Она мягко выскользнула из тени склонившихся над родником ветвей и уселась напротив него, у поросшего мхом камня, не говоря ни слова и пристально на него глядя.

Ее звали Сигель, что со Старшей Речи, как ему рассказали, значило «молния». У нее были короткие, чуть растрепанные волосы цвета воронова крыла и такие же черные, как и у всех прочих эльфов, глаза. Ее щеку и часть подбородка пересекал огромный и уродливый шрам в форме полумесяца, который она обычно прятала под красным шелковым платком, что сейчас небрежно болтался у нее на шее.

Но даже с уродливым шрамом на лице и болезненной худобой она была невероятно, просто сказочно красива.

Прежде Ристель видел ее лишь в обществе главаря их маленькой банды, незаметно наблюдающую за ним, подогревающую в нем интерес. Не единожды он пытался поговорить с ней, но каждый раз попытки его ничем не заканчивались. И сейчас, как бы ни старался, он не мог понять, чего она от него хочет.

За время, которое Ристель провел с белками, он так и не научился их понимать. Каждое их действие, каждый случайный взгляд или брошенное слово были для него загадкой, которую необходимо было разгадать, чтобы стать к ним ближе. Но получалось у него не слишком успешно.

Эльф отложил бинты в сторону, нарочито медленно надел на себя рубашку и недовольно уставился на пришедшую.

Та смотрела на него все так же пристально, не отводя глаз и не меняясь в лице.

— Гвиндор и вправду делает странные вещи, — голос у нее был тихий, переливающийся, словно бы серебристый. Но при этом совершенно безэмоциональный. — Сражаться не умеешь, о нас ничего не знаешь… И на кой ты нам такой нужен?

Ристель нахмурился.

—Не нужен буду — уйду, — сказал он раздраженно и отвернулся.

Эльфка вдруг тихонько рассмеялась.

— Не дуйся, noel ichaer, — прошелестела она. — Я против тебя ничего не имею. Просто хочу… удостовериться, что Гвин знает, что делает.

Ристель посмотрел на нее крайне презрительно. Затем собрал лежавшие на траве бинты и встал.

Сигель не сдвинулась с места.

— Если ты удостоверилась, то позволь мне откланяться, — холодно проговорил Ристель, не глядя на нее.

— Не позволю.

Эльфка медленно поднялась, небрежно отряхнув облегающие брючки. И зачем-то вытянула из-за спины длинный широкоплечий лук.

— Ты очень наглый, свежая кровь, — строго сказала она. — Хотя на самом-то деле ничегошеньки из себя не представляешь. Вы, впрочем, все такие — эльфы из городов. Нахальные и самоуверенные снаружи и совершенно пустые внутри.

Ристель не комментировал, неприветливо глядя на нее.

— Впрочем, — продолжала Сигель, встряхнув шелковистыми волосами, — не мне об этом судить. Гвин в тебе что-то увидел. Это его решение, и я с ним спорить не осмелюсь. Однако ж я должна знать, не пожалеет ли он обо всем этом вскорости.

Она быстрым движением перевязала шарфом нижнюю часть лица, спрятав под ним шрам, и ловко прыгнула к Ристелю, улыбаясь одними лишь глазами.

— Пошли со мной, noel ichaer. Будем выяснять, из какого теста тебя боги слепили.

В центре их лагеря, оплетенного со всех сторон извилистыми стволами, спрятанного в самой чаще леса под тенью шумящих крон, было неожиданно оживленно. Пусты были все до единой палатки, валялись в беспорядке неубранные луки и недоточенные кинжалы, дымился сам по себе одинокий котелок с супом. Эльфы, возбужденные и необыкновенно энергичные, толпились у самого дальнего края их маленького убежища, смеялись и говорили непривычно громко.

Они с Сигель не пошли к шумящим эльфам, вместо этого забрались на мшистый пригорок, что возвышался над лагерем и давал прекрасный обзор на все в нем происходящее.

Эльфка по дороге не сказала Ристелю ни слова о том, куда или зачем они идут, и потому неясное беспокойство росло в нем с каждой секундой.

В конце концов они уселись на мягкой моховой подстилке и стали молча глядеть на возбужденное сборище эльфов внизу. Сигель вытянула из-за колчана стрелу, наложила ее на тетиву лука, устроенного на ее коленях. Черные ее глаза были серьезны и сосредоточены.

