– Нет… – прозвучало из черноты колдовских спиралей. – Конечно, нет…

И все исчезло. А я осталась совершенно одна и полностью сбитая с толку.

Нужно было все обдумать. Я обязана была понять, что он вообще имел в виду под всем сказанным. Почему так странно себя вел, говорил иносказаниями…

Он же назвал мою русалку царицей!

Удивительно.

Покачав головой, я села на так и не убранную кровать со скомканным одеялом и, переложив ирлиса на подушку рядом, попыталась прокрутить в голове минувший разговор.

И вот тогда мне вдруг пришло в голову нечто, показавшееся очень важным: пару минут назад, странно касаясь моих волос, Сирглин смотрел вовсе не на них, а на мои серьги!!!

Я дотронулась до черных украшений, которые когда-то были серебряными, и аккуратно сняла одну с уха. Металлические завитки красиво переливались в свете огня из камина и были неожиданно теплыми.

Где-то внутри зажглась тревожная мысль: пока я тут обдумываю свою жизнь да рассматриваю чью-то ювелирную работу, Айден у себя в покоях может в любой момент умереть… И я не просто ничем не помогу ему, так еще и не увижу перед смертью.

И это так сильно напугало меня, что стало ясно одно: я доберусь до Седьмого принца, чего бы мне это ни стоило.

И сделаю это прямо сейчас.

Элайдарион Золотой Закат

Дофин Великой империи Новой Райялари стоял возле развалин старой башни, что раньше принадлежала оракулу Шеллаэрде. Она находилась на окраине Кровавого крестострела, восьмиконечной звезды, составляющей периметр древнего вампирского княжества. В вершине самого северного луча когда-то стоял одинокий маяк, где поселилась ведьма, которая уже много сотен лет не могла найти упокоения.

И вот теперь, похоже, нашла.

Солнечные волосы принца, окольцованные тонким обручем из черного золота, развевались на ветру, переливаясь в лунном свете не хуже драгоценного металла. Его широкоплечая фигура возвышалась среди разломов каменных стен словно драгоценность, случайно оброненная среди безликого гранита скал.

Его не должно быть здесь, ведь сутки назад Шеллаэрде официально объявили свои границы закрытыми, фактически перейдя если не на военное положение с Новой Райялари, то на агрессивный нейтралитет.

Теперь появление в пределах Кровавого крестострела любого дарка означало нарушение границ и попытку начала войны.

Но дофин империи никак не мог не прийти. Потому что он обязан был узнать, что произошло на самом деле, пока следы сотворенного тут колдовства окончательно не развеялись, как это всегда происходило со временем.

Говорят, его отец, император Вайларион Черная Смерть, мог нарисовать руно Времяворота, развернув его на любой срок в прошлое. Узнать даже то, что произошло годы назад.

Но сил Элайдариона на это не хватало… никогда не хватало. Несмотря на то, что он был одним из сильнейших драконов в мире. Чистокровный. Самый старший из семи братьев, в некотором роде он считался самым могучим среди них.

Хотя были и те, кто считал иначе… В любом случае его ключ тиаре был способен накапливать поистине чудовищную мощь. Элайдарион мог принудить горы сойти со своих мест, мановением руки высушить море, заставить все вокруг пылать огнем на тысячи километров… И все же его сила была не безгранична.

Например, камнем преткновения была одна из самых сложных печатей пятого уровня – Времяворот. Она могла четко показать ему прошлое только ближайших нескольких дней. Дальше ткань времени начинала дрожать все сильнее, чем глубже в минувшее пытался углубиться принц. Пока, наконец, заклятие полностью не разваливалось.

Именно поэтому прямо сейчас дофин империи был здесь – на еще свежих развалинах. Несмотря на опасность обнаружения. Ведь если кто-либо из детей Ночи нашел бы тут драконьего принца, конфликт не заставил бы себя ждать. Дарки превратились бы в нарушителей границ, несмотря на то, что, по сути, были в своем праве. Ведь если девчонка не солгала, то княжич Шеллаэрде – Ренвиэль Эстерийский – УЖЕ развязал войну, напав на Седьмого принца Новой Райялари.

Но политика Йенлавей всегда была чуть сложнее, чем хотелось бы.

Если агрессорами выступят дарки, то к вампирам присоединятся оборотни и шерблайды, которые и так только и ждут, чтобы вгрызться кому-нибудь в горло. На сторону кровососов встанут и другие нелюди и колдоморфы. Русалки, сирены, кикиморы, гидры, мелкие и крупные народы Чащи.

Конечно, даже при таком раскладе дарки, скорее всего, будут сильнее, несмотря на скромную численность Крылатого племени. Ведь спустя несколько сотен лет после рождения империи, после невероятного возрождения драконов, буквально восставших из пепла, их так и не стало слишком много. Сейчас общее количество дарков ненамного превышало две тысячи.

Но этого было бы достаточно, чтобы превратить весь Йенлавей в пылающее кострище без единой живой души.

Но что будет с остальной империей?.. О мире и спокойной жизни можно будет забыть. Все, что построили их родители, канет во мрак веков.

Каждый из семи братьев прекрасно знал, что репутация Крылатого племени в глазах остальных рас империи должна быть идеальной. Только это ограждало их от бунтов и неспокойствия. От катастроф.

Именно поэтому агрессорами должны были выступить вампиры и Шеллаэрде. Только тогда дарки получили бы молчаливое одобрение на их… уничтожение.

А для этого сперва нужно доказать, что Ренвиэль Эстерийский напал первый.

– Красивая луна, правда? – раздался голос позади Элайдариона.

Принц вздрогнул, но не обернулся, мгновенно узнавая шестого брата – Сирглина. Он всегда умел появляться незаметно, и сперва эта невероятная особенность ужасно бесила дофина. Невозможно было предугадать, где тот появится в следующий момент, и еще сложнее представить, что взбредет в его хитрую голову.

Но одного нельзя было отнять: Сирглинарион Отравленное сердце обладал поистине незаменимыми способностями. И никогда не отказывал в помощи.

– Не знаю, красива ли она, – ответил негромко Элайдар. – Я не обратил внимания. Слишком занят был руном Времяворота.

– Ну и как? – неторопливо подходя сзади, поинтересовался брат так, словно спрашивал, вкусен ли был сегодня ужин.

Изо всех сил Элайдар старался не повернуться, чтобы начать отслеживать передвижение брата. Нет, не было такого, чтобы он не доверял Сирглину или боялся его. Но дофин очень не любил, когда что-то ускользало от его контроля и понимания, а Шестой принц умудрялся именно это делать с завидным постоянством.

– Печать подтвердила все, что сказала аара Селина, – ответил Элайдарион, опустив взгляд на острые разломы камней. Затем выбрал себе один из кусков, что был наиболее горизонтальный, и сел на него, направив взгляд на луну.

Как и говорил брат, она была прекрасна. Круглая, как серебряный тельм, и сверкающая, словно ночное солнце.

– Потрясающе, – присаживаясь рядом, выдохнул Сирглин таким бесцветным голосом, словно изначально знал, что так оно и есть.

Элайдар стиснул зубы и нахмурился.

– Вот только это невозможно, – проговорил он мрачно.

– Почему? – повернул к нему голову брат, и его темная бровь удивленно изогнулась.

Дофин чуть было не вспылил.

Действительно, почему?!

Может, потому, что от черного золота не может вылечить ничто?..

Может, потому, что простой человеческой колдунье никогда не хватило бы сил на драконью эксплозию?

Или, может быть, потому, что у оракула Шеллаэрде никак не должно было оказаться смертоносного кинжала, ведь на все черное золото наложен строжайший запрет?

– Печать ведь не лжет, – добавил Сирглин, словно это должно было убедить Элайдара.

– Не лжет, конечно, – фыркнул дофин. – Вот только девчонка может быть свято уверена в том, что говорит: мол, то был отравленный черный клинок. А по факту это вполне мог оказаться простой кинжал, приправленный магией оракула. Печать Времяворота не показывает, что за оружие использовала старая ведьма.