— Я в порядке. Действительно похоже на барашка… — Юра посмотрел на нее и тут же отвел взгляд. Какая-то нелепая ситуация: распластался тут на траве, где-то в районе ребра боль, но думает он – опять! – совершенно о другом.
— Ты сильно ушибся?
— Вроде не сильно. Спину только немного… Пройдет.
— Может, мазь какая-нибудь у тебя тут есть?
— Само пройдет. Так, не судьба им сегодня быть собранными.
Остаток дня они провели на веранде за ужином, чаем и этими их разговорами. На которых она уже не могла сосредоточиться. Ксения все пытаясь оценить Юрино самочувствие. Врач вроде держал спину прямо, но время от времени она видела, как он потирал ушибленное место, морщась. Это все она со своими баранами! Зачем нужно было его отвлекать пустой болтовней?
Юра думал о том, какой же классный из нее друг, и как органично она смотрится на этой веранде. Думал о том, что без косметики и с распущенными волосами она выглядит как беззащитный ребенок. Ну как ребенок – лет на 16-17. Глазища. Думал о том, что Алёна не любит природу. Внутри снова неприятно кольнуло и сжалось. Что, собственно, между ними было общего? Почему он так повелся и до сих пор не может это разгрести?
Просидели так до одиннадцати. В конце концов врач пошел спать, а она осталась рассматривать ночное небо. Весь звездопад в августе, сейчас звезды кажутся очень далекими, но, может, все же повезет загадать желание? Сидела, пока окончательно не замерзла. Ничего там не падало и не собиралось. Вошла в дом, разулась, прислушалась. Ворочается.
— Юр.., — шепотом.
— Что?
— Ты там как?
— Честно говоря, так. Пройдет. Ложись. Завтра рано вставать.
Она постучала, приоткрыла дверь:
— Может, есть все же мазь?
— Нету.
В комнате было довольно темно, его она не видела, только память подсказывала ей, как расположена кровать, и где на ней она видела днем подушку.
— Может, массаж… поможет? — она запнулась и заторопилась: — Я, вообще, не очень умею, но наверное, это лучше, чем ничего…
Ответом ей была тишина. За эти полминуты Завгородняя уже пожалела о предложении 30 раз.
«Ты точно мазохистка! Мало всё тебе, да?».
— Может…
Глубокий бесшумный вдох и такой же длинный осторожный выдох. Ксюша зашла в комнату, пробралась на ощупь, села на краешек кровати. Вроде правильно выбрала место – тут, под одеялом, его ноги. Юра не пошевелился. Он как лежал, обхватив руками подушку, так в этом положении и остался. Она нащупала край одеяла, потянула его осторожно к себе. Всё – вслепую.
— Так… — растерла замерзшие руки и коснулась кожи. Вроде это спина. Да, поясница.
— Выше.
— Не больно? — её голос дрогнул.
— Нет.
Она медленно и очень аккуратно начала растирать спину. Теплый, даже горячий. Ладони пошли вверх, вниз, вверх... Внезапно она поймала себя на мысли о том, что не в состоянии шелохнуться – внутри всё словно парализовало. Ноги отяжелели и приросли к полу, тело отказывается поддаться вперед, грудная клетка – не колышется, ни лишнего движения головой, ни поворота шеи. Она замерла истуканом на этом краешке кровати. И только руки её живут отдельной жизнью, делая свое дело. Еще полминуты – и её начинает бить мельчайшая дрожь. Сердце колотится в районе горла. Она ощущает полную собственную беспомощность, боится сделать лишний вдох и лишний выдох. Увязла и теперь тонет. Ксюша прикрывает глаза и молит себя всё это прекратить. Но не может. Не может! Не может сейчас встать и выйти. Она приросла к месту.
Комнату окутала полная, мертвая тишина. Ни шороха. Ни вздоха. Она чувствует, что расслабиться ему не удается: наоборот, мышцы под ее пальцами напряжены. Он, кажется, и сам фактически не дышит. Почему? Может..? Внутренности словно пропустили через чертову мясорубку. Там, внутри, все полыхает адским огнем. В голове – каша и туман, в ушах – звон, перед глазами – пелена, темнота, вокруг – вакуум. Всё, что ей остается – постараться выдержать. Эти ощущения. Бегущий по телу ток. Напряженное, гнетущее молчание. Она продолжает. Она чувствует, каким тяжелым и вязким стал воздух.
«Ни вздоха – паутина может слететь».
