Я даже не знал её имени. Она начала курить, хотя до этого ни разу не пробовала. Тут в межвагонное пространство просочился Игорёна с вопросом, когда наша остановка, но мы не обращали внимание ни на что. Мы оба испытывали шок, но, рассуждая сейчас трезво, с высоты лет, полагаю, повлияло напряжение, которое копилось целый год и разом спало в поезде. Мы одни, синтез алкоголя и никотина, стук колёс, резко сменяющиеся картины за окном, ландшафты нюдовых и пудровых оттенков, сортировки – всё складывается хорошо, только позитив, музыка, движение, чувства. Не присматриваясь друг к другу, как в фильмах, без всяких пауз, мы, жадно вцепившись в губы друг друга и не стесняясь иной жизни, кипящей в тамбуре, продолжали поцелуи! После мы уже не расставались.

Вообще, их тринити – это две сестры, одной из которых было 15 лет (Юля, моя), её старшая – 18-летняя (Маша), и третья – подруга Аня, ровесница Маши. Выглядели они замечательно, и, хотя они были абсолютно разными, их объединял особенный шарм. У девчонок был свой смех и жаргон – хотелось приоткрыть завесу тайны и разрушить весь этот микромир, узнать, чем дышит, о чём разговаривает и думает эта поп-группа.

Образ Юлии идеально ложился на мою матрицу восприятия: худощавая, абсолютно нет груди, широкие бёдра, зазор вверху между ног – сексуальность во плоти, изящность, тонкие лодыжки и запястья. Что-то было в ней породистое, аристократичное, недосягаемое, точнее не что-то, а всё… Голову украшала заколка из общих прямых и свободных рубинов Нараяны, возводя её природную красоту и молодость в степень. Жесты красивые, плавные, сводящий с ума голос, этот запах, её прикосновения… Не знаю, как описать букет чувств, который не испытывал никогда ранее. Её хотелось оберегать, защищать, было ощущение, что она родной человек, подходящий по всем критериям идеала! Вот так. А своеобразное начало лавстори объясняется тем, что алкоголь был мощнейшим катализатором.

Поезд уверенно двигался на юго-запад. На каждой станции был свой новый ландшафт, другая планета… Всё было пропитано романтикой: запахи железной дороги, природа, новые впечатления. Эти эмоции подпитывал, ну, вы сами понимаете, кто, и также понимаете, что же мы первым делом бежали покупать на перрончик.

В Казани к обеду подавали чак-чак, плов из Пикачу, сникерсы и просроченный пивас. Бойкая торговля на станции кричала о расцвете рыночной экономики и частного предпринимательства в стране. Особо взыскательные гурманы могли прямо тут, в бронированном киоске, увешанном товаром с иностранными названиями, разогреть манты или пиццу. А привокзальный ресторатор так рвался смачно сдобрить майонезом и кетчупом ароматные блюда, что понять, что именно ты съел, можно было, лишь проехав пару часов от станции. Кулдаун у просрочки был чётко выверен и срабатывал он достаточно далеко от точки приобретения. Я оглядывал поддатеньким взглядом бабку из мультика Миядзаки, продающую пирожки с мясом, и мне было классно. Светло, тепло, безопасно так… На мой вопрос: «А где же мясо в пирожке с мясом?», бабка пронырливо и насмешливо ответила, одновременно старательно разыскивая сдачу в миллионе своих карманов: «А ты ещё не докусал до него! Кусай дальше!». Я сделал ещё одно движение челюстью и внимательно разглядел свежий надкус, где мяса по-прежнему не было. Я показал это бабке, на что получил мгновенный ответ: «Дак ты ж его откусил и съел, яхонтовый ты мой!». Я засмеялся, и она тоже. Вот на чём основывается маркетинг: на юморе, заменяющем белки и жиры советскому народу уже много лет. Я был счастлив, я был так счастлив стоять на вокзале города с тысячелетней историей, я был счастлив даже тому, что меня обманули. Солнце светило мне в зажмуренные глаза, и я запрокинул голову вверх, раскинув руки: «Боже, Россия, как ты прекрасна! Как мне в тебе хорошо!». Это был один из редких моментов социально-бытового счастья.

