Нэй неожиданно всеми пятью пальцами правой руки уткнулся в грудь Бонифация. И несколько раз как на пианино сыграл пальцами на золочено-сиреневом его камзоле. А потом:

— Вот вам! — он вытянул две фиги, почти тыкая их в лицо Бонифация, глаза которого смотрели на Нэя как на сумасшедшего, или, скорее, были как у сумасшедшего. — Дырку вам от бублика, а не Шарапова!

А потом довольно зло сплюнул и, размахивая руками, развернулся и пошел на выход. И то и дело оцепеневшие от этого монолога люди могли слышать фразы:

— Я труп, видите ли! Труп! Вам всем еще пилить и пилить до моего трупа. Я труп, видите ли, — и так далее и в том же духе.

Но при этом никто не видел глаза Короля во время этого монолога, а они у Урбана IX улыбались. Да и он сам удовлетворенно светился, как будто и не было никакой болезни. Урбан был рад, что не ошибся в этом мальчике.

То ли еще будет.

И оказалось, было.

Тиримису ударила, откуда не ждали.

Впрочем, все начиналось как вполне обычное утро. За исключением того, что после Примирения потеряли Нэя.

Отон и Артур вернулись в Зеленый Дворец в одиночестве, так как Нэя не оказалось ни в карете, ни рядом с каретой, ни поблизости. Его немного подождали и отправились в Зеленый дворец, здраво рассудив, что он вряд ли потеряется и в конце концов найдет дорогу, если уже не находится во дворце.

Но в Зеленом дворце его тоже не оказалось.

Элли восприняла рассказ Отона и Артура с неким подозрением, а если считать, что Бонифаций угрожал Нэю, то и с волнением, и двинулась вместе с Сэмом на поиски Нэя. Которые затянулись до вечера, при этом он так и не был обнаружен.

Хорошенько выругавшись и пообещав любимому хорошую порку, Элли и Сэм вернулись во дворец. И тут у эльфы жутко разболелся выбитый пулей зуб; она положила на него компресс и отправила посыльного, выяснить, как работают стоматологи Мирминора.

Да, в Мирминоре были и свои лекари, и свои стоматологи-дантисты, которые принимали и вполне обычных пациентов. Стоили они дорого, но и ценились необычайной эффективностью своей работы, ведь работали не где-нибудь, а в самой Великой Королевской резиденции Каракраса. Нужно соответствовать.

Конечно, Элли была не простым пациентом, как, впрочем, и все в Мирминоре, но настаивать на каком-то особом к себе отношении не стала и записалась, посыльные знали свое дело, к одному из лучших дантистов Мирминора — Иохиму Кацу, в порядке обычной очереди, на двенадцать часов дня.

А утром, в восемь утра, когда все постояльцы Зеленого дворца усаживались за стол, на завтрак, точнее, кто встал в это время, Нэй сам ввалился в столовую, довольно потрепанный, и от него жутко разило перегаром.

Где он был?

Он сам толком не знал. Он не обращал внимания на дорогу. Вышел из Главного, Золотого Дворца, кареты не увидел — вышел он из третьей Западной парадной, а они подъезжали ко второй Южной — Главный дворец огромный, входов-выходов количеством не сосчитать, — постоял немного, размышляя, махнул рукой и, приняв некое решение, ввалился в какую-то караульную и потребовал выпивки!

Стражники принялись отнекиваться, как можно пить на работе! Но Нэй после этого почти сразу нашёл их закрома, чем вызвал необычайную совестливость стражников, которые чуть ли не на колени бросились, только бы вельможа, пусть и грязный до демонов, не сдавал их командиру. Нэй на это покрутил у виска, заявив, что в гробу он видел всех командиров — вот честно это и сказал — и тут же выдул фимту первухи в одно горло. Чем вызвал полное восхищение и уважение присутствующих. Смачно рыгнул, побратался со всеми стражниками, кто был тут, и оставив пару «синьки», снова вывалился на воздух, отказавшись от помощи добраться до Зелёного дворца. Потом он где-то спал до самого вечера, где-то на траве рядом с ручьём. В котором и попробовал привести себя в порядок, правда, так и не раздевшись. Уже вечером, ближе к ночи, он вышел на хрюшню Зелёного дворца, строго запретил Сэму или кому-то из орчей сообщать что-либо постояльцам дворца и завалился спать на сеновале, попросив разбудить к завтраку. В общем, все было так или почти так.

