========== Уж лучше было бы наступить ==========

Они встретились во время подписания договора о долгосрочном сотрудничестве двух фирм — дочерней конторки более крупной компании, совладельцем которой являлся Грегори, и той, в которой работал тогда ещё стажер Тимоти Брэнгвер.

Стажер. Молодой свежий юноша с наскоро прилизанной копной темных волос и стремительным прозорливым взглядом зеленовато-карих глаз. Его улыбка была деловой и слегка кривоватой — казалось, его очень забавляло все, что происходило вокруг него. Немудрено — договоренность между двумя компаниями была до смехотворного зыбкой, не предвещающей не то что плодотворного сотрудничества, а даже хоть сколько-нибудь честного ведения дел. При первом же удобном случае обе стороны могли впиться друг другу в глотки.

И молодой, казалось бы, не слишком опытный ум быстро это раскусил.

— Кажется, пришло время доставать юридический меч из ножен, — тихонько хмыкнул Тимми во время фуршета по случаю окончания переговоров. — Чувствую, он ой как понадобится в ближайшем будущем.

Грегори с улыбкой, на эмоциях, предложил обсудить этот момент в более неформальной обстановке и был искренне удивлен, когда юноша согласился. Тот вечер был первым, но далеко не последним в череде знаменательных встреч.

Тимоти было двадцать лет, и он был на редкость смышленым малым. Весьма одаренным, можно даже сказать. У него от природы был очень тонкий и нестандартно развитый ум, который, впрочем, серьезно омрачали приличная доля разгильдяйства и заметный груз лени, свойственный молодым людям. Не то чтобы Тимоти не старался и не трудился — Грегори просто был убежден, что он может стараться и трудиться много лучше.

Он так и сказал ему об этом во время прогулки по темной аллее теплым августовским вечером. Только прошел дождь, и запах влажного асфальта, смешанный со свежестью только что подстриженной травы и озерной тины в небольшом пруде рядом, наполнял легкие и кружил голову.

Не менее чем взгляд карих глаз, потемневший в надвигающихся сумерках.

— Раньше так и было, сэр, — тихо произнес Тимоти, глядя ему прямо в душу. — Но после определенных обстоятельств все изменилось.

— Что за обстоятельства? — спросил Грегори.

— Я полюбил, — выпалил Тимми.

Его теплые сухие губы поймали сорванный вздох Грегори ещё даже до того, как он вырвался изо рта. Густые слегка колкие вихры во влажном воздухе растрепались, их кончики щекотали Грегу лоб и щеки. По-юношески мягкая ещё щетина терлась о подбородок. Теплые пальцы держали на месте, не давая отстраниться.

Глубокий, полный желания взгляд пронизывал насквозь, не давая сбежать.

Молодой парень, которому только исполнилось двадцать лет. От него пахло острым одеколоном, искусственной кожей и душным мускусом, и это свело Грегори с ума. Он почти никогда не лгал себе — и в этот раз тоже не стал.

— Может, ко мне? — спросил он паренька.

И едва сдержал облегченный вздох, когда Тимми улыбнулся.

Грегори понимал, что поступает очень неправильно. Аморально, говоря высокопарно. По-свински, говоря простецки. Ему сорок лет, он весьма приятен на лицо, но ни чем особым не выделяется. Простой ухоженный весьма обеспеченный мужчина, подбирающийся к отметке «средних лет», возможно, немного обаятельный и в некоторой степени привлекательный. Но не настолько, чтобы завлечь совсем молодого мальчика, а уж тем более — чтобы оставлять его у себя.

Грегори верил, что это ненадолго. Пять лет максимум — вот, что такое их отношения. Пять чудесных лет, полных совместных завтраков, поездок в машине и прогулок под звездами. Тимми после их первой ночи как с цепи сорвался. Нет, он не зажимал его по всем возможным углам и не опрокидывал на рабочий стол при каждом удобном случае. Однако и того, что он творил в спальне, тоже хватало за глаза. Мальчик был неопытным, до Грегори у него никого не было — что нисколько не мешало ему быть просто потрясающим любовником. Никакой излишней стеснительности, внезапной робости или ступорной застенчивости — только невероятная любознательность и безграничное желание доставить как можно больше удовольствия партнеру.

Грег сходил с ума. Первое время мальчишка охотно поддавался на все его манипуляции, однако сразу как окреп и поднабрался опыта, моментально перехватил инициативу в свои руки. Причем так, что у Грегори не было ни сил, ни желания сопротивляться. Тимми невероятно талантлив в схватывании на лету — и в сексе он показывал это как нигде полно.

Впрочем, подобное касалось и многих других сфер. Тимми, великолепно подстраиваясь под его образ жизни, в некоторых аспектах неизменно вставлял свои пять центов. Тихим ходом, мягко, но неумолимо, он перекинул привычное место дисклокации Грегори во время отпуска с комфортабельных отелей, роскошных пляжей и теплых городов Италии и Франции в горы Шотландии, верхи Тибета и Карпат, а также ледяные каменистые берега Исландии и Финляндии. Сеансы в крупнейших театрах мира и выступления лучших оперных певцов под аккомпанемент оркестра в несколько длинных рядов перемешались с концертами именитых звезд рока и металла, а также походами в кино и крохотные театральные подмостки с «особенной», подчас трудно понимаемой программой.

Тимоти прекрасно играл на гитаре, хорошо говорил на трех языках и обожал гик и андеграунд движения, не чураясь при этом ни классики, ни современной попсы. «Жизнь прекрасна», — твердил он даже в самый тяжелый день, и Грегори невольно заражался его уверенностью и жизнелюбием. Вскорости пришло осознание того, что заражение зашло куда дальше, чем следовало бы — вирус поразил жизненно важные органы и приобрел степень хронического заболевания.

Грегори заболел своим молодым и полным сил Тимоти, окончательно и бесповоротно.

Последним гвоздем в крышку гроба его надежд на излечение стала очередная поездка в неведомые дали. Тяжелая рабочая рутина, с которой, так или иначе, приходилось иметь дело даже в отпуске, на этот раз была послана куда подальше. У них был целый месяц абсолютной свободы, и они собирались использовать его по полной программе. Это был их пятый год, юбилей, и у каждого из них были свои планы на его окончание.

Грегори сразу решил, что предложит расставание. Это был самый лучший момент. Он ещё, как говорится, «в самом соку», а Тимоти наконец-то вошел в относительно зрелый возраст. Юношеские годы неумолимо уходили в прошлое, ему пора было самому ступать на дорогу взрослой жизни. Разумеется, Грег не собирался вот так просто отпускать мальчишку неизвестно куда без должной поддержки — его крепкое плечо всегда будет в распоряжении Тимми. Если мальчику что-то понадобиться, ему стоит только попросить — Грегори никогда не откажет.

Так он задумал изначально. Однако Тимми, как всегда, все решил по-своему.

Уже садясь в самолет, Грег как-то без затей посетовал, что они опять летят «к черту на куличики». Заснеженные леса Канады, чтоб его. Месяц в мороз под сорок-пятьдесят ютится в небольшом домишке на краю живописного, но далекого от цивилизации озерца, да к тому же ещё и промерзшего по зиме почти до самого дна. На кой черт они туда лезут? Могли бы просто заказать рейс на Гавайи или Ямайку…

«Вот стукнет под семьдесят, когда ни сил, ни желания совсем не останется, тогда и полетим на твои Гавайи», — рассмеялся Тимми, ущипнув его за подбородок.

Он говорил что-то ещё, но Грег не слушал. Он впал в ступор. Вот стукнет под семьдесят… Все сомнения о смысле этой фразы пропали, когда уже по прибытии, в один из вечеров, за кружкой ароматного какао с шоколадными трюфелями Тимми спел ему песню о двух оленях, что долгое время шли по следу друг друга, а воссоединившись, уже никогда не расставались. У Грегори в горле свернулся ком, когда после этого Тимоти трепетно прижался к нему, прошептав тихо: «Я так боялся, что ты оттолкнешь меня в том парке. Вся моя жизнь полетела бы под откос. Спасибо за то, что принял. Спасибо».

Последовавший за этим сумбурный лепет, в который превратилась его заготовленная заранее речь, выглядел невероятно жалко и даже, наверное, смешно. Тимми выслушал Грегори, впрочем, спокойно.