Снова посмотрел на мальчика.

— Ну тогда тебе, мой реньюр, будет легко ее принять.

Мальчик усмехнулся как взрослый, и голос его стал каким-то более сильным, исчезла его детскость.

— И все-таки ты боишься меня убивать. Трижды мог и трижды так и не сумел. Думаешь, получится четвертый раз?

— Когда ты понял?

— В тот момент, когда ты взял опеку надо мной. Только не пойму, почему?

— Все очень просто, мой реньюр — ты не мой сын! — и его рука превратилась в ножи и ударила по горлу даже не пытавшегося защищаться мальчишки.

Реньюр упал на камни, а Курх присел над телом и, разорвав куртку на груди лежащего, ударил рукой в плоть и вырвал его сердце. Чтобы тафгур умер, вырви его сердце, даже если он всего лишь мальчишка.

Но умирали они не сразу. И реньюр расы тоже не сразу умер. И даже сумел произнести фразу, когда увидел, как Курх сорвал с его груди флакон с синим, клубящимся светом внутри.

— Власть достается лишь достойным, — хотя горло и было разорвано, голос прозвучал вполне громко для этого момента.

— Или тем, кто сам берет ее в свои руки!

Мальчик улыбнулся, его глаза сверкнули, а рука коснулась груди, закрыв страшную рану:

— Смотри не потеряй ее… власть свою… — и умер.

Курх отбросил сердце бывшего и уже мертвого реньюра расы в сторону; он не собирался заполнять фюргею памятью последнего реньюра расы. Не стоит будущим реньюрам расы знать этот неприятный инцидент в их истории жизни. Когда-нибудь родится Комис, нет, не седьмой, а шестой, и он будет его, Курха, сыном! И ему не стоило знать о том, что произошло здесь, в этих пещерах.

Курх обыскал тело, даже сам не понял, зачем, но ничего в карманах мертвого не нашел. Встал.

Свистнул своеобразной трелью, что-то типа:

— Т-и-и… Ю-ю-ю… А-а-й.

Звуки сражения тут же прекратились, и через десяток секунд в пещеру с факелом вошли семеро когтей. Курх выругался на свет, и коготь, его державший, тут же затоптал его ногами.

— Как все прошло?

— Они даже не проснулись.

— Хорошо!

Курх вытащил чуть светящийся шар из кармана куртки, провел ладонью по его поверхности. Тут же послышалось гудение, шар в ладони Курха завибрировал и ярко вспыхнул, при этом совершенно не затронув глаза тафгуров, как будто они оставались в темноте.

И когда вспыхнул этот свет, то через несколько секунд у одной из стен образовался огненный овал, который так же не влиял на глаза, с серыми сполохами в своем нутре.

Портал.

— Уходим, — проговорил Курх, и все семеро один за одним исчезли в портале.

Он тоже сделал шаг в это серое марево. Почти пропал в нем, осталась лишь пятка его ступни, как через какое-то мгновение из портала высунулась его рука с шаром-артефактом и, разжавшись, выпустила его.

Шар упал на камни и разбился, расплескав жидкость, которая была в нем заключена. Но прежде, чем шар упал и разбился, рука, а с ним и Курх, окончательно исчезли в портале.

Натира прошла, может, дней восемь.

В пещере было тихо, и даже тварюшки здесь почти не появлялись, хотя тут и лежала такая зовущая и такая аппетитная для них плоть.

Тело мальчишки двенадцати лет.

Но прошли эти дни, и в пещере послышались звуки, разговоры, огонь развеял сумрак и мрачную темноту пещер.

И в пещеру вошел человек.

Женщина.

Ее тело было облачено в серые доспехи, но не как у Рыцарей, в тяжелые и неуклюжие, а в легкие, но не менее крепкие и прочные.

Она поставила фаер, который принесла с собой, на камень, и сняла шлем, обнажив красивое эльфийское лицо с коротко стриженными синими волосами.

Осмотрелась.

Взгляд ее упал на лежащее тело, но зацепился на нем недолго. Ее больше привлекли осколки сферы, лежащие в ногах. Она подошла к ним, присела, потрогала осколки, темное пятно, которое когда-то было вылившейся из сферы жидкостью. И оглянулась на странный шорох слева от себя.

Фаер был поставлен так, что хорошо освещал лежащее тело.

Тело не ожило и не встало, впрочем, это вряд ли бы удивило Великую Орху Охотников на Демонов, она видела и не такое.

