Бриз с Осло-фьорда привел в движение крону сосны над их головами. Аксель Тране поднял голову и зажмурился, чтобы удалить пот и гель для волос, скопившиеся в уголке глаза. Далеко в низине майское солнце искрилось на новом красивом столичном отеле-небоскребе «Плаза». Пахло женской плотью и смолой. Небо над ними было акварельно-голубым, прямо как юбка, которую она задрала, оголив пышный зад. Агнес сгорала от нетерпения.

Это она предложила. Взять и выскользнуть из часовни, как только закончится венчание. Никто не заметит, что их нет. И полная двадцатидвухлетняя девушка в юбке и короткой черной куртке засеменила по Хольменколлвейен, а он немного неуклюже шагал следом. Ведь Аксель вообще-то не каждый день надевал парадную форму Военно-морских сил. Они пошли по тропинке к просвету между деревьев.

Не то чтобы он не хотел этого. Но форменные штаны жали во всех местах, а острая молния врезалась в ту часть паха, название которой он даже не знал, и он в глубине души надеялся, что не посадит на кителе пятен. Он же как-никак свидетель.

– Аксель, сосредоточься.

Он так сильно вошел в нее, что фотоаппарат, висевший у нее на шее, вонзился ему в живот. Она засмеялась.

– Господи, парень. В этом ты очень плох.

Она что, бессердечная? Пообещала ему не курить. По крайней мере перед праздником и рядом с его коллегами. И все же было что-то в ее смехе, что-то ненатуральное, и это заставило его подумать, что слово она не сдержала.

Он ускорился, хотел поскорее покончить с этим. Плоской ладонью шлепнул ее по ягодице. Не из своего удовольствия, это нравилось ей. Еще раз шлепнул. Занес руку вновь, но тут же опустил ее. Почувствовал что-то неладное. Как будто они не одни.

Эта способность сделала из Акселя Тране хорошего солдата. Предчувствие, побуждавшее его на охоте приставлять винтовку к плечу за полсекунды до того, как лось покажется в поле зрения. Чувство, заставившее его сделать маленький шажок назад, на десятую долю секунды прежде, чем на него выскочил пьяный житель Харстада в надежде заполучить скальп морского егеря.

Кто-то смотрел на них. Аксель почувствовал взгляд.

– Черт подери. Чем это ты занимаешься? А ну пошел отсюда! Гадкий мальчишка!

Наблюдателем оказался сын священника. Тринадцатилетний отпрыск с зачесом как у Пера Гессле[14], с тоненькими пальцами, помогавший украшать цветами зал к венчанию. Он усмехнулся, выпучив глаза, и исчез до того, как Аксель успел убрать свой липкий член в штаны.

Агнес, поднимаясь, не хотела вставать на колени, чтобы не запачкать платье, но рассмеялась и упала вперед.

– Черт, жаль я не сфотографировала твою рожу.

– Покоритель женских вагин Эгон и прекрасная Сюзанна. Как думаешь, сколько это у них продлится?

Иногда ему было так стыдно за нее. Агнес прекрасно знала, что это причиняет ему боль. Зачем же ей нужно быть такой вульгарной? Молодожены стояли перед кривой пристройкой с задней стороны часовни Хольменколлен. Здание церкви, выкрашенное в цвет дегтя, почерпнутый от традиционных норвежских деревянных церквей, стояло на вершине холма над столицей.

Аксель посмотрел на своего лучшего друга. Эгон Борг был почти на голову выше него. Эгон попытался смочить и уложить волосы, но непослушные пряди упорно продолжали торчать из-под форменной фуражки. В то время как Аксель чувствовал себя некомфортно и тосковал по тренировочному костюму морского егеря, Эгон выглядел подтянутым и казался привычным в своей темно-синей форме. Он осторожно погладил свою невесту в белоснежном платье по спине руками в сияющих перчатках, затем положил ладони Сюзанне на живот. Он был еще таким маленьким, что нужно было знать о нем, чтобы заметить.

– Наконец-то, – сказала Агнес. – Теперь фотографии получатся хорошие.

Аксель повернулся. Одинокая бело-серая тучка плыла перед солнцем, погружая в тень «Плазу», где Эгон и Сюзанна собирались провести первую брачную ночь. Как странно, подумал Аксель. Метеорологи обещали грозу. А все, что мы получили – это одинокий маленький клочок тучи. Он поднял руку. Хотел увидеть голубое небо, но не получилось. Облако зависло под ладонью.

