Впрочем…

Нэй мог предположить всякое, но то, что произошло дальше, не поддавалось никакой логике!

То есть было что-то запредельное в том, что произошло.

Вот понять, откуда раздался возглас, было совершенно невозможно. Но он раздался и был слышен очень хорошо:

— Тиримису!

И…

Каре резко распалось! Гвардейцы развалили свой же строй и ломанулись с дороги в разные стороны, ломая кусты и двигаясь с такой скоростью, что если захочешь — не догонишь. И десятка секунд не прошло, как все они исчезли в этих жиденьких лесопосадках, причем так, что и не разглядеть!

Нэй недоуменно мотнул головой, проводил удивленным взглядом последнего исчезнувшего в леску гвардейца и произнес как-то задумчиво:

— Картина Репина — приплыли.

— Отец, мне страшно, — проговорила Илина.

— Знаешь, Нэй, мне тоже как-то не по себе, — Элли прижалась к Нэю, и он почувствовал ее дрожь.

— Не бойся, Маша, я — Дубровский, — он похлопал Элли по руке и, не оборачиваясь, осматриваясь, сделал несколько шагов назад. Их небольшая группа сжалась до дыхания в затылок.

М-да, ситуация еще та.

Только, как говорится, выбрались из одной заварушки и, казалось бы, все закончилось — гвардейцы все-таки, кто их-то заподозрит в измене? — как попали в следующую. Точнее, в продолжение истории, только уже с другого ракурса.

Из огня да в полымя.

Нэй огляделся.

Шестеро как на ладони. Одно радовало — это огромная спина орча.

— Сэм, не возражаешь, если я применю твою спину как стену?

— Ради тебя все что угодно, Нэй. Даже…

— Не стоит… — Нэй поднял руку, останавливая Сэма, который был готов сказать избитую вечностью фразу о жизни и смерти. — Здесь только я имею право умирать.

Сказал и услышал рядом всхлип Илины.

Девочка милая, костьми лягу, но ты будешь жить.

А чего стоим-то? Совсем что-то Нэй отключился.

— Так, — проговорил он, не оборачиваясь. — Отон, где твой Зеленый замок? — они же направлялись в Зеленый замок. Только вот на гвардейцев оказалось мало надежды.

— Ну, если приглядеться, то можно его увидеть на северо-востоке. Вон шпиль замковой церкви.

— Далеко, версты четыре, а по аллеям еще дальше. А тут есть подземные ходы? — вопрос не праздный, так как гвардейцы куда-то пропали, даже за деревьями движения не было видно.

Как вообще возможна такая измена с их стороны? И что за «Тиримису»? Вот же говорил себе — учи матчасть по поводу интриг королевских, а все откладывал. До откладывался.

Отон встал рядом с Нэем:

— Нет, подземные ходы только в старом Мирминоре, это еще дальше на севере, — хотел махнуть рукой, но Нэй его остановил словами: «Не нужно ничего показывать». — В новом только канализация. Мой Зеленый замок, как и замок Орфеи, из новых. Трюмберги закончили все лет сто пятьдесят назад. Молодцы ребята, если честно.

— Ну гвардейцы по канализации бегать не будут, — проговорила Элли.

— Это нам ничего не дает. Хотя, — сказал Нэй задумчиво: — Вряд ли мы получим чертика из табакерки, что уже радует. Так! — он снова хлопнул в ладоши. — Сэм, берешь на руки Артура и Илину…

— Нэй, я сам все могу! — возмутился было Артур.

— Я еще с тобой дома поговорю! — Нэй был зол до сих пор и на себя, и на Артура, и особенно на своего будущего приемного отца. Это было глупое и ненужное чувство, но пока успокоиться он не мог и, если честно, не хотел. Злость давала ему силу и быстрые мысли, хотя в эр’кате злость — это глупость, она ослабляет мастера. — И я знаю, что ты многое можешь, но бежать мы сейчас будем очень быстро и мне совершенно не нужны отстающие… Сэм, ты сможешь?

— Смогу, — ответил тот быстро, но даже в его голосе чувствовалось волнение.

— Так, наша расстановка такая. Сэм, ты позади с Артуром и Илиной, — Нэй мельком посмотрел на Сэма, на руках которого устраивались Артур и Илина, оба обхватили его огромную шею, сами же руки свои Сэм сцепил замком. — Отон, ты чуть впереди Сэма. Элли, ты со мной на линии. Я задаю темп, бежим хайфайпом, думаю, на пять минут нас хватит. Надеюсь, добежим за это время.