Но вот попытка движения ее заинтересовала. Рука мертвеца, лежащая на груди, как-то странно дернулась, еще раз и еще, все-таки твари самые смелые или глупые посещали эту пещеру и чуть подъели тело, сухожилия на руке. Которые, видимо, в момент движения воздуха, при появлении эльфы в пещере или от света фаера, его некоторого тепла, напряглись или, наоборот, расслабились, и рука при этом стала дергаться.

Вполне себе научное объяснение, как подумала и синеволосая эльфа.

Но тут рука дернулась особенно сильно и, оторвавшись от груди, упала на каменный пол и замерла.

Эльфа встала и посмотрела, куда указывает рука. И в самом деле как в указующий перст превратилась!

Подошла к каменной стене и, осмотрев ее, совершенно неожиданно обнаружила…

В кармашке, в нише, на уровне трех или чуть более футов, так что не виден был со стороны даже свет, клубящийся внутри.

…Фюргею тафгуровой расы!

Вот этого она совершенно не ожидала увидеть и найти!

Интересно, она тут еще кое-что видела. Огляделась. Вот именно отброшенное от тела сердце!

Подошла и, не брезгуя, подняла его и с огорчением вздохнула. Сердце высохло и потеряло всю кровь, которая в нем была, поэтому было совершенно невозможно отдать его память фюргеи.

Присела над трупом реньюра расы тафгуров и положила сердце на грудь мертвого тела…

— Эллира! — послышалось из коридора, и в пещеру зашел еще один из Охотников, шлем он снимать не стал. — Только трупы в ближних пещерах и больше никого. О! — увидел он труп реньюра тафгуров. — Вот этого я не ожидал!

— Я тоже, Аркус, — она встала.

Мужчина увидел разбитый артефакт, наклонился, поднял один из осколков.

— Вот же! И найти их будет невозможно!

— Найдем! Всегда ведь находили. Собирай команду, уходим.

— Э… Эллира, а с ним, что будем делать? — указал на лежащее тело.

Да, нужно ведь что-то сделать с телом.

Снова присела. Взяла указующую руку и вернула на грудь. На сердце возложила. То же самое сделала и с левой рукой. Вздохнула.

— Так и не сказала я тебе слова благодарности. Врагу и благодарность, — усмехнулась. — Хотя ты еще не успел стать врагом. Да и враги ли мы вообще, вот в чем вопрос. Спасибо! Хоть, так сказать, напоследок. И прощай! — встала. — Возьмите камни и заложите его тело, не стоит ему гнить в зубах тварей.

— Да, Орха! — мужчина поклонился и скрылся в коридоре.

— Ты хочешь сказать, что мой отец убил реньюра расы?

— Можешь верить, можешь не верить, но воспоминания сложно изменить. Да и какой смысл нам врать? — Нэй усмехнулся и совершенно неожиданно открыл фюргею. Пробочку так и сорвал.

— Нет! — вскричала Кари.

— Что за крики? — Нэй посмотрел на Кари. — Я не собираюсь ничего и никого развеивать. Каждое существо имеет право на жизнь, даже такое своеобразное, как реньюр расы, — хмыкнул. — Это я сказал? Толерантность меня погубит.

Нэй приложил правую руку к своему виску:

— Элли, вспомни тот день и приложи свою ладонь к моей.

Элли было легче приложить левую руку, и она выполнила просьбу Нэя. Тот закрыл глаза и тихо проговорил:

— Я просто решил, что воспоминания должны быть полные. Раз сердце умерло, то за него это сделаем мы — я и Элли. Реньюр расы должен знать, все что с ним было, наши воспоминания станут его сердцем, его кровью и его памятью, — и аккуратно отвел свою ладонь вместе с ладонью эльфы от своего виска, и все увидели тонкую синюю сияющую ниточку, которая стала выплывать из виска Нэя.

Наконец нить оторвалась от виска и заколыхалась в воздухе. Нэй поднес свою ладонь к фюргеи, и ниточка сама без чьей-либо помощи дернулась и, как маленькая змейка, юркнула в горлышко сосуда памяти. И Нэй тут же закрыл пробку фюргеи.

— Подглядел в одном э… фильме, и оказалось очень эффективно. Честно говоря, не думал, что получится.

— Великий! — прошептала Кари, склонив голову, и за ней все тафгуры в помещении встали на одно колено, преклонив голову.