– Я знала, что моего отца зовут Люциан, но это всё.

– Лжет, – зевнула Агарь.

– Лжет само собой, – согласился Белиал, усмехнулся ей, потом повернулся ко мне. – Пандора. Попробуй руководствоваться здравым смыслом.

– Он бросил тебя. Тебе не нужно его покрывать, – вторила ему Агарь.

Я молчала. Им было не понять. Для них он был Предателем, а для меня он был отцом. И я знала, я отчаянно верила в то, что он меня не бросил. У отца было много плохих качеств, но если бы он хотел меня бросить, сделал бы это, когда я была еще в несознательном возрасте.

– Она с ними связана. В курсе всего, – Белиал перевел взгляд на Агарь. – Она знает имена и связи, была подле отца. Рахель знала, где ее искать, и к ней единственной подошла что-то сказать.

– Нет! – выпалила я… и тут же пожалела.

Белиал медленно повернул ко мне голову, и в его взгляде я прочитала все, что сейчас положено на чашу весов. На одной – моя верность отцу, и совершенно естественное желание защитить его, где бы он сейчас ни был, и какие бы шаги не собирался предпринять дальше. А на второй лежал здравый смысл, что настаивал, что отец выкрутится. Он старше, умнее, давно в бегах.

Он спас меня, или бросил?

Он подставил меня, или защитил?

Я не могла знать четкого ответа. Если я принимала за условие слепой веры то, что мой отец – действительно меня любил, чему подтверждений в последние годы было мало, но они все-таки были, я выбрала бы его. Но если допустить обратную ситуацию… но тогда зачем ему таскать меня за собой? Почему бы не бросить в приюте, или в канаве?

И могла ли я действительно его предать, сказав, что всё знала? Знала, кто мой отец и не пошла к властям, знала, как тесно наша семья связана с Восстанием, и что мы скрывались, прятались, убегали от того момента, когда нас обнаружат, почти девятнадцать лет?

– Пандора, лучше ответь, – Агарь постучала костяшками пальцев по столу. – То, что ты его ребенок, не перекладывает на тебя его грехи. Тебя не накажут за то, что ты дочь Люциана.

Я молчала, прокручивая в голове снова и снова то, что знала и то, что считала нужным сообщить им, как предельный уровень моих знаний, взвешивая и прикидывая, и от этих умственных усилий уже начинала болеть голова.

– Пока ты не начнешь говорить, тебе придется остаться в камере. Оно того стоит? – голос Белиала вторгся в мой разум острыми ядовитыми иглами.

Я продолжала играть в молчанку, укореняясь в каком-то мрачном настроении тупой решимости молчать до последнего.

Оставалась крошечная надежда, что если я буду выдавать правду дозировано, то смогу добиться для себя хорошего результата. Это была опасная игра. Я не более суток назад видела, как одного из Предателей обратили в камень. И знала, что даже находясь в камне бессмертные продолжают жить, а я – бессмертная.

Я сделала несколько глотков кофе, допивая его. На минуту желудок опалил жар, а потом стало холодно. В молчании я огляделась по сторонам, по серым стенам, едва заметно светящихся магией. Очевидно, тут стояла сфера отрицания звука. Я побарабанила пальцами по столу, поелозила на стуле. Окон не было. Света тоже.

Слишком много серого цвета. Мне показалось, что он начинает поедать меня. Я перебросила мокрые волосы на плечо и наскоро принялась заплетать косу, но пряди выскальзывали из пальцев, и я бросила это дело на середине, вытерла мокрые руки о тюремные штаны. Я уперлась взглядом в стол. Ни трещинки, ни пятнышка.

Стены пока еще не начинали сближаться, но я почувствовала, что воздух в помещении спертый. Я нормально переношу замкнутые пространства, хотя, как и любое магическое существо, спокойней себя чувствую, когда есть окно.

Я покусала губу, зачесала волосы руками назад. Их взгляды сверлили, пронзая насквозь. Их взгляды – спокойные и расслабленные, – проникали под мою кожу. Я почувствовала, что начинает зудеть плечо, и усилием воли попробовала убедить себя, что ничего там не зудит, но он этого раздражение стало невыносимым. В остервенении я почесала плечо, оставляя на нем красные полосы, наткнулась взглядом на свою руку.

– Я ничего не знаю, – сказала я, чтобы хоть как-то обрушить наступившую тишину.

