– Забей, – я выпрямилась, осторожно поводя крыльями.

Она открыла было рот, чтобы сказать что-то еще, но на ее губы легла рука. Суккуб с изумрудно-зелеными глазами нежно что-то прошептал на ухо. Без того круглые кошачьи глаза зверолюдки округлились еще сильней. Он перебросил ее через плечо. Девушка со смехом заколотила маленькими кулачками ему по спине, и я подумала о том, какая она крошечная. Низенькая, худенькая, лишенная даже намека на какую-то ни было округлость, ну прямо игрушка плюшевая, а не девчонка!

– Феерично, – хмыкнула я.

У Персефоны снова окаменело лицо, но я слишком хотела поговорить с Амрэем, чтобы обращать внимание, но на всякий случай запомнила, что кажется, зверолюды ей не нравятся.

Мы прошли обратно по холлу Академии, выходя на улицу. Я покрутила головой, снова высматривая Рэя. Персефона тяжело вздохнула.

– Вот обязательно тебе с ним? Он что, мужик твой? – спросила она, потирая переносицу.

– Нет, – я почувствовала, как кровь приливает к лицу. – Ничего у меня с ним не было.

Хатхор прошла мимо меня, задевая плечом. Я обернулась, губы против воли расползлись в радостной улыбке, и я знала, что вид у меня счастливый, как у собаки при виде любимой игрушки, но моя бывшая подружка ожгла меня ледяным взглядом и отвернулась, продолжая болтать с каким-то парнем. Радость постепенно схлынула, покидая меня, и оставляя пустой внутри. Вот и браслеты дружбы, вот и все эти прогулки до утра, и трескотня обо всем на свете, и фильмы, и общие сериалы. Все выкинула в трубу. А почему? Из-за моего отца, или из-за того, что я не сказала правду? Или потому, что я дочь своего отца?

Я вздохнула. С Амрэем у меня были менее близкие отношения, чем с Хат. Так может и не стоит с ним здороваться? Он вежливо отвечал мне в сети, и вроде как планировал встречу в Академии, но был бы он сейчас рад меня видеть на самом деле? Или это всё было лишь проявлением социального этикета? Рэй не казался мне парнем, неспособным прямо сказать то, что думает, поэтому последнее я отмела… но решила поговорить с ним попозже.

– Я хочу вещи разобрать и помыться, – сказала я, подхватывая Персефону под руку. – К черту этого парня, ты права.

Она покосилась на мою руку, но ничего не сказала. Так, под ручку, мы и двинулись по мощеной дороге.

Студенческая деревенька походила на пригород Первого мира так сильно, что мне стало не по себе. Деревянные низкие домики стояли огражденные разномастными заборчиками. Где-то во дворах угадывались фигурки существ. Мы прошли мимо дома, где на крыльце прямо на ступенях сидел юноша, и ожесточенно что-то строчил в тетради, а щека у него была перемазана в чем-то красном. Кто-то болтал у забора, и судя по тому, что формы ни на ком, кого мы встречали, не было, это были сплошь старшаки.

Наши блуждания привели к домику на отшибе. Он казался кособоким и неказистым по сравнению с остальными, держался явно в стороне. Совсем как мы с Персефоной. Подойдя к нему, я коснулась рукой петель, на которых должна была висеть калитка, растерла ржавчину в пальцах и поднялась на крыльцо, оглядывая, насколько же далеко мы ушли.

Я посмотрела на Персефону, ожидая, что она начнет выражать свое недовольство, но вместо этого девушка разочаровано качала головой из стороны в сторону.

Задний двор домика утопал в густом кустарнике, который превращался в чащу, уходил в лес. Пожав плечами, я толкнула покосившуюся дверь, вошла внутрь и улыбнулась. Жить-то можно. Да, пыльно, да, окна давно не мыли, но думаю, если постараться и потратить время, превратить эту несчастную халупу во что-то пристойное получиться. Прихожая была небольшой: мне было тесновато, даже крылья не распахнешь. Я толкнула следующую дверь и остановилась, прикусывая губу и разглядывая следующую комнату. Очевидно, эта комната должна была быть гостиной. В ней был диван и потертый кофейный столик, представлявший собой доску, прибитую к двум пням, что росли прямо из пола. Пройдя чуть поодаль, я заглянула в арку, где расположилась маленькая, затянутая паутиной, но все-таки кухня. Столик был – небольшой, но нам вдвоем хватит, и целый один стул. А еще были шкафчики, плита и что-то, отдаленно напоминавшее мини-холодильник. Наверное, если его отмыть, это им и окажется. Придерживаясь рукой за косяк, я вытянулась на цыпочках, чтобы получше все рассмотреть, стукнулась головой и тихо выругалась.

