— Да, господин Кантельдрухт, — быстро пролепетал один стражник, и второй зашипел на него:

— Идиот!

— Да вы все сраные куски нуля, — устало сказал командор, — Ну, раз Ползучие нашли, значит, это их проблема. Эй, скорпова задница!

Я вылез из-под стола, встал на колено, потирая плечо:

— Да, господин.

— Тебя определят пока к сотнице Шаразе, накормят. Приведи себя в порядок, — командор опять потёр лоб, поморщился, — А то ты ни хрена не соображаешь. В общем, с утра чтоб ко мне. Расскажешь опять о Геллии, Ландорберкте, Зигфриде. Всё, что произошло в Шмелином лесу.

Судя по всему, это именно командору требовалось выспаться и собрать мысли в кучу. Но всех устраивал такой вариант: идиот-гонец ничего не соображает, с дороги устал, и всё такое. Никто же не скажет, что командор с похмелья не смог ничего разобрать.

Я кивнул и смиренно опустил голову:

— Слушаюсь, командор Канте…

— Хватит! — рявкнул он, и с тоской покрутил головой, выискивая взглядом кувшин с вином.

Потом его глаза уставились на медовуху в шкафу, и он поскрёб подбородок.

— И позовите ко мне эту стерву. Оракула ко мне. Нам надо… э… — он улыбнулся, — …использовать её дар. В свете новых известий.

— Так точно, господин командор.

Стражники зашипели на меня, кивая в сторону выхода. Так, пятясь, мы оказались снаружи.

Шелеста тут уже не было. Видимо, расслышав крики из шатра, разведчик решил побыстрее вернуться на свой пост.

— Ты совсем меру попутал, дичь шмелиная? — накинулся на меня один из стражников, которому прилетело кубком. На шлеме так и красовалась вмятина.

Я зло уставился на него, но тут меня по плечу похлопал второй и зашептал:

— Да ладно тебе, дружище, не бери в голову. Он три дня не просыхал, наш командор, пять бочек выдул.

— Одни беды от вас, скорпов, — не унимался первый, — Ладно, я за этой стервой пошёл. Отведёшь его?

Напарник кивнул, и злой стражник, нервно потряхивая алебардой, исчез между палатками и телегами.

— Да уж, не повезло тебе. Из капкана, да в пасть! Ладно, пошли к Шаразе. Тебя как звать-то, зверь?

Я вдохнул, округлив глаза. Вот же дерьмо нулячье, а как меня звать-то?!

— Я… — в моей голове проносились лихорадочные мысли, — Скорпион я, Пустынный.

Мы пошли между палатками в другую сторону, стражник что-то достал из-за пазухи и бросил в рот. Стал жевать, а мне в нос ударил запах… табака!

— Да это я уже понял, — чавкая, кивнул стражник, — Меня Увар зовут, я из Варанов. Это наши земли! — с гордостью сказал он, поводя рукой, а потом чуть не сплюнул, — Были.

Увар покосился назад, на шатёр командора:

— Как задолбали эти… Жили раньше же нормально. Нет, надо всё менять, вся эта вера новая, тут и Шмелиный Лес враги у нас.

— Там не враги.

— Вспомнил, как звать-то?

Я покачал головой:

— Меня в лесу этот… Синий который, мерой приложил. Память отшибло.

— А, понимаю. У нас этот Друхт как-то бушевал, — снова кивок назад, в сторону шатра, — Мне так мерой прилетело, я целый час бредил. Очнулся посередь холмов, а как убрёл туда, одному нулю известно, — стражник постучал себе по шлему, — А я ведь четвёртый хвост.

Мне только оставалось кивать да поддакивать.

Увар ругал «проклятых человеков», жаловался, что Вараны уже не будут жить по-прежнему. Подозревал, что люди так и останутся тут навечно, и будет, как в Каудграде у скорпов.

Типа лагерем стоят, а по сути остались навсегда, и живут припеваючи, ведь звери их кормят да охаживают. А уж звериц-то потискать милое дело.

— Тьфу ты, — он ещё раз сплюнул, — Ненавижу!

Я принял беззаботный, расслабленный вид, но внутри был настороже. Делая вид, что кручу головой от любопытства, я пытался подмечать мелочи, которые могли бы мне помочь в дальнейшем. Удерживать меру уже казалось не так трудно, я постепенно привыкал.

Вот в той стороне стойки с оружием, вижу там копья, мечи. Рядом телеги. Стоят охранники… нет, сидят, режутся в семиступку.