Ристель зевнул.

— И чем это ты таким собралась меня проверять, почтенная поборница многоуважаемого Гвиндора?

Эльфка глянула на него искоса.

— Заткнись, — зло шикнула она. — И прояви хоть немного терпения.

Помолчали. Внизу так ничего и не поменялось.

— Не понимаю я все-таки, — никак не унимался Ристель, — что такого есть в вашем Гвиндоре, что ты ему так безропотно подчиняешься?

Сигель даже не удостоила его взглядом. Однако черные глаза ее вдруг блеснули.

— Ты — слепец, если ничего в нем не увидел, — проговорила она тихо. — Гвиндор — настоящий Aen Seidhe. Такой, каким и должен быть истинный носитель старшей крови. Он знает, к чему идет, четко видит перед собой свою цель. Он горд и никому не позволит возвышаться над собой. Он знает, что такое честь, и пытается научить этому знанию всех нас… Даже таких жалких, как ты.

Ристель фыркнул, скрестил руки на груди.

— Прекрасно. И что же такое в его понимании…

— Thaess! — неожиданно шикнула она, натянув тетиву.

Ристель тихонько вздохнул, вгляделся в сторону толпившихся эльфов. И вдруг увидел, на кого направляет свою стрелу Сигель.

Мужчину, побитого, вялого и казавшегося безжизненным, тащили под руки два рослых эльфа. Еще один шел позади — лицо его было сосредоточенным, а расшитая серебром атласная рубашка испачкана кровью. Ристель узнал в нем Гвиндора.

Гвиндора, которого Сигель называла Гвином, потому что была ему другом.

Ристель снова посмотрел на нее — возбужденную, с глазами, полыхающими черным огнем, с маленькой изящной косичкой на виске и витой заколкой в волосах — и очень тяжко вздохнул.

Двое подвели человека к образовавшемуся кругу из ликующих эльфов, небрежно бросили его в центр. Ристель увидел, как собравшиеся засвистели, засмеялись, пнули беспомощно лежащего на земле кмета несколько долгих раз.

Затем в центр зашел Гвиндор, и теперь на лице его играла издевательская улыбка. Он, наклонившись, сказал что-то мужчине на всеобщем, улыбнулся еще более гадко, отошел в сторону и дал условный знак остальным. Двое вышли из круга, подошли к импровизированному складу, состоящему из двух украденных телег, достали оттуда что-то невидимое с высоты пригорка и вернулись в круг.

Ристель, едва дышавший от захлестнувшего его нехорошего предчувствия, пытался увидеть на лице кмета хоть какую-то эмоцию. Но мужчина лежал на земле без всякого движения, не живой и не мертвый, осыпаемый со всех сторон смешками и ударами, и, казалось, не чувствовал ничего.

Это явно был кто-то из Морборга. Может, Ристель его даже знал. Может, этот человек даже не участвовал в минувшем погроме. Может, в Морборге у него осталась семья, и теперь в каком-нибудь домишке дети вырастут без отца. А, может, без него так и не вырастут.

Ристель сплюнул.

Двое тем временем вернулись в круг, подошли было к человеку, и тут произошло нечто странное; произошло очень быстро, ускользая от глаз Ристеля. Он почувствовал, как напрягается рядом с ним Сигель, увидел, как нагибается к кмету один из эльфов, и тут — бах! — воздух вдруг засвистел и взорвался, а из круга внизу послышался короткий истеричный вскрик.

Сигель среагировала быстро, молниеносно, и ее стрела попала человеку в руку до того, как тот успел пырнуть наклонившегося над ним эльфа спрятанным за пазухой ножом.

На долю секунды эльфы застыли в замешательстве, а потом стоявший над мужчиной сеидхе с силой пнул его сапогом по лицу, и кмет, тяжело бухнувшись обратно на землю, взорвался потоком проклятий, забил по земле руками, сопровождаемый очередным ударом, и в конце концов обессиленно разрыдался. Эльфы схватили его, оттащили к одному из окольцевавших лагерь деревьев, привязали возле него и отвлеклись на разговор.

Сигель тем временем отложила в сторону лук, поправила платок на лице и встряхнула волосами, после чего уставилась на Ристеля. Тот сидел, неотрывно глядя на человека, рыдающего и неустанно бившегося в своих путах, выкрикивающего мольбы и проклятия. Казавшегося еще более несчастным, чем за минуту до этого.