Рассказав историю своего приключения за хорошей порцией манной каши, он тут же получил от Элли пощечину и страстный поцелуй одновременно, и попросил приготовить ему ванну, так как его состояние требовало отмокнуть от всех проблем и своих глупостей.

Просьба была выполнена, но вместо засиживания в ванной Нэй просидел в ней всего полчаса, так как он просто не мог отказаться от похода к стоматологу вместе с Элли, которая, в свою очередь, была не против такого сопровождающего.

В общем к десяти часам Нэй выглядел как огурчик — свежий, выбритый (он любил шутку про бритье, хотя как мы знаем, никогда не брился и даже не знает, что это такое), и в отличном, правда, чуть старом камзоле с плеча Артура отправился в путь вместе с Элли в прекрасной карете к дому Иохима Каца.

Что бы там не говорили, но лучшие стоматологи были только среди людей; даже эльфы, даже Высокие эльфы, посещали людских стоматологов, так как считалось, что именно люди лучше всего понимают в зубах и только они способны их лечить правильно и умело. Впрочем, Элли не требовалось восстанавливать зуб, его следовало удалить, что так же умело делали только людские дантисты, поставить на это место специальную коронку, и когда придет время, когда новый зуб начнет прорезаться — по прошествии двух-трех лет — эту коронку следовало снять, чтобы не мешать расти новому зубу.

В Мирминоре существовал целый городок, где жил обслуживающий персонал, не слуги, а всевозможные мастера — ювелиры, дорогие чеканщики, ремонтники, даже кузнецы с кожевенниками и так далее и тому подобное. Кто достиг высот мастерства и кто получил не просто королевский заказ, а возможность постоянно проживать и работать в Мирминоре. Дома здесь были почти на одно лицо, только некоторые детали временного владельца как-то скрашивали однообразие. Впрочем, у многих были дома и в самом Мир Рошанском, и здесь был как бы лишь рабочий дом-кабинет.

Но Иохим Кац, старый добрый еврей, жил в Мирминоре постоянно, в милом благообразном доме со своей семьёй, точнее, только с женой Милой, так как дети разъехались по миру. Но сыновья так же стали стоматологами и когда-нибудь кто-то из трех сыновей продолжит дело старого Иохи. Впрочем, просто передать дело не получится, любому соискателю этого места, и не только сыновьям Иохима, придётся пройти жёсткий экзамен на то, чтобы работать тут. И взятки не помогут, так как плохо сделанный зуб королю — это голова в корзине после ножа гильотины однозначно.

И, конечно, как старый и опытный дантист Иохим никакого пиетета перед Элли не испытывал, считая ее вполне обычной пациенткой. Единственное, это то, что он принял её тут же, как они подъехали — в половину одиннадцатого утра. И пока проходила очень нудная операция по удалению зуба, а потом приготовлении коронки, бодро и интересно рассказывал ей о каких-то только ему ведомых тайнах.

Нэй прислушался только один раз -дверь в кабинет по просьбе Элли была открыта, так что Нэй, находясь в приемной, все слышал, — когда прозвучало слово Холокост.

Как оказалось, дед Иохима жил в мире, где гонения на евреев достигли апогея в страшную и жуткую войну, и, конечно, дед его Мойша Кац, ещё совсем ребенок, со всей семьёй попал под каток этого ужаса. Их, кажется, вели на расстрел, когда небо заволокло тучами, начался ливень и их сопровождающие, несколько полицаев, заблудились. В общем, эта местность считалась странной, и фашисты решили усилить эту странность расстрелами евреев — говорили, в район люди из Ананербе приезжали, — но в этот раз странность себя проявила,. и около ста евреев с полицаями переместились в другой мир. Правда, этого было не понять сначала, но через пару минут появился красный гигант, теперь известно, что это был орч по имени Баор Симотург, и тут бабушка Урша закричала «Шаром, Шаром, спаси нас!». Орч услышал и надо было такому случиться, что вместо стрельбы полицаи побросали оружие и подняли руки.