Так, а с другой стороны крытые телеги. Упитанный зверь гонит половником другого, сунувшего руку под полог. А тот пьяный в доску, ему всё равно, вытянул наружу бутыль и стоит, глаза лупит. Так, значит, там у нас продовольствие.

Вон там открытая площадка. Деревянные конструкции. Ага, тренировочная площадка. Только уже поросла травой, а на тренажёрах вообще сушатся чьи-то подштанники.

Один не в меру наглый зверь вообще топором колет жерди с арены, лень идти за дровами. Да, разгул анархии на лицо.

Кажется, завтра полетят головы. Не все ещё прочухали, что я принёс важные новости.

Надеюсь, Зигфрид не будет против, что я слил немножко информации. Не сегодня, так завтра это бы сделали везучие разведчики.

А так я получил возможность влиться в ряды противника.

«О, Небеса. Марк, как ты всё это провернул, я только диву даюсь!»

Мне было трудно сдержать усмешку. Если б тут ещё был Белиар, то вообще бы с лёгкостью сошёл за безумца, с таким-то болтуном в голове. Халиэль хоть не отвлекает, да и не чувствуется действия ангела на мою психику.

«Ошибаешься, Марк, буду честной. Возможно, ты ещё почувствуешь, как я влияю.»

Я только поджал губы. Даже самому интересно, как? Через неделю начну проповедовать законы Неба? Не смогу больше убить ни одного противника из милосердия?

«Ну, Марк, я же тоже воин».

Мой сопровождающий не унимался:

— Мерой приложило, говоришь… А я-то сначала глянул, думаю, что у тебя вся ступень трясётся, — Увар хлопнул меня по плечу, — Видит Небо… то есть, Бездна… тьфу ты, не привыкну никак! Ладно, забудь.

«Странно, у него нет метки. И у другого стражника тоже не было.»

Я улыбнулся Увару, раздумывая при этом над словами Хали. Вполне возможно, что командор не хочет себя окружать безумцами. На всякий случай. Поэтому метки — для тех, кто пониже рангом, а те, кто повыше, сами разберутся, кому они служат.

Стражник всё косился на меня, его так и подмывало спросить что-то.

— Да в Шмелином так же, — моя рука махнула назад, — Одни верят в Бездну, другие в Небо. А третьи так вообще, и нашим, и вашим.

Лёгкий тычок в плечо:

— А что там в Шмелином, правду говорят, медовуха есть? Ну, от которой это… — и он сжал кулак и медленно поднял руку, показывая, — Ну, стоит крепко, как барьер у вождя. И все девки сразу это… а?

«О, Небо, в Жёлтом приорате все на этом помешаны?»

Я всё раздумывал, что ответить, но тут мы пришли.

Сотница, насколько я понял, была аскетом. Если б мне надо было шпионить, я бы точно прошёл мимо её палатки. Низкая, маленькая, неприметная. Внутри наверняка только лежачее место да немного пространства для вещей.

Судя по всему, она, как и положено змеям, была худой, гибкой. Настоящая воительница…

Палатка ходила ходуном, и это заставило Увара остановиться чуть поодаль.

— Кажется, — прошептал он, — Не самое лучшее время…

Тут же ткань перестала колыхаться…

— Шкура бесхребетная! — крик из палатки заставил нас вздрогнуть.

И в этот же момент ткань затрещала, разъезжаясь, и на улицу прямо через стену вылетел совершенно голый бородатый зверь. Он кувыркнулся по земле, потом вскочил, прикрывая причинные места.

На голой коже тут и там были татуировки, изображающие чешую.

— Ну перебрал, с кем не бывает?! — возмущённо заорал он в сторону палатки, — Верни хоть штаны!

— А, Шупча, здорово, — Увар весело махнул рукой.

Голодранец только стрельнул злым взглядом, а потом в него прилетели штаны. Правда, разрезанные в лохмотья.

— У-у-у! — зашипел он, а потом, прикрываясь этой дранью, побежал по лагерю, прижимаясь к телегам.

А потом следом из палатки выскочила зверица.

«И это она… худая и гибкая?!» — Хали залилась смехом.

Да уж. При первом взгляде на Шаразу на ум просилось слово: «Бабища!»

Щекастая, полнотелая, голая по пояс. Лысый череп был испещрён чёрной татуировкой змеиной чешуи, уходящей по шее на спину.