– Получается, у вас не всё так гладко, как выглядит?

– Да. Не чета Йере, конечно, но и мы хороши в своих проступках и преступлениях. Даже самые лучшие из нашего рода хоть раз, да ошибались. Но главное, что мы помним места, где оступились, и не повторяем ошибок. Конечно, тоже с парой редких исключений…

– Я хочу задать кое-какой вопрос. О произошедшем… – юноша глянул на собеседника как-то исподлобья, демонстрируя тривиальность интересующей темы. Но тот удовлетворённо кивнул и произнёс что-то невразумительное. – Что случилось в отеле? И почему вы просили меня обождать некоторое время перед уходом? Вы сами спланировали всё это? – шквал вопросов так и сбил Айву с ног. Поразмыслив немного и погуляв глазами то по домам, то по пассажирам, он выпрямился и записал в блокнот ещё что-то. После этого спрятал его и карандаш, и повернулся к Артуру.

– Всем нам даны какие-то способности. Кто-то хорошо рисует, кто-то умеет строить дома, кто-то сражается всю свою жизнь без единого ранения. А кто-то вроде меня может предчувствовать будущие события. Я не ясновидец и не предсказатель, как некоторые, но моя интуиция работает не хуже их магии. В каком-то смысле, во мне тоже заложена эта магия. Я знал, что с моей госпожой случится нечто плохое и, исходя из вашей с ней повторной встречи, я предположил, что она имеет для вас какое-то значение. Но, за невозможностью говорить без разрешения нанимателя, я сумел выжать из себя только одно более-менее контекстное слово. Надеюсь, что это не поставило вас в затруднительное положение, – он осклабился и продолжил. – И я ничего не планировал. Всё произошло спонтанно. Знаете, ведь говорят, что у воинов вырабатываются рефлексы и инстинкт сохранения? Я знал, что буду защищать свою госпожу, потому что мы… близки. Когда мой наниматель распустила, извиняюсь, руки – я не мог просто смотреть на это. Но против меня вышел мой друг, который не был в таких тесных связях с рабынями. Мне было сложно… но бывает, что иного пути просто нет. Вы не пугайтесь! Я говорю о столь ужасных вещах так спокойно лишь потому, что учителя воспитали во мне решительность, и, быть может, определённую бессердечность. Но в капле зла нет ничего плохого, если оно сеет добро и справедливость.

– Значит, вы убили своего друга ради спасения Киамы?

– Нет, я убил его, чтобы выжить. Хотя, если отнестись к ситуации более романтизированно, то да. Я убил его ради неё, – он глянул на дремлющую после стресса подругу и задумчиво улыбнулся. – Да, думаю, так и есть. Я убил его ради неё. Но не могу сказать, что смог бы повторить это… В конце концов, Тайлин был моим хорошим другом.

– Вас и не заставляют переживать это снова, – Артур положил руку на соседское плечо и постарался приободрить собеседника. – Думаю, он понимает ваши терзания, и не имеет ничего против вашего раскаяния.

– Он умер. Теперь ему всё равно. В нашей трагедии остался лишь я один.

– Может, он наблюдает за вами сверху…

– Ах, понятно, вы верующий. Я встречался пару раз с людьми, которые говорили похожие вещи. Но мы – я имею в виду все народы альянса – больше приверженцы философий, нежели религиозных верований. И моя философия – Эодаки, – в которой я воспитывался с самого рождения, повествует о смертности личности. Именно смерть толкает нас на деяния. Мы все хотим оставить какой-то след в этой жизни, ведь она длится несравнимо мало.

– У нас тоже есть философии. Но сколько помню, у людей всегда были и религии. Они помогают в бедах и заставляют поддерживать огонёк надежды. Если бы не вера… – Артур вздохнул, вспомнив образ отца, навеянный матерью. И правда, лишь вера сумела укрепить юную душу, дать ей нужное направление и заставить жить дальше. Только этому потрясающему учению Артур обязан своей жизнью!

