Стайлз не совсем понимает, как оказывается на лесной поляне. Всё вокруг в снегу, а он почему-то стоит босой посреди угрожающего вида деревьев. Он не чувствует страха или удивления, только зверский холод.

– Если я не буду двигаться, то замёрзну нахер. – Почему-то спокойнее от звука собственного голоса не становится. Боль в горле такая, как будто его очень долго душили, но почему-то не прикончили. Агент выдыхает на ладони, тщетно стараясь их согреть, делает первый шаг, особенно не разбираясь, куда ему следует идти. Любое направление может быть заведомо проигрышным.

Деревья расступаются неохотно. На небе нет ни солнца, ни луны. Невозможно определить, который сейчас час – то ли предрассветные сумерки, то ли вечерние. В лесу только он и деревья. И снег. Идеальное белое полотнище – когда Стайлз оглядывается, то не видит своих следов. Уже есть смысл беспокоиться и бояться?.. Все мышцы горят огнём, но теплее от этого не становится. Как он здесь оказался?.. Вроде бы всего пару часов назад он принял душ и поговорил с отцом – Дерек предусмотрительно скрылся под защитой ванной комнаты, пока шериф отчитывал сына как несмышлёного мальчишку – а потом, почувствовав лёгкое недомогание, решил прилечь.

В лесу никого. Стилински повторяет это как мантру. Он совершенно не хочет встретиться с какой-нибудь неблагожелательно настроенной сущностью, привлечённой в заповедник магической батарейкой. Будет забавно… Нет, будет совсем невесело, если мужчина сейчас набредёт всё-таки на таинственный Неметон. Может, это дерево выдернуло его из собственной постели?

– Как будто ты нужен этому дереву, – лес не кончается и не меняется. Стайлз останавливается около одного из деревьев и приваливается к нему плечом. Дышать тяжело. Голова чугунная. Суставы то и дело прошивает резкими вспышками боли. Сколько он уже просто идёт вперёд?.. – Ты не нужен… этому… дереву.

Наверное, не нужен. Самовнушение не работает. Теперь Стилински действительно становится страшно. Он устал, замёрз и почти не чувствует конечностей. Садиться – не лучшее решение, но мужчина не в состоянии держать своё тело на отказывающих ногах. Прикрыв на секунду глаза, агент обещает себе только короткую передышку. Если не двигаться, действительно замёрзнет.

Когда он открывает глаза, то хочет потерять зрение. Перед ним на корточках сидит Питер, и на его лице странная смесь отвращения и сострадания, а в руках – свежий венок изумительно прекрасных синих цветов. Стилински переводит взгляд на растения, похожие на странные колокольчики, и они совершенно не кажутся опасными. Прелестные переливы всей гаммы оттенков синего – от небесно-голубого до насыщенного сапфирового с проблесками лилового. В следующую секунду – возможно, вечность, потому что тело совершенно не хочет слушаться, каждая бесполезная его часть понемногу отмирает, а Стайлзу не хватает сил даже на страх – мужчина снова смотрит на оборотня, но перед ним уже не Хейл, а Кейт в форме чёрного отряда, который несёт смерть. Она и кладёт венок ему на макушку. Вот теперь он точно умрёт. Никакой Вальгаллы в чернильной темноте, куда Стайлз проваливается, нет.

Когда он открывает глаза, то видит над собой два бледных лица. Ещё секунда у него уходит на осознание, что это за лица. Сознание понемногу вырисовывает знакомые черты сначала отца, а потом уже и Дерека.

– Он пришёл в себя, – с явным облегчением констатирует шериф, выдохнув так, будто с его плеч свалились все Береговые хребты разом. – Стайлз, тебе лучше?

– Хочешь воды? – это уже Хейл.

Агент оставляет свое вполне закономерное желание сдохнуть при себе. Стилински только мотает головой, и это движение отзывается проснувшейся тупой болью. Он решает больше не двигаться. На предплечье сжимаются непривычно прохладные пальцы оборотня. Становится значительно легче, но Стайлз всё равно не готов считать себя ничем, кроме развалины.

– Как вы нашли меня в лесу и что это были за цветы?