— Может, перейти в буриган? — тихо проговорила Элли.

— Я думал об этом. Но я не уверен, что мы с тобой потянем четверых в связке. Отон после десяти секунд выдохся, хотя и был молодцом, но на бег его точно не хватит. А значит, нам тащить. Я, если честно, тоже устал.

— Ты прав, один Сэм стоит десятерых.

— Я выдержу! — проговорил Сэм, видимо, не совсем понимая шептание друзей.

— Все! Вперед! — дал команду Нэй, хватит стоять, ведь секунды промедления — это часы их жизни.

Бежали ровно и спокойно. Нэй время от времени оборачивался назад, наблюдая и за Сэмом, и за Отоном; видимо, понимая это, чтобы Нэй не терял время на это действие, орч принялся каждые секунд десять выдавать:

— Все хорошо!

Так и бежали.

Аллея повернула направо, на девяносто градусов. Справа открылся огромный луг для пикников, знаменитое «Гуляй-поле», где любила отдыхать придворная аристократия Мирминора в милые солнечные дни любого времени года, а вот слева пошли кусты бурбуха, очень пахучего кустарника, который высаживался по берегам сточных и канализационных канав, которые сами по себе имели не менее жуткий аромат. Но смесь двух ароматов превращала атмосферу вокруг в довольно терпимое соседство. Ко всему прочему, бурбух быстро рос, его можно было заплести в арки в вышине, тем самым закрывая открытую канализацию, что было очень удобно и уменьшало распространение миазмов. В Аркете, в некоторых более свободных местах, бурбух рос, хотя, конечно, его могло быть и побольше.

В общем…

Мысли Нэя сбила пчела, сверкнувшая рядом с его головой. Такое резкое и быстрое жужжание.

Пчела?

Вот-вот. Об этом и Элли подумала, и голову так повернула.

И тут снова пчела.

Да какая, к демонам, пчела!

Пуля!

Эти моменты никогда не повторятся, и понять, как вообще такое происходит, невозможно.

Но происходило!

Послышался хруст.

Элли неожиданно оступилась или поскользнулась. И стала резко заваливаться в сторону Нэя, все еще продолжая по инерции бежать.

Он, конечно, подхватил свою подругу и тут увидел, что вся правая часть головы Элли в крови!

Как он взревел:

— Твою мать! За мной! — и, не сбавляя темп, рванул налево, в кусты бурбуха, в канализацию.

Пробил зеленую, но слабую стену, нырнул в жуткую вонючую жижу, оказавшуюся по колено, и продолжил бег, повторяя только одну фразу:

— Я убью его! Я его убью! Убью гада! Всех убью!

Совершенно неожиданно арка из бурбуха закончилась уже каменным сводом, свод превратился в наклонную трубу, из которой Нэй и все остальные уже не бегом, а на пятой точке скатились в какое-то полутемное помещение, свет давала пара тусклых фаеров. Какой-то канализационный перекресток? Канализационный коллектор?

Но Нэй не остановился. Уже подхватив отключившуюся Элли на руки, он, не особо раздумывая, свернул в один из четырех туннелей, с водой по пояс и довольно низким сводом. Но Нэй совершенно обезумел и совершенно не думал о других, которые продолжали бежать за ним, даже Сэм, сумевший каким-то образом двигаться в этом узком и тесном туннеле.

А Нэй бежал, совершенно не замечая, что грязная и вонючая вода достигала его пояса. Он бежал так, как будто и не было ничего.

И только когда возник очередной коллектор, ярдов девятьсот точно пробежали, он наконец остановился, вывалился на сухой участок ремонтной площадки, усадил Элли к стене рядом с металлической лестницей, ведущей вверх, и принялся целовать ее, а точнее, поцелуями очищать ее лицо от грязи и крови, постоянно приговаривая:

— Элли, Элли, очнись. Солнце мое, что я буду без тебя делать. Элли, Элли…

Минута где-то прошла.

— Зашушишь меня, — наконец послышался ее голос.

Он, кажется, и в самом деле слишком крепко ее прижимал, когда целовал:

— А-а-а! — радостно прокричал Нэй, а у самого из глаз поток слез. Он не просто плакал, он рыдал, но теперь от счастья.