Большую часть пути их диалог представлялся обычным описанием своих мировоззрений, и пришлось удивиться тому, сколько же общего имел Артур с этим наёмником! Схожая вежливость, вычурная красота движений и слов, искренняя доброта и уважение ко всему сущему, видимые сквозь их незамысловатый диалог – это создавало идеальные условия для развития дружбы. Они чувствовали притяжение друг к другу, ведь так приятно найти собеседника, чьи манеры речи и движений столь точны и притягательны, а самая обычная беседа не вызывает чувство дискомфорта. А слова!.. Айва знал так много слов, так много действительно красивых и точных слов! С его языка, к прочим заслугам, не слетело ни одного бранного высказывания, ни одного оскорбления! Всё это доставляло Артуру невероятное удовольствие, и обычный диалог, призванный скрасить тишину долгой дороги, превратился в бархатное звучание двух мягких голосов. Но даже такая невинная радость должна была подойти к концу. И спустя несколько часов езды они всё же добрались до указанного Айвой района.

Район Айвун выглядел… неплохо. Не так броско и богато, как большинство мест в пределах мраморных стен, но всё так же уютно и привлекательно. Дома – преимущественно из камня и кирпича, обнесённые декоративными деревянными досками, располагались в таком порядке, что даже в узком переулке всегда оставался свет. Повсюду росли кусты, деревца и много-много травы, вокруг которой уложились большие и маленькие камни, преобразованные в дороги. Также, прямо перед глазами раскинулась аллея, обшитая крашеными светильниками. А в её центре, метрах в двадцати от ног Артура и его знакомых, стоял невысокий памятник. Его образы казались чёткими даже издалека. Юноша увидел на этом мемориале мужчину и женщину, одетых в старую домотканую одежду, изрядно потрёпанную временем. А в их руках, вдобавок ко всему, лежал укутанный младенец. Артур не сумел различить черты лиц этих людей, но подозревал, что в их каменных выражениях прячется лишь утомляющая тоска и щемящая боль. Та, которую пережили горожане много-много лет назад. Та, которая до сих пор давит на сердце и лёгкие, заставляя рыдать и убиваться неизгладимым горем.

Айва взял свою сонную подругу за руку и подозвал Артура, дабы вытащить его из размышлений о трогательно-угнетающем мемориале. Он кивнул головой в сторону одной из подворотен, как бы говоря, куда им идти, и они все заспешили к спасительному выходу из города. Мужчину всё ещё терзал один пугающий вопрос: почему за ними не устроили погоню? Но, тем не менее, он выглядел по-прежнему спокойно и уверенно, и вёл своих юных подопечных вперёд, влево, ещё раз влево, потом вправо и так далее… пока они, минуя уютные узкие улочки с выходящими друг на друга окнами, не дошли до нужной двери.

Она оказалась заколочена и завалена разным мусором.

Большие деревянные коробки, в которые складывалась мебель и всякая всячина; несколько бочек на разных стадиях гниения; коробки от фруктов и овощей, – тоже не в самом лучшем состоянии, и много чего ещё. И выход этот, исходя из состояния вещей и окружения, выглядел подобным образом уже довольно давно.

– Весь наш путь был бессмыслен… – выдал Артур, ничуть не улучшая обстановку. – И что теперь делать? Разгребать это всё?

– Думаю, если мусор набросан с этой стороны – то же постигло и противоположную. Придётся возвращаться…

– Прямо к «господину»? Ты шутишь, Айва? – спросила девушка, вклиниваясь в диалог. – По-моему, легче взобраться на эту стену и спрыгнуть с неё, чем вернуться назад. Если только ты не хочешь, чтобы мы попались в руки «господина». Но я знаю, что ты не хочешь.

– Я смогу отбиваться. В конце концов, я…

– Да знаю я, кто ты! Но это не значит, что мы можем сражаться, как ты. Особенно он, – Киама указала на Артура. – Я хоть знаю, как выглядит кинжал. А он, наверное, и меч от секиры не отличит!

– Вообще-то, я разбираюсь в оружии, как в своём имени, – возразил Артур. Но тут же, как и вспыльчивая Киама, был прерван Айвой.

– Никому не будет легче от вашей брани. Нам нужно думать о том, как выйти из города, а не разводить здесь выступление. Киама, ты очень наблюдательная: порыскай по углам и посмотри, нет ли здесь иной возможности выбраться. Артур, – он повернулся к юноше с весьма озадаченным видом. – Я не знаю ни твои способности, ни способности твоего фамильяра. Продемонстрируй же их и покажи, как следует относиться к вам обоим. Я же похожу по округе и спрошу горожан, а также прослежу, есть ли за нами «хвост». Приступаем.