– Цветы? Какие… У тебя, наверное, были галлюцинации, Стайлз,– Ноа опускается на заранее перенесённый поближе к кровати стул. – Дерек рассказал, как вы провели последние часы, – оборотень удостаивается такого взгляда, что ему стоило бы воспламениться и стать кучей очень сожалеющего пепла, но этого не случается. Он садится на постель рядом.

– Галлюцинации, – с пониманием повторяет агент, а после старается осмыслить произошедшее, но это вызывает новую вспышку боли. Чёрт с ним. Подумает об этом завтра.

– Ты бормотал что-то. Про дерево, – отец внимательно смотрит на него, но Стилински не видит смысла пересказывать разговор с Дитоном насчёт Неметона. Что бы там дерево не хотело, мужчина ему точно не нужен. Он отнюдь не сверхъестественный.

– Галлюцинации, пап. Завтра буду в полном порядке.

Всю ночь Стилински находится где-то между кошмаром и явью. Физически – мечется в объятиях, похожих на захват, то и дело стараясь отпихнуть от себя настырного оборотня. Морально – в лесу, в Нью-Йоркской квартире, в доме Хейла, в салоне Камаро, в школе, в клинике… Везде и нигде одновременно.

Утром становится легче. Стайлз уже куда осмысленнее оглядывает спящего сидя Дерека, прислонившегося спиной к изголовью. Оборотень наверняка только-только провалился в зыбкий тревожный сон, и мужчина старается даже дышать потише. Он припоминает, что ночью ему было до невозможности душно. Сейчас – очень холодно. Тело довольно слабо реагирует на его желание двигаться, но ему всё же удаётся осторожно выбраться из постели. Агент не рискует трогать подростка и, на всякий случай держась поближе к стене, тащится в ванную.

После душа и кофе он немного приходит в нормальное состояние. Если можно, конечно, назвать это состояние «нормальным». Суставы ноют, как будто ему лет семьсот, а горло першит. Хейл неслышной тенью подбирается сзади и порывисто обнимает сидящего за столом Стайлза, вжимается грудью в спинку стула и утыкается носом куда-то за ухо – Стилински чувствует обжигающе горячий выдох.

– Привет, – он находит рукой чужое плечо и чуть сдавливает пальцами. Дерек вместо ответа притирается к виску щекой и не торопится его отпускать.

– Мог бы просто разбудить меня, я принёс бы тебе кофе, – это Стилински слышит спустя ещё минуту. Под притворным бурчанием прекрасно слышно беспокойство. Чистое. Неподдельное. Искреннее.

– В шесть утра? Я, значит, чудовище по твоему мнению.

– По моему мнению, Стайлз, ты нас с шерифом чуть не довел до инсульта. Мы уже думали вызывать врача, но ты в себя пришёл.

– У оборотней не бывает инсульта, – усмехается Мечислав, а после морщится, когда Хейл, резко переместив руку, щелкает его по носу. – Ладно! Я понял твою аналогию. Раз горишь желанием быть общественно полезным, приготовь бедному мне завтрак.

– Это тебе дорого обойдётся, – Дерек появляется справа и наклоняется так, чтобы остаток фразы выдохнуть собеседнику в губы. – Что предложишь?

– Твои манеры, ровно как и мои познания в латыни, - горло всё ещё не настроено выдавать человеческие звуки. Только шипящий скрежет. Говорить больно. Даже после кофе. – просто mierda, Дерек.

Хейл воспринимает подкол слишком остро, готовится даже что-то ответить. Мужчина только усмехается, перебарывает слабость и подается ему навстречу. Поцелуй выходит довольно смазанным. Зато искренним. Оборотень отстраняется и резко отходит к холодильнику за секунду до того, как в дверном проеме показывается шериф. Стайлз желает отцу добрейшего утра и прячется в чашке с кофе.

========== Часть 2. Глава 8. ==========

Шесть дней. Это совсем немного, особенно, если учитывать концентрацию событий в Бикон Хиллз в последнее время. Наоборот – сто сорок четыре часа – чертовски мало. И теперь Стайлзу совсем не до того, чтобы тратить драгоценное время на дело о пожаре. Какая к чёрту разница, почему Сатоми решила продемонстрировать Хейлам их место? Ему теперь ещё очень долго не докопаться до истины. Есть проблемы и более серьёзные, как бы кощунственно и дико это не звучало по отношению к Дереку. Его дядюшка, например. Или его любовница. Или его одноклассник…