А по окончании, выдержав паузу, бросился на него, как молодой барс на старого оленя, и рывком прижал к дивану.
Дальнейшее помнилось урывками. Сладостными, полными острого томительного жара урывками. Тимми давно научился от него всему, чему только Грег мог его научить, и, очевидно, прошел дополнительные курсы повешения квалификации в каких-то других местах — книгах или Интернете. Грегори только и мог, что млеть под его губами и шипеть от прикосновения его пальцев. Ощущения рвали на части.
Губы на шее. Язык по груди. Пальцы вокруг. Пальцы внутри. Трение щетины, давно ставшей жестче. Густые лохмы, пахнущие перегноем лесов и мускусом молодого тела. Сильные руки на бедрах, коленях. Язык по спине, пояснице, копчику, дальше… Потемневшие глаза. Сорванное дыхание. Зажмуренные веки. Сведенные брови. Трение дивана. Жар горла, жар рта, жар нутра. Твердая плоть внутри, горячая плоть вокруг… Его мальчишка отлюбил его во всех позах и во всех позициях. Грег отключился, чувствуя, как он аккуратно обмывает его мягкой тряпочкой, окунутой в теплую воду.
Наутро состоялся серьезный разговор. Очень серьезный. Грегори даже не думал, что его вечно улыбчивый и легкий мальчишка способен выстраивать такие тяжеловесные многоуровневые речевые конструкции.
«Я долго думал, Грег, — сказал Тимоти в итоге, вернув себе прежний отрывистый разговорный тон. — Долго присматривался, поверь мне. Я знаю, на что иду. Я готов. Я не собираюсь от тебя отказываться».
Грегори понимал, что пожалеет. Что слова мальчишки, хоть и невозможно твердые и убежденные, на деле превратятся в пшик. Но ничего не смог с собой поделать. Он сделал свой выбор — и получил в награду невыносимый взгляд и поцелуй, глубокий и волнующий, как море.
С этого дня все изменилось. Роман «на пару лет» превратился в долгосрочные отношения, и Тимми окончательно перебрался к нему. Впрочем, об изменении статуса они не сообщили никому, кроме самых близких родственников — и все они были родственниками Тимми. Оба родителя приняли это максимально доброжелательно, сестра — слегка опешила, но весьма быстро взяла себя в руки и поддержала брата. Старший брат обложил младшего тройным слоем и только после совместно проведенной рыбалки в условиях на грани выживания согласился назвать Грегори родственником.
Грег по этому поводу не сильно расстраивался. Куда больше его расстраивало — даже скорее всерьез беспокоило — то, как эгоистично он относится к своему мальчишке и его будущему. Не раз и не два в разгар рабочего дня, во время кофе-брейк или фуршетов он видел, как смотрят на его мальчишку девушки разных социальных слоев и статусов. Это не были типичные расфуфыренные куклы с броским макияжем и глубокими вырезами декольте. Нет, такие тоже попадались, но превалирующее большинство были простыми хорошими девчонками, способными сделать молодого парня по-настоящему счастливым. Отдельные из них смотрели на Тимоти совсем уж затравленными глазами ланей, с жадностью ловя каждое его движение и слово.
Умные, очаровательные, обаятельные, красивые, а что самое главное — молодые. Без складок на подбородке, морщинок в уголках глаз и рта, седины на висках и небольшого пуза, медленно, но уверенно вырастающего из-под ремня брюк.
Грегори чувствовал себя бессовестным вором, но не мог поделиться этим ни с кем, даже с Тимми. Особенно с Тимми — ведь тот рядом с ним выглядел до неприличия счастливым. Будние дни, расписанные у обоих едва ли не по секундам, они как могли скрашивали совместными встречами «на пять минуток», а уж в выходные позволяли себе раскрепоститься настолько, насколько это только возможно. Со временем Грегори начал замечать, что Тимоти относится к нему на удивление заботливо и осторожно — порой даже слишком. Как позже он выяснил, вызвано это было уважением к его возрасту — и собственными предпочтениями.
«Люблю делать хорошо, — слегка покраснев, признался Тимми. — Говоря просто: тот факт, что я довел тебя до оргазма, доставляет мне больший экстаз, чем мой собственный оргазм. Да и вообще — что значит, «слишком»?!..»
Этот вопрос относился уже к «излишней» заботе. Честно говоря, последнее, что Грегори ожидал услышать от своего лихого мальчишки — лекцию о том, почему подготовка и повышенное внимание к партнеру в рамках практики анального секса крайне нужны и важны. Горло высохло до состояния наждачки, а в животе все горело огнем, пока Грег впитывал объяснения Тимоти о том, почему он готовит его по полчаса, а уже после соития носится с ним, как курица с треснувшим яйцом. В конце у него даже выдался шанс опробовать все их на реальном примере — причем, уже в ведущей позиции. Тимми никогда не ставил рамки и не ограничивал поле их пересечения ни в чем — и это было обоюдно и очень здорово.
Словом, и в обыденной, и в личной, и в интимной сфере Тимоти полностью все устраивало, и он явно не видел никаких причин, почему эти отношения в будущем могут стать хоть сколько-нибудь некомфортными. В первую очередь для него самого. Грегори это мучило. Его терзала мысль, что он, примерный совладелец фирмы и ответственный руководитель, столь серьезным и безрассудным образом влияет на судьбу своего — все ещё! — подчиненного и близкого человека.
А потом случился десятый год их совместной жизни. И на десятый этот год его друг и соучредитель мистер Джеймс Миселлус официально объявил о своих отношениях с неким мистером Дэвидом Стокком, юристом и по совместительству сыном одного из соучредителей другой фирмы, только-только начавшей сотрудничество с их быстро развивающейся компанией. Шок, поразивший многих при этом известии, смешался у Грегори с резким чувством неприятия — и ужасом.
Диким ужасом от понимания того, что разница между его старшим другом Миселлусом и младшим коллегой Тимми Дэвидом ни много ни мало тридцать лет.
— Изломы судьбы не предугадать, — с улыбкой заявил Тимми, подавая ему шампанское с лимоном. — Зато они счастливы. Разве это не здорово?
Грегори поджал губы. Их пригласили в дом однополой четы по случаю пятилетия брака. Джеймс и Дэвид встретили гостей весьма радушно и сейчас сидели на широком диване в гостиной, принимая поздравления. Их руки были переплетены, а взгляды украдкой пересекались время от времени, что смотрелось очень мило.
Для кого угодно, но не для Грега. Он не мог отделаться от оторопи при взгляде на почти седого Джима с глубокими морщинами на лбу и темными венами на ладонях и его молодого мужа, высокого, широкоплечего и пышущего молодецкой силой. Дэвид был очень красив, но красотой эталонной, «модельной»: «правильные» черты лица, «правильное» телосложение, «правильный» костюм мальчика из «хорошей» семьи. Тимоти на его фоне выглядел, возможно, не таким привлекательным, но очень свежим, «природным», неискусственным.
Он в принципе был таким, его лукавая живая полуулыбка и нетривиальный многогранный характер делали его притягательным и желанным. Грегори очень хотелось его поцеловать, но он не мог. Особенно теперь, когда перед глазами был яркий пример любви с ощутимой разницей в возрасте. «Неужели мы выглядим так же?» — подумал Грег, наблюдая за тем, как старина Джим ласково целует холеный молодой висок, и содрогнулся.
При всем уважении к старому другу, ему хотелось уйти отсюда. Как можно скорее.
— Одну минутку, — хлебнув пунша, сказал на это Тимми. — Я хочу сделать объявление.
В первый миг Грегори впал в ступор, а в последующие — в шок. Тимми, грациозно лавируя между гостями, добрался до центра комнаты и, в который уже раз поприветствовав и поздравив супругов, выдал следующее:
— …Смею также отметить вашу поразительную смелость. В наше время мало кто способен честно признаться, что он любим и любит, если эта любовь считается в обществе «неправильной». Вы вдохновили меня, вдохнули в меня сил. Помогли мне решиться объявить, что… Дорогие дамы, все какие здесь есть, более прошу вас не рвать себе сердце и душу, пытаясь захватить мои в плен, — они давно уже захвачены. Мы вместе уже много лет. Моя любовь… весьма скромная личность и не жалует, когда я рассказываю о ней даже самую малость. Для меня она прекрасна во всех отношениях, я искренне люблю ее и, надеюсь, столь же искренне любим в ответ. Это серьезно и, скорее всего, надолго. Возможно, на всю жизнь. Нас также связывает одна «неправильная» особенность — мой свет много старше меня. Но я никогда не скрывал, что меня привлекали опыт и очарование прожитых лет — да простят меня все здесь присутствующие леди. Все ее недостатки давно мной приняты, а достоинства — оценены. Не сердитесь слишком сильно и не думайте превратно. Я счастлив, мы с ней счастливы. Я надеюсь, вы порадуетесь за нас так же, как радуетесь сейчас за нашу дорогую супружескую чету. Спасибо.