Поезд, проснувшись, плавно закачался, оставляя далеко позади белый Кремль и колорит Татарстана. Во время поездки возникли небольшие проблемы. Во-первых, не могу объяснить, почему, но я никак не мог запомнить её имени. Я пытался снова косвенно узнать, как же её зовут, было стыдно просто взять и спросить в лоб. Выходило, что мы уже и обнимались, и целовались, но я тупо забыл, как же зовут Свет Всей Моей Жизни. Моё имя запомнили все и сразу, но вот её имени запомнить я никак не мог, и мне было невероятно стыдно в этом признаться. Предложение Игорёны найти на следующей станции Старбакс, где говорят имена, меня тоже не очень устраивало, а обращаться к Нараяне по пустякам я не хотел. Вторая проблема: с самого начала я не прекращал врать, будто у меня была уже куча женщин, что я мегаопытный в этом нехитром деле. Я читал Лермонтова и Есенина, выдавая произведения за свои, причём с бумажного носителя. Создавая образ опытного мужика, я становился суперменом рядом со своей дамой, мог открыть окно и высунуть свою дурную башку из вагона, что-то кричать навстречу ветру и солнцу в лицо, мог носить свою девушку на руках, намазывать ей паштет на хлеб, покупать лакомства, укрывать одеялом и смотреть, как она спит, охраняя покой… К слову, за эти два дня в поезде я истратил половину всех своих финансов, рассчитанных на два с половиной месяца, но мне кажется, это того стоило.

Мой энтузиазм подогревался всеобщим вниманием. Параллельно с развлечениями на недолгих остановках мы играли в карты, травили анекдоты – словом, развлекались. А за окном мелькали бесконечные просторы страны.

Игорёна спрашивал: “Зачем в поезде третьи полки, если на них никто никогда не ездит?”. Я ответил, что, они специально освобождены для Богов Вишну и Шивы, чтобы никто не мешал им передвигаться по многочисленным Вселенным.

Когда мы познакомились и разделили одно купе, у нас было много времени для того, чтобы узнавать друг друга, причём не только тактильно, мы хотели разузнать друг о друге всё.

Как только возникают симпатия, влечение, тотчас же появляется и некий инфовакуум. Ты должен получить всю информацию о предмете своего вожделения, вам нужно больше знать друг о друге, вы хотите вторгнуться во все уголочки новых Вселенных и навести там шороху, погрузившись с головой.

Мы, Влюбленные, очень жадно глотали каждый байт информации друг о друге, записывая в свою оперативную память.

Так оказалось, что моя любовь и её сестра были дочерьми сотрудницы нашего учебного заведения, их мама работала у нас в столовой. К слову, она всегда относилась ко мне ласково и с каким-то нежным трепетом. Итак, их родители решили, что дочки поедут вместе со следопытами нашего отряда. Логика практически всех родаков была проста: предки хотели пристроить своих мелких на лето, получая таким образом небольшой отпуск.

Юлей и Машей укрепили наш отряд. Обе они учились не в нашем лицее: Ю заканчивала десятый или одиннадцатый класс, а Маша к этому времени была уже студенткой универа. И вот, мы в одном поезде. Мы едем в неизведанную неизвестность неизвестности.

Да, влюбившись в первый раз, я готов был жертвовать собой. Я думал, что это навсегда, что мне никто уже больше в жизни не нужен, что она максимально мне подходит. Соответственно, других я даже не хотел рассматривать. Я предполагал, что мы будем жить долго и вместе, и готов был вдвоём умереть в один день.

Легко мог пренебречь своими интересами ради неё. Да вообще всё было под чувствами. Однозначно, она была та единственная, самая красивая, самая желанная и сексуальная. В то же время самая беззащитная, хрупкая, близкая.

Если вы влюблялись с первого взгляда, то, наверняка, должны это всё знать и чувствовать, понимать, как это происходит и о чём я сейчас вообще. Ради своей первой девушки мог пойти на многое, реально хоть горы свернуть, если потребуется! Под чувствами, рядом с ней, я становился суперменом, рыцарем. Такой храбрый – хочу защищать и буду драться до последнего, энергия переполняет тело, и абсолютно пофиг даже на себя самого. Главное, чтобы она была в безопасности, в гармонии. Это всё действительно было, реальный факт, реальные эмоции и ощущения. Моё спокойствие и душевный баланс напрямую коррелировали с её настроением.