Аксель двигался на снегоступах быстро и почти неслышно. Следы, по которым он шел, были свежими. Снег, разметавшийся при беге, еще лежал, словно опилки на срезе. Аксель поднял голову в поисках движения. Березовый лес вокруг был низкорослым и разрозненным, а прямо перед ним возвышалась гора Рамнефьелле. Не крутая, какие природа как правило создавала в северной части страны, необычная. Там можно чувствовать себя уверенно.

Впереди виднелась узкая гравийная дорожка, ведущая вниз, к пристани в Брейдвика. Она была покрыта льдом, и здесь можно легко потерять след. Поэтому Эгон сдвинулся чуть на восток, чтобы продолжить преследование вдоль крутых склонов. Если они изменят высоту своего положения, то смогут ее пристрелить.

Прошло уже почти десять месяцев, и Эгон наконец начал внимать словам врачей.

Так случилось, что гроза все же пришла в ночь после свадьбы. А вместе с ней и страшный ливень. Поэтому когда Эгон и Сюзанна ехали по крутым виражам из Хольменколлена, машина заскользила, съехала с дороги и покатилась вниз по склону. Эгон получил всего пару царапин. Сюзанна – обширные травмы головы и груди. В «Скорой» у нее случился выкидыш.

Сюзанны больше не было. Повреждения оказались слишком тяжелые. Когда она наконец очнется, если вообще когда-нибудь очнется, она не будет прежней. Может быть, она вообще уже никем не будет.

На похоронах были только Эгон, Аксель, священник и зародыш в гробу. Все это время упакованное в пластик тельце лежало в холодильной комнате. Эгон настаивал, чтобы они подождали, пока придет в сознание Сюзанна. Но ее состояние не изменялось, и наконец Эгон сдался.

У гравийной дорожки Аксель остановился, чтобы посмотреть, где его товарищ. Вероятно, тот вытоптал себе яму в снегу и укрылся своей белоснежной накидкой с пуговицами так, что торчал только ствол «Консберг Маузера M/67». Аксель не увидел его. Но это вовсе не означало, что его здесь нет.

Так вот почему у него было такое странное чувство? Неприятное ощущение, что кто-то смотрит на него. Оно сидело в нем с того момента, как он напал на след хромого оленя около покрытого льдом болота у мыса.

Он посмотрел в сторону пролива Рамсунне. Здесь прыгали в воду голыми морские егеря, пробегали перед тем босиком по грохочущему стальному трапу, возвращаясь с утренней тренировки. И летом, и зимой. Им было чертовски холодно, но лежать в акваланге в тесном торпедном аппарате на подводной лодке было еще холоднее.

На другой стороне пролива находился остров Тьельдея. И именно туда, на верхнюю часть склона горы, где проходила областная дорога, был устремлен взгляд Акселя. Он заметил какой-то проблеск. Словно сверкнул бинокль. Но ничего больше он не разглядел.

Он снова нашел след у замерзшего русла ручья. Задняя нога оставила нечеткое углубление. Видимо, самка северного оленя решила не перегружать копыто. Она шла по направлению к горному склону перед ним.

Со стороны гор задул сильный ветер. Началась метель, и Аксель нагнулся, чтобы расслабить ремни на снегоступах. Распрямившись, он увидел ее. Самка стояла, наверное, в метрах семидесяти от него, на узком плато, чуть выше по уровню.

Медленно, не отводя взгляда от оленя, он плечом заставил ремень винтовки соскользнуть. Рассмотрел животное через прицел. Морозный пар выдавал частое дыхание Акселя. Он восстановил его до нужного темпа. Но отсюда стрелять он не мог, самка стояла неудобно, он мог лишь любоваться ей. Крупная, почти как самец, что говорило о том, что в этом году она не телилась. Белая как снег. Аксель, хорошо зная эту местность – это было тренировочное поле морских егерей, – решил сдвинуться еще немного в сторону, чтобы потом пойти вдоль ручья над расщелиной. В ущелье он особо ничего не увидит и не услышит; слишком там тесно и глубоко, но оно приведет его к горке, оттуда он будет видеть животное сверху.