– Пандора… – устало протянула Агарь, ероша короткие волосы у основания шеи. – Перестань думать, что мы враги.

– Как Рахель выбралась из Тюрьмы? – рявкнул Белиал, резко поднимаясь на ноги и упираясь руками в стол.

Он склонился ко мне так близко, что я сама вскочила, поднимая одну руку к лицу, а вторую удерживая согнутой у живота. Привычная защитная стойка вместо того, чтобы придать уверенности, выбила из колеи. Я покачнулась, крылья потянули в сторону, потом назад, и запутавшись в том, какая нога опорная, а какая нет, я неловко взмахнула руками, пытаясь удержаться на ногах, уцепилась за край стола и ковырнула коленом пол. Несколько капель черной крови выступило на коже. Я смахнула их рукой, подтянулась и села обратно на отъехавший стул.

– Я не знаю, – ответила я, чувствуя себя униженной.

– Она вела переговоры с Фафниром? – в ледяных фиолетовых глазах Белиала читался смертный приговор.

– Я не знаю!

– Как твой отец передал сообщение Рахель о том, где находится? – Агарь подперла голову рукой, упираясь локтем в стол.

– Я не знаю! – закричала я, закрывая лицо руками. – Я в этом не участвовала! Я не думаю, что отец вообще стал бы это делать!

Меня резко заштормило, и мир стал раскручиваться перед глазами. Я склонилась вперед, почти упираясь лбом в край стола. Мои друзья то ли мертвы, то ли нет, мой отец меня бросил, и передо мной два самых изощренных охотника Пятимирья.

– Пандора, – ласково позвала Агарь. – Пожалуйста, посмотри на меня.

Я осторожно подняла голову и раздвинула пальцы, прячась от нее, как в детстве. Силы снова покидали меня. Серый мир заиграл разноцветными пятнами перед глазами, но хотя бы остановил свое вращение.

– Я ничего не знаю, – сказала я, опуская руки и стискивая ими ткань джинсов на коленях. – Я не знала о том, где появится Рахель, и я не знала, что она будет в торговом центре.

– Где твоя мать? – спросила Агарь.

И я испытала облегчение. Ответ на этот вопрос у меня был.

– Она умерла. Папа говорил, что она умерла вскоре после моего рождения, когда они укрывались в фамильном особняке, – сказала я, а начав говорить, уже не могла остановиться. – Он сказал, что ее так и не догнали, и мы должны быть очень осторожными, чтобы нас не догнали тоже. Он показывал мне, что происходит с бывшими сторонниками Фафнира. Я не хотела оказаться в камне.

– Отец сказал тебе, что тебя будут судить как Предателя? – глаза Агарь широко раскрылись.

Я кивнула.

– Папа сказал, что дети Предателей тоже Предатели, – мои руки расслабились, спокойно ложась на колени. Сейчас я была на территории, которую хотя бы знала. – И то, что с нами могут очень быстро покончить.

– Не страшно было так жить?

– Нет, – я помотала головой. – Я его ненавидела когда-то, а когда-то очень любила, но всё вышло, как вышло, и мы убегали очень долго. А пока мы бежали, я без него не могла.

– И Службе по надзору за магическими существами ты поэтому же не доложила?

– Да, – я подалась вперед, ощущая порыв радости. – А еще я не думала, что они мне поверят, что я дочь того самого Люциана.

Кажется, я набрела на верную позицию. Окрыленная, – в переносном смысле, в прямом крылья доставляли пока больше хлопот, чем радости, – я схватилась руками за край стола.

– Папа говорил, что они нас быстро схватят.

– А нормальной жизни не хотелось?

– Да нормально все было! – тьма отступила, и я почувствовала, что немного снова становлюсь собой. – Он учил меня разгадывать разные загадки, и не был идеальным папой, но он старался, и я старалась, и у нас получалось.

– Вы оба яркие личности. Не встречали старых знакомых?

– Нет, мы не возвращались дважды. Он находил способ меня защитить.

– Какая ты хорошая, – Агарь мило улыбнулась.

И вот тут я напряглась. Потому что разговор мог сколько угодно быть милым, но сейчас зашел на территорию дружбы. Я вспомнила, что они мои враги. Что они меня допрашивают. Я спешно принялась прокручивать в голове всё, что сказала. Немногое, с одной стороны, ничего такого, что могло бы раскрыть его нынешнее местоположение. Но я сказала о прошлом, и о том, что я правда его дочь.