«Почему я всё еще здесь?»

— Извините, Лев Глебович, но доктор настоятельно не рекомендовал беспокоить Ксению Борисовну. Сейчас ей нельзя волноваться. Ей вкололи снотворное, она спит и проспит еще неизвестно сколько. Чем дольше, тем лучше. Телефон, — Рома достал из заднего кармана брюк Ксюшин смартфон и еще раз выразительно посмотрел на врача, — у меня.

— Может, Вы её еще и снаружи заперли? — процедил Юра сквозь зубы.

— На что Вы намекаете, Юрий Сергеевич? — заместитель управляющей вперился в него взглядом.

— Только на то, что человеческую свободу нельзя ограничивать, Роман Евгеньевич. Это подлость, — ледяным голосом ответил Юра. Да, это именно то, что он мечтал сказать заму уже давно, да удобный случай никак не представлялся. Не будь здесь лишних ушей, он бы ещё сверху припечатал.

По глазам собеседника было видно, что весь смысл сказанного до него дошёл более, чем полностью. Но продолжать выяснять отношения здесь, на виду у менеджеров и Федотова, было, по меньшей мере, глупо. Они и так все как один притихли и глотали их короткую словесную перепалку, не прожёвывая. Веселое утро, ничего не скажешь.

— Если Вы хотите продолжить беседу, предлагаю Вам сделать это в другом месте. Мы можем обсудить эту, как я вижу, животрепещущую для Вас тему за чашкой кофе – в лобби, например, — заместитель явно намекал на то, что они не заканчивают.

«Что так? Можно поискать местечко и побезлюднее…»

— Согласен. Найдёте меня там в обед, — Юра тщетно пытался придать своему лицу прежнее безразличное выражение. — А сейчас извините, если вопросов к моему департаменту нет, мне надо срочно уйти. Лев Глебович, жду Вас на процедурах в 10:30.

— Юрий Сергеевич, планерка не окончена! — Роман знал наверняка, куда именно он намылился. И какой же удачный выбрал для этого момент! Вот только нет там её…

— Извините великодушно, живот крутит, ничего не могу поделать, — язвительно бросил через плечо Юра, даже не обернувшись. Дверь за ним захлопнулась.

— Итак, коллеги, продолжим. На повестке дня, — Роман Евгеньевич нервно поправил полы пиджака и ослабил галстук, — сегодняшний тимбилдинг.

Он действительно пошел туда. И действительно стучал в дверь до тех пор, пока кожа на костяшках пальцев не начала саднить. Там, за дверью, было очень тихо. Юра не знал, что говорить, с каждой минутой надежда сейчас её увидеть таяла. Убирающая соседний номер горничная время от времени высовывалась в коридор, чтобы насладиться картиной. В конце концов Юра не выдержал и обратился к девушке, повергнув ее этим в состояние ступора:

— Если Вам так скучно, может быть, поможете?

— Что..? Помочь стучать? — горничная опешила от столь внезапного предложения и насмешливого вида врача.

— Давайте я Вас с улицы к окну подсажу, посмотрите, что там.., — сейчас он откровенно над ней издевался, даже не пытаясь скрыть этот факт. Потому что какого хрена? От любопытства кошка сдохла!

Девушка стояла, хлопая глазами: до нее никак не доходил основной посыл небрежно брошенной им фразы.

— Ладно, забудьте. Не будет у Вас листочка и ручки?

Горничная судорожно кивнула и кинулась назад в номер. Через минуту она вынесла Юре стикеры и карандаш. Да, не распишешься. Ну хоть что-то. Мужчина приложил стикер к двери и как мог разборчиво – ох уж этот врачебный почерк – написал: «Нам надо поговорить!». Все это время девушка переминалась с ноги на ногу поблизости, пытаясь через его плечо разглядеть, что он там накалякал.

— Прочитаете? — Юра с самым серьезным выражением лица протянул ей бумажку. Та вскинула на него глаза и отшатнулась.

«То-то же»

— Спасибо за помощь! — оторвал листочек, аккуратно склеил липкий край и просунул под дверь.

Немного полегчало. Теперь можно и к Льву Глебовичу…

— Так на чем мы с Вами остановились, Юрий Сергеевич? — Роман приземлился в мягкое кресло и выжидающе уставился на врача.

— Если я не ошибаюсь, на тезисе о том, что терроризировать других своим диктатом – подлость, Роман Евгеньевич, — Юра расслабленно откинулся на спинку. Он смотрел прямо, немного прищурившись, не собираясь отводить взгляд.

— Поясните.., — Роме не нужны были его пояснения, он просто хотел раскрутить врача на откровенный разговор, выбесить, спровоцировать, а если повезёт – и выбить признание.

— Вы же не школьник, чтобы пояснять Вам элементарные истины. Но если угодно – прекращайте указывать Ксении, как ей жить. Вы мне цербера напоминаете.

— Вот как? Позвольте спросить, она Вам, может, жаловалась? Может, говорила, что что-то ее не устраивает? Откуда Вам известно, что ей действительно нужно? — какая интеллигентная, если посмотреть со стороны, беседа двух коллег за обедом. Со стороны. Подойти поближе, почувствуешь запах пороха.

— А Вам? — вопросом на вопрос ответил Юра. — Если думаете, что таким способом можете приковать ее к себе цепями, уверяю, Вы заблуждаетесь. Мне это говорит только о том, насколько же плохо Вы на самом деле знаете Ксению.

— Намекаете, что Вы знаете ее хорошо? — Рома криво ухмыльнулся. Он рассчитывал разозлить врача, но в результате заводиться начал сам, в то время, как его оппонент преспокойно сидел напротив, и весь его вид был издевкой над замом. — А Вы ей кто? Муж? Брат? Бывший? Кто?

«Хотел бы я знать...»

— Роман, посмотрите в глаза правде: Ксения – взрослый, самодостаточный, свободолюбивый человек. Удивляюсь, как она все это терпит… Но, тем не менее… То, что Вы заперли ее сейчас в золотой клетке, подкармливаете, ухаживаете, прикрываетесь заботой, полетать не выпускаете, а ключик у Вас, вовсе не гарантирует Вам, что птичка не упорхнет. Если не вырвется сама, найдётся тот, кому захочется ее выпустить на свободу, — Юра сделал паузу, позволяя мужчине осознать сказанное. И продолжил:

— А ещё птички в неволе часто дохнут, Роман Евгеньевич. А ещё иногда они нападают на этих злых людей и выклевывают им глаза, мстя за свои мучения. А ещё...

— Довольно! Вы на себя намекаете? — Роман сжал зубы, и желваки проступили на скулах.

— Вам все как о стенку горох! На слух жалоб нет!? Вы не слышите меня. У Ксении есть друзья, Юлия Макаровна, например, есть отец. Однажды кто-то достучится до неё, найдёт нужные правильные слова, Вашу клеточку откроет, и Вы её больше не увидите. Поэтому бесплатный совет, не знаю, зачем Вам его даю («Действительно, зачем?»), будьте гуманнее, остановите свой террор сейчас, может быть, ещё не слишком поздно.

— А Ваш какой интерес здесь? — заместитель нахмурился. Вроде как выходит, врач говорит весьма неприятные вещи, вроде как имеет на нее виды, но при этом советует, как спасти эти отношения. Не логично. Не складывается картинка.

— Птичку жалко. Ксения – мой друг. Больно на нее смотреть.

— Я Вам не верю, Юрий Сергеевич. Я по глазам вижу, что у Вас на неё свои планы. Так вот, вам она не достанется, — Рома, наконец, высказал в глаза противнику то, что давно мечтал сказать. «Вам она не достанется».

— Она Вам что, плюшевый заяц без сердца, души и мозгов, чтобы за нее решать, с кем ей быть? — теперь и Юра начал закипать. — И Вы, то есть, хотите сказать, что настолько не доверяете своей девушке, что видите во мне угрозу вашим отношениям? Бедная Ксения… Впрочем, и Вам тоже я от души сочувствую. Сходите к семейному психологу. И про изъятый телефон тоже не забудьте там рассказать. Здесь мнооого работы, можно будет докторскую защитить на вашем примере.

Рома опешил. Какой наглый, самодовольный, надменный тип! Да что он возомнил о себе!? Зам вцепился руками в подлокотники, еле сдерживая себя, чтобы не вскочить с кресла и не вмазать врачу со всей дури. Тот равнодушно смотрел на то, как заместитель сейчас борется с собой, и ни одна мышца на его лице не дрогнула.

— Можете пойти к Ксении, пожаловаться ей на меня. Может, Вам полегчает… Вы и так все делаете для того, чтобы свести «на нет» наше общение. Одной попыткой больше, одной меньше – какая разница? — врач с насмешкой в глазах смотрел на зама в упор.