Под ее теплыми ладонями тело горит, это выше его сил. Надо попросить ее остановиться и отправить спать. «Я тебя умоляю, прекрати. Пожалуйста…». Он не может даже звука произнести – в горле мгновенно пересохло. Внутри все поднимается на бунт против принципов и памяти. Дыхание сбивается, и он боится им себя выдать. Ему страшно пошевелиться. Вцепился пальцами в подушку и они уже онемели. Если она спустится ниже или поднимется к шейным позвонкам, он за себя не отвечает. Ксения сосредоточенно растирает правую сторону спины в месте ушиба. Эти осторожные, контролируемые вдохи и выдохи лишают легкие кислорода, ему хочется с шумом набрать полную грудь воздуха – и тогда он сдаст себя с потрохами. Врач стиснул зубы. Он самолично согласился на эту пытку. Хотел посмотреть, сможет ли выдержать.
Посмотрел.
«Нет!»
Он не придумал ничего лучше, чем сделать вид, что уснул. Имитация ровного дыхания, издевательство над собой, но он убедил ее.
Спустя какое-то время – вечные минуты – Юра почувствовал, как постепенно замедляются движения ее рук, прикосновения становятся все легче и легче. Он, наконец, слышит ее глубокий вдох, и он – как набат в этой звенящей тишине. Ксюша поправила одеяло, накрыв его им по плечи. Очень тихо выскользнула из комнаты. Зашла в свою, прикрыла дверь.
«А если бы….»
«Идиотка!» «Идиот…»
Они полночи слушали друг друга через стенку.
Он ворочался.
У нее до трех горел ночник.
Комментарий к Глава 8 // А если бы В общем...
слов и комментариев у меня нет к этой части...
Чем дальше все это заходит, тем им хуже
В тексте использован фрагмент композиции “Рассветы” группы Zemfira
====== Глава 9 // Слабо ======
Ксюша вошла в свою комнату на ногах, которых не чувствовала. Опустилась на кровать и сидела так неизвестно сколько, невидящим взглядом уставившись в зеркало напротив. Здесь, за закрытой дверью, можно позволить себе выдох. Её трясло, колотило, сердце выдавало, наверное, все 150 в минуту. Виски пульсировали, губы пересохли. Из зеркала на нее смотрел кто-то. И взгляд у этого кого-то был, пожалуй, безумный. Девушка прикрыла глаза, пытаясь успокоиться, унять дрожь, взять себя в руки. Дышать. Может, он все же придет? Она не могла сейчас ошибиться! Она не ошибается, эти разряды тока – их можно было увидеть там, в этой темноте. Они освещали комнату, как молнии в разгар страшной грозы. Висели в воздухе и его было страшно вдохнуть. Внутри все замерло, остановилось. Их разделяет одна очень условная стена и две очень условных двери. Нет, тихо, он, видимо, всё же спит. Она знала, что он не спит.
Через какое-то время она перестала ждать. Упала на кровать в чем была. Накрылась покрывалом с головой, подобрала под живот подушку и вцепилась в нее зубами. Нет, она не плакала. Тут, в этом деревянном доме, отличная слышимость. Ей хотелось стать никем. Её тут нет. Это не она. Это не с ней. Нет её. Нет. Пусть кто-нибудь выжжет ей нутро огнеметом, чтобы там совсем ничего не осталось. Совсем ничего. И даже пепла.
16 сентября, 02:33
Эти качели – они меня доканают!
Надо прекратить.
Я больше не могу.
Я кончусь.
Уже.
Ему от меня ничего не надо.
Мы просто друзья.
Мы друзья.
Новая заметка:
Не только идиот, но и трус.
Слабо второй раз в ту же воду, да?
— Как спина? — Ксюша хмуро помешивала ложечкой свой кофе: очень крепкий, назло ему. Он, правда, ничего не знал о том, что она бухнула в турку 5 ложек помола вместо трех, но ей от этой мелкой тайной мести было вроде легче.
— Знаешь, не болит! Спасибо. У тебя легкая рука, меня как-то сразу сморило.
«Ну да… сморило… Да»
«… еще и врун»
Прохладное сентябрьское утро на веранде. Легкая дымка окутывала яблони, спускалась с холма вниз, к озеру, до которого Юра успел еще раз пройтись перед завтраком, чтобы освежить взорванную ночью голову. Нельзя сказать, что помогло. Где та ниточка, за которую нужно потянуть, чтобы распутать этот чертов клубок из мыслей? Он ее потерял.
