– Я очень надеюсь, что ты станешь другим, – это всё, что я сумела выдавить из себя, принявшись за еду.

За завтраком никто не проронил ни слова, каждый думал о своём. Может быть, моему брату и удастся измениться, стать лучше, и может он даже запишется в вегетарианцы и станет «гринписовцем», защищая природу, которую я очень сильно люблю, но моё доверие всё равно угасло, где-то в глубине души злобный голосок скандирует, не верить Дэвиду во что бы то ни стало.

Это было дело брата, становиться лучше или нет, ему решать, хочет ли он вернуть с отцом хорошие отношения. Дэвиду придётся самому решать свою жизнь. И ни мои слова, ни ругань родителей, ни расставание с девушкой не должны повлиять на его выбор быть таким, каким он сам хочет себя видеть, а никто-либо иной.

Давно, когда я еще была совсем малюткой, мама накричала на меня, что я никогда не делаю, того, что от меня просят, никогда не выполняю её поручений, и называла это неуважением в их сторону. Тогда детское подсознание не понимало, что это значит, но, спустя некоторое время, догадалась, взрослым не нравится, когда их дети оказываются умнее, и это их обижает. Обиду они называют гранью между уважением и предательством, что довольно сильно может ранить маленького человека. И с тех пор я отвечала за свои поступки, но всегда твёрдо и уверенно стояла на своём, не завися от чужого мнения. А мой брат стал слишком податливым. Я знала, что за всей этой маской жестокости, безрассудства и аморального поведения, он был раним, беззащитен и жалок. Мне становилось от этого противно, ведь наш папа стремился вырастить мужчину, а получилось, что Дэвид стал «тряпкой», об которую без проблем можно вытереть ноги. Я любила брата, но чувство, что все давно потеряно, никогда меня не покидало.

– О чём задумалась? – поинтересовался Дэв, склонив голову на бок.

– О том, как пройдёт сегодняшний вечер, – солгала я, не дрогнув ни одним мускулом на лице, почему ложь и выглядела столь убедительной. – А что ты собираешься сегодня делать? – спросила в ответ, спустя пару секунд, решив поддержать беседу за завтраком. Так или иначе каждый заслуживает второго шанса. Все не так уж и потеряно.

Он загадочно улыбнулся и добавил сироп на оладью, сохраняя молчание.

– Только не говори, что ты решил стать контрабандистом, чтобы перевозить марихуану из Мексики, потому что твоя новая подружка – топ-модель – слишком дорого стоит, – откинулась на спинку стула, ожидая объяснений, задумчиво водя вилкой по воздуху.

– Тебе нужно меньше читать романы! – отдёрнул он меня.

– Ну скажи, – я хмурюсь и скрещиваю руки на груди.

– Я решил найти работу после колледжа, – выпалил он на одном дыхании.

– О, Боже! – вскочила со стула и обняла брата. – Это так замечательно!

Дэвид ответил на мои объятия и закружил по комнате, как маленького ребёнка. Я визжала от радости и счастья. Возможно, мой брат – это не самый запущенный случай. Мне придется хорошенько потрудиться, чтобы вновь довериться ему, но сейчас я просто постараюсь в него поверить и снова дать шанс на взаимопонимание.

– Сейчас, постой здесь пару минут, я должен тебе кое-что отдать, – сказал он, указывая мне рукой на место, где нужно встать и быстро исчезая на пролёте лестницы.

Странно, что мой братец еще придумал в такой день. Я была сильно заинтригована и нетерпеливо ждала, что же он принесёт.

Руки трясутся от напряжения, а пальцы сложно выпрямить. Это ожидание очень мучительно, и, когда я уже собралась идти за братом, завернув за угол коридора, как он выскочил с последней лестницы прямо передо мной. От испуга и неожиданности я немного отскочила назад.

– Это просил передать отец перед отъездом, – чуть улыбаюсь, когда он протягивает мне цепочку с кулоном в виде скрипичного ключа.

Мне на ум сразу пришёл вчерашний разговор.

«Я уверен в тебе, как никогда, потому что люблю тебя всем сердцем, даже если и говорю это слишком редко …»

Я поцеловала брата в щеку и побежала снова в свою комнату, включила свет и начала сборы на бал. В моей душе бушевало счастье, не предвещающее ничего плохого.

* * *

– Миа, я буду через несколько минут, – зазвучал через трубку телефона прекрасный голос Тода.

– Жду.

Я была уже внизу и наблюдала над тем, как сумела по колдовать над собой.

Миа Джонс теперь выглядела совершенно иначе. На мне было красное платье до середины бедра и широкой юбкой-сеточкой, а корсет был вышит в миниатюрные цветочки, на лямках, раскрывающие мои костлявые и в то же время сексуальные бледные плечи. Волосы я распустила, сделав косой пробор и накрутив их в крупные локоны так, что теперь они доставали до ключиц. Они оставались такими же коричневыми, только на тон светлее, а кончики были осветлены в желтовато-молочный цвет, что придавало моей коже белесый оттенок, как у вампира. Глаза я подчеркнула тушью, и мои зеленовато-болотные глаза обрамляли длинные, пушистые ресницы, а слегка припухшие губы окрасила в ярко-красную помаду. Руки украшали золотые браслеты, а шею цепочка с кулоном, которую преподнёс мне папа. Смотря на себя в зеркало, я понимала, как же сильно изменилась. Во мне прибавилось немного уверенности и веры в себя.

– Сестренка, кто-то уже в дверь ломится! – взбудоражено известил меня о приходе Тода Дэвид.

Сестренка? Так он не называл меня очень давно, с того момента, как его бросила девушка, но, похоже, он и впрямь решил измениться. Так, не стоит сейчас забивать этим голову! Мой кавалер уже за порогом.

– Это Тод, – пискнула я от волнения. – Как я выгляжу? – покружилась вокруг своей оси и замерла, ожидая вердикта.

– Прекрасно, – кивнул Дэвид, слегка приобняв меня за плечи.

Дэвид впустил парня, и я замерла, поражённая его красотой. На нём была рубашка цвета морской волны и чёрные обтягивающие брюки, а поверх тёмный пиджак, под которым играли его бугристые мышцы. Светлые волосы были растормошены, будто после секса, и выглядел он довольным, улыбка озаряла его отточенное лицо, а карие глаза блестели, неотрывно рассматривая меня, можно даже сказать – поглощая свои взглядом.

– Ты выглядишь ошеломляюще, – сказал Тод, заикаясь, показывая на мои обнажённые ноги и руки.

– И ты не хуже, – ответила я, окидывая его оценивающим взглядом, мои зрачки засверкали подобно драгоценным камням.

– Готова?

– Если ты готов.

Он подходит ко мне и обнимает за талию, провожая к автомобилю. Я машу брату и последнее, что вижу – его счастливую улыбку, а потом исчезаю на заднем сидении машины.

Когда мне исполнилось семь лет, дядя Чарли отвёл меня на концерт филармонического оркестра, где звучали музыкальные инструменты от струнных до духовых, от скрипки до пианино, от смычков до ударных палочек. Видя всё это великолепие собственными глазами, я испытывала чувство неописуемого блаженства. Я наблюдала, как музыканты перебирали струны с невероятной скоростью, полностью вливаясь в композицию, вливаясь в каждую ноту, произведенную на свет, наблюдала, как пальцы аккуратно переходят с клавиши на клавишу, создавая звук, являющийся волшебным в таком полутёмном помещении, обволакивающий весь зрительный зал. Молодые музыканты были физическим продолжением своих инструментов.

Я сидела в первом ряду и внимательно прислушивалась к смыслу каждой сыгранной ноты, к их неповторимой и, по-своему, индивидуальной истории. Чарли крепко сжал мою руку и так же был погружён в этот нереальный мир вместе со мной. Сначала то были грустные мелодии и напевы о смерти и жизни, как сохранить честь и достоинство, как стать Человеком. Потом они стали более ритмичными, и моя нога уже не могла удержаться от подыгрывания в такт, как и нога Чарли, в следующий момент стало тихо, и играла одна единственная скрипка, это было соло. Молодая девушка рассказала нам историю своей нелегкой стези. Какие потери она пережила; через какие прошла препятствия; как она научилась прощать, и о том, как любимая вещь помогла ей вернуться в колесницу жизни и стать по-настоящему счастливой.