— А звучит как оправдание, Дерек. Ну, типа, «Стайлз, несколько часов назад я обвинил дядюшку в убийстве своей сестры, до этого он выкинул тебя из окна и угрожал, теперь мы знаем, что Питер собирает стаю, но не вполне удачно. Но в целом он просто немного расстроен из-за того, что его сожгли, а до этого он был добрейшим оборотнем». — Агенту надоедает сидеть. Мышцам необходимо какое-нибудь движение. Разум противится. Разуму кажется, что лучше бы Стилински полежал бы где-нибудь в тишине и спокойствии ближайшие пару суток. Но мужчина поднимается, огибает стол и приваливается к нему бедром, оказавшись совсем близко к Хейлу. — Не обижайся. Вполне можно сойти с ума в тех обстоятельствах, в которых он побывал. Но мои впечатления о твоем родственнике сплошь негативные.

Дерек не отвечает. Сдвигается на самый край стула, вжимается лбом в ремень джинсов Стилински под тазовой костью и выдыхает. Стайлз даже не задумывается над своим действием, всё происходит инстинктивно и просто. Так и должно быть, наверное. Его пальцы должны впутаться в тёмные пряди волос подростка на затылке. Так правильно. Наверное.

— Но обо мне ведь положительные впечатления? — Хейл изворачивается, прижимается уже виском. И смотрит снизу-вверх, но так, как будто это Стайлз здесь льнёт к нему как домашний ласковый кот.

— В те моменты, когда ты не проверяешь моей спиной твёрдость поверхностей, не душишь, не бьёшь меня о различные предметы и не обещаешь вырвать кадык зубами, вполне положительные, — агент старается звучать максимально несерьёзно. Они слишком торопятся с развитием своих «деловых межличностных отношений», и лучше бы притормозить. Вслух это произнести слишком сложно.

— О тебе тоже положительные, — не остаётся в долгу юноша, — пока ты не начинаешь вести себя как задница. Что? Не надо делать такого лица, Стайлз. Ты обещал сдать меня в дурдом, выкинуть на мороз, назвал сопляком с травмирующими событиями в анамнезе, блядской псиной…

— Давай, добивай меня, — перебивает Стилински. Пока что он не страдает настолько значительными провалами в памяти. Во всяком случае насчёт явно довольного собой оборотня, тщетно старающегося не ухмыляться. — Самого отвратительного человека, которого ты знаешь.

Хейл отстраняется и, поднявшись, оказывается достаточно близко, чтобы заставить Стайлза вжаться в стол уже поясницей и упереться в него же ладонью, сохраняя равновесие. Он больше не ухмыляется. Нет, угрозы в нём Стилински не чувствует. Зато решительности в подростке сколько угодно. Надо будет отметить сегодняшний день в календаре — агент не припоминает никого, кто мог бы вызывать мурашки одним только прищуром.

— Мне не стоило этого говорить.

А сейчас и Стайлзу не стоит ничего говорить. Стоит просто кивнуть и перевести тему на прогноз погоды. Снегопадов больше не ожидается. Погода придёт в норму. Но он всё-таки открывает рот.

— Нам обоим много чего не стоило делать, Дерек.

Но они уже сделали. И, если закрыть глаза, ничего из сделанного не растворится. И Дерек не исчезнет. И слов назад не вернёшь. Очень неоднозначных слов. Хейл сокращает и без того мизерное расстояние довольно резко. Это наверняка протест, что же ещё? Пальцы правой руки цепляют воротник, ладонь левой размещается между лопатками. Капкан.

— Опять начинаешь вести себя как задница, — слова щекочут подбородок, а следующий выдох опаляет шею. Стайлз зажмуривается и старается контролировать дыхание. Инстинкты против рационального предложения притормозить. Инстинкты говорят вдавить педаль газа в пол так сильно, чтобы стрелка спидометра упёрлась в максимум. Чтобы мотор ревел как раненый, работая на пределе мощности. Что? Там обрыв? Какая разница?.. — Может вырвать тебе всё-таки кадык?.. Зубами.

Хейл чуть смещается, заставив всё-таки подавиться воздухом, когда выполняет обещание. Стилински чувствует как минимум пять сотен коротких прикосновений губ к кадыку, а напоследок даже едва сжавшиеся зубы. Когда он открывает глаза, Дерек выглядит библейским искусителем.

— А, знаешь, он мне нравится. Пока оставлю его на месте.

Отец появляется в доме спустя ещё четверть часа. Как раз достаточно времени, чтобы снова отодвинуть тему их взаимоотношений подальше и сосредоточиться. Он опускается в своё любимое кресло и очень внимательно рассматривает их обоих. Снова игнорирует тот факт, что сидят они слишком близко друг к другу, хотя диван позволяет и более пристойное положение тел. Агент в очередной раз отмечает, что у них с Дереком наверняка есть мужское соглашение. Хотя бы потому, что оборотень даже не делает вид, что собирается убирать голову с плеча Стилински.

— Вы уже знаете, кто это сделал?

Они не переглядываются. Дерек пожимает плечами. Отвечать приходится Стайлзу.

— Нет. Но мы уверены, что девушку пытались обратить. Укус в плечо, — агент успокаивает себя тем, что сокрытие части правды — это не совсем ложь. Всем будет лучше, если шериф как можно дольше не будет встречаться с Питером. Особенно по обвинению в убийстве. Отец наверняка рассердится, когда узнает всю правду. Но они уже всё для себя решили, и было бы странно отступать именно сейчас.

— У нас ещё восемь дней до полнолуния, мистер Стилински. Но пока куда важнее то, что мы узнали о поджоге.

Шериф, явно заинтересоваванный информацией, однако, почему-то не торопится выспрашивать подробности. Вывод напрашивается только один: есть нечто, что ещё приоритетнее сведений, которые удалось выведать у Питера и Дитона. Долго ждать и мучиться недоговорённостью не приходится. Стайлз успевает насчитать секунд восемьдесят, пока отец не произносит:

— Сегодня в офисе был Арджент.

Стилински достаточно одной фразы, чтобы обнаружить у себя внутри огромную глыбу льда. Конечно, Арджент. Его новый знакомый Крис, очень приятный молодой человек с суровым взглядом и обещаниями перейти к более решительным, нежели разговоры, действиям.

— Теперь вы ищете Кейт или то, что от нее осталось после атаки альфы, — бесцветно произносит агент. Рука непроизвольно тянется за пачкой сигарет. Дерек быстрее. Стайлз не отводит взгляда от напряжённого лица шерифа, но чувствует, как его пальцы оказываются в ладони Хейла, который всё ещё не торопится убирать голову с чужого плеча. — Он тебе чем-то угрожал?

— Пока нет. Только заявил о пропавшей сестре. Но я уже начинаю беспокоиться, Стайлз. Ты за несколько дней успел настроить против себя профессиональных охотников на нечисть, прости, Дерек, на оборотней. Может… Может, пора уступить место власти? Вы оба так останетесь целее. Вот, что я думаю. Так что вы узнали о поджоге?

Дерек чуть заметно сдавливает чужие пальцы и выпрямляется. А после начинает пересказывать. Стилински благодарен ему за эту передышку. Со всеми поисками улик, зацепок, мотивов и причин, Стайлз совсем забыл про свойственную миру энтропию. Он привнёс слишком много энергии в замкнутую систему. Буквально разлил бензин и чиркнул спичкой. А теперь всё вокруг в огне, и пути к отступлению отрезаны. Действию всегда есть равное и противоположное противодействие, Стайлз, ну ты же ведь умный мальчик, верно? Зачем было ворошить осиное гнездо? У тебя ведь не было ничего не значащей пешки в этой партии, тебе некем было пожертвовать. Твой король под шахом, приятель, расклад для эндшпиля слишком удручающий.

— Если подводить итог, — Дерек всё ещё говорит, и агент отмахивается от внутреннего голоса как раз вовремя, чтобы не вызвать подозрений. — У Сатоми были все основания, чтобы разобраться с моей семьёй раз и навсегда. Причину я сказать не могу, но в последнее время они часто ссорились с мамой. Даже если это было сделано чужими руками, вполне логично, что именно Ито стоит за всем этим. Я сейчас дам вам координаты её убежища, — сердце федерала превращается в огромный булыжник и тяжело ухает куда-то в пропасть. А в следующую секунду оказывается, что булыжник почему-то всё ещё привязан к нему, и агент летит в тёмный хищный зев следом. — Дай телефон, пожалуйста, Стайлз.

Маленький чёртов предатель. Сука-сука-сука… Он ведь явится туда. Обязательно явится прямо в лапы к Сатоми, которая может отреагировать на незваных гостей куда менее приветливо, чем в случае притащившегося к ней Хейла. Отец поедет сам, и наверняка случится ещё какая-нибудь дрянь…