Я вернулась обратно в гостиную. Персефона спустилась с лестницы, придерживаясь за перила.

– Наверху тоже все плохо? – крикнула я.

Но она не стала мне отвечать, пока не встала на твердую поверхность.

– Ну, душ работает, я трижды проверила, даже горячая вода есть, – у нее мелко дергалась щека.

– О, ну хоть не за погремушку дергать, чтобы водичка полилась, – я прислонила чемодан к стене и положила на него сверток. – А поспать есть где?

– Там три комнаты, наверное, под спальни, но кровать есть только в одной. Придется либо спать вместе, либо кому-то переехать на это, – она указала рукой на диван с пнями-ногами.

– Вместе поспим, – я выпрямилась, расправляя крылья. – А шкаф там есть?

– Есть некое подобие шкафа, – она нервно огляделась по сторонам. – Какой тут бардак!

Я попробовала хотя бы мысленно с ней согласиться, но поняла, что не могу. Бывали мы с отцом в местах и хуже этого. Тут крепкие полы из дерева, есть электричество, водопровод и отопление, есть кое-какая мебель, техника. Если найдется стиральная машина, я приду в полный восторг. А если учитывать то, что за аренду платить не надо, так я думаю, нашлось бы огромное количество существ, что согласились бы тут жить.

– Тут просто давно никто не жил, вот и всё, – сказала я. – Приберемся, проветрим, помоем полы и будет нормально.

– Я этого делать не буду, – Персефона сердито нахмурилась, капризно упирая руки в боки. – Я из благородного рода! Да я в жизни никогда ничего не…

– Если ты такая благородная, что ж тебя сюда поселили?

– Потому же, почему и тебя, – она опустила руки, опустила голову, и сжала кулаки, отворачиваясь от меня в сторону, явно борясь сама с собой.

– Не продолжай, – сказала я.

Я догадалась, что она имела в виду. Я была почти уверена в том, что другие домики не сильно лучше, но в них явно более пригодные для жизни условия. И почему-то была почти уверена, что близнецы-принцы вовсе не заметят разницы между своим домом и тем, где будут жить здесь. Везде это деление на разные слои общества.

Я попыталась вспомнить термин, который обычно употреблял Амрэй, когда речь шла о чем-то таком, но дальше «социальная на букву эс» мои мысли не продвинулись. Вздохнув, я сложила крылья за спиной, и подошла к лестнице. Я коснулась небольшой ручки, дернула вперед. Со второго раза со скрипом дверца подобралась, и мои ожидания не были обмануты – внутри нашелся пылесос, пара тряпок и ведро.

– Ты знаешь, где есть магазин? – спросила я.

Персефона, пытающаяся рукой выбить всю пыль с «диванчика», обернулась через плечо, задумалась, приложив палец к губам, а потом кивнула.

– Отлично, потому что нам куча вещей будет нужно. Кое-что у меня есть, и у тебя тоже, но нужно средство для посуды, и проверить, есть ли тут вообще посуда, или придется ее тоже покупать. Я бы не отказалась от комплекта постельного белья, а лучше пары-тройки, чтобы не так часто стирать приходилось. И стиральный порошок.

– А? – Перси захлопала ресницами. – Стиральный порошок?

– Одежду стирать. У тебя мама не стирает?

– Горничная стирает, мы же не в додинастийной эпохе живем, – она скрестила руки на животе. – Я к этому даже не приближаюсь.

– Ну, а я приближаюсь. Открой пока окна везде, а я проверю, рабочий ли пылесос. О, кстати! Если что, можно по сети заказать. Адрес бы еще выяснить, хотя я думаю, тут налажена система.

Втягивать Персефону в уборку полностью я не решилась, но выдала ей тряпку и велела протереть пыль. А сама взялась сначала за пылесос, потом за тряпки, потом за швабру. Я чистила, драила и скоблила, я собирала мусор в найденные в той же кладовке пакеты, я перемыла своим гелем для душа несколько тарелок, пару вилок, ложку (единственную, и слегка погнутую) и три чашки, одна из которых была треснута. Я отчистила до блеска почти все, что попалось мне под руку. Пряди волос вылетали из косы, руки к концу дня покраснели, но хотя бы было чисто. Персефона, едва лишь диван оказался чистым, залезла в свои безразмерные чемоданы, выискивая отрезы ткани, а потом принялась мастерить с ними что-то. И когда я закончила с уборкой, диван оказался обтянут лоскутным чехлом. Я даже не видела, чтобы она шила что-то такое.