— До завтра? — Хейлу на этот раз едва удаётся подавить полный разочарования и тоски вздох. Возвращаться к Матео после произошедшего — это стопроцентное самоубийство. Питер не готов проверять, кто из них сильнее в серьёзной драке, а не обыкновенной потасовке. — Но послезавтра ведь рождество.

— Я знаю, Питер. Мы с Корой сегодня занимались плетением венков из остролиста и уже выставили свечи на подоконнике.

Договорились, что он выдвинется вечером двадцать четвертого. Вариант всё ещё отвратительный. Но теперь хотя бы есть время, чтобы хорошо обдумать, как избавиться от очередного задания