— Тогда надо затычку поставить, — говорю я также хрипло, закручивая душ.
— Хорошая мысль, — хмыкает босс. — Будь добр, сделай это. И вруби кран. Хочу нормально вымыться.
На ужин сегодня свинина с малым количество жира, запеченная в духовке и начиненная черносливом, пармезаном и печеными кислыми яблоками. Гарнир — нежная полусладкая картошка, сдобренная соусом из сливок, сливового сока и терпких специй. На сладкое — мягкий щербет под черным шоколадом с травяным чаем. Мистер Рэйгер ест все без приправ и пьет чай с медом и мятой. Я жадно уплетаю все со всем (тонко намекая, что одной порции мне будет мало) и запиваю густым черным чаем с клюквой и чабрецом.
— Огромное спасибо, Молли, — ласково улыбаясь, благодарит мистер Рэйгер домоправительницу. — Ты непревзойденна, как всегда.
— Угу, — бормочу я с набитым ртом. — Фсе оч фкусно.
— Пойду, принесу ещё, — фыркает мисс Эйдж, взъерошив мои волосы. — Растущий организм явно требует усиленного питания.
Я глотаю все одним махом и быстро киваю, как болванчик. Молли уходит, и мистер Рэйгер позволяет себе погладить меня по плечу. Я невольно вздрагиваю, и его рука замирает.
— Прости, — тихо выдыхает он после паузы. — Сильно я тебя?..
— Ерунда, — отвечаю я и припадаю губами к широкой витой полоске серебра на его пальце. — На мне все заживает, как на собаке. Забыли?
Мистер Рэйгер хочет сказать что-то ещё, но тут раздается отчетливый стук. Мы оглядываемся на дверь. Я выпрямляю в спину. Мистер Рэйгер подбирается и накидывает на лицо напряженно-серьезную маску.
— Да? — прохладно отзывается он.
— Мистер Рэйгер, — раздается за дверью голос одного из моих ребят, — можно?
— Заходи, Ралл, — говорит босс уже более мягким тоном и, когда парень ступает в комнату, спрашивает: — Что такое?
— Там к вам мистер… кхм… то есть, лорд Арман, — не совсем уверенно оповещает Раллаф. — Говорит, хочет с вами… побеседовать.
— Сейчас? — поднимает бровь мистер Рэйгер, специально глянув на часы.
— Он сказал, что у него… — тушуется Ралл, — мало времени. И сроки… честно, плохо запомнил из-за чего, сэр… поджимают. У него много дел.
Кустистая полуседая бровь ползет все выше, а в моей груди все выше поднимается что-то очень черное и очень горячее, грозящее выплеснуться наружу чем-то очень и очень неприятным.
— Много дел, значит, — повторяет мистер Рэйгер и понимающе кивает, тяжко вздохнув. — Ясно. Что ж… Ну как, в таком случае, можно отказать? Я приму его…
— Сэр? — вскидывает большие глаза Раллаф.
— …в гостиной, пожалуй, — задумчиво заканчивает мистер Рэйгер и кивает самому себе. — Да, пожалуй, так. Ралл, проводи достопочтенного лорда Армана в главное крыло. Лиам, — он бросает на меня короткий взгляд и встает, — боюсь, второй порции ты не дождешься. Пойдем, поможешь мне.
Я безмолвно следую за ним и лишь в спальне позволяю себе зарычать:
— Да что этот выродок себе позволяет?! Он на часы вообще, блять, смотрел?!
— Не ругайся, — отстранённо говорит мистер Рэйгер.
— Приперся ночью, — бурчу я, словно не услышав, — потому что у него, видите ли, днем свободного времени нет! А то, что и у других его тоже может не быть, эта мразь!..
— Помоги-ка, — просит мистер Рэйгер, доставая из шкафа любимый жилет.
Я тут же затыкаюсь, подхожу к нему и начинаю шаманить с мудреными застежками, кнопочками и перевязками. Сам по себе жилет выглядит просто, почти обыденно, но сделан он качественно и из дорогого материала. А ещё хорошо греет спину и поддерживает «расплывающиеся» бока — в нем мистер Рэйгер кажется относительно стройным, почти как в молодости.
— Не понимаю, почему вы позволяете ему… такое, — выпаливаю я, наблюдая за тем, как босс рассматривает себя в зеркале.
— Позволяю? — после паузы удивленно повторяет мистер Рэйгер. — Что позволяю?
— Так себя вести, — поясняю я. — Вмешиваться в ваш распорядок дня и…
— Вмешиваться? — еще больше удивляется мистер Рэйгер. — Это как же он, скажи на милость, в него вмешивается?
Теперь настал мой черед удивляться. Я непонимающе моргаю, глядя на вольготно расхаживающего по комнате начальника.
— Так вы… — говорю я, наконец, прочистив горло. — Вы сейчас собираетесь…
— Сейчас я собираюсь заняться корреспонденцией, — говорит мистер Рэйгер и сует мне в руки расческу. Я беру ее и уже на автомате тянусь к его волосам, а он продолжает: — У меня столько нераспечатанных писем, ты бы знал. Бедняжка Эллея ждет моего ответа уже целых два месяца. Непростительно — достойный мужчина не имеет право красть чье-либо личное время. — Деревянные зубья легко проходят сквозь тонкие пряди. — После мне нужно, чтобы ты сделал несколько звонков. В частности, моему бесценному братцу — нужно узнать, чем закончилась история с Кварком. Потом, — он отходит от меня и берет с тумбочки флакон духов, — я подумываю выпить чашечку какао на обзорной площадке. Проветрить голову, так сказать.
Звук отвинчиваемой стеклянной крышки, пара движений с характерным «пшик» — и теплый вечерний воздух наполняет горький морской аромат. Я втягиваю его полной грудью, глядя в мерцающие синие глаза.
— Составишь мне компанию? — спрашивает мистер Джеймс Рэйгер, приподняв одну бровь.
Я смотрю на него в ответ и не могу насмотреться. Я любуюсь игрой теней на загорелом лице, игрой отсветов теплого света люстры на умасленной густой бороде. Я тону в синих глазах — глазах слуги Дьявола.
Один мелкий мускул близ моих губ сокращается — освежающая прохлада обдает мое нутро. Я делаю всего один шаг и вскидываю ладонь, зарываясь в седые гладкие волосы. Мерцание в глубине синих глаз кажется жутковатым, опасным… донельзя манящим. В моей голове нет сомнений. Я улыбаюсь в поцелуй легкой, слегка наглой улыбкой.
Воздух через глубокий ровный выдох льется в мой рот. Я ласково обхватываю чужой бок, стянутый плотной дорогой тканью. Мягкая сухая фланелевая рубашка приятно согревает мою спину. Во рту свой небольшой островок переработанного леса — на языке мята, чабрец, клюква и слива. В голове — удивительная легкость, почти пустота, словно мозг вынули целиком и выскребли даже мельчайшие его остатки. Тонкие губы раскрываются шире, но я не спешу этим пользоваться.
Вечерний холод заползает в комнату через распахнутую форточку. Звездный свет пробирает морозцем. Он робко скребется через прорывы в кобальтовом небесном полотне, он дурманит и будит потусторонние свойства души, он искрится в глазах напротив, наполняя плоть нежным теплым томлением. Между нами зависает дрожащее облачко прохлады. На небо, открытое и свободное от высоток, медленно выкатывается круглый белобокий диск.
В старом добром городе Z — филиал Ада. В старом добром городе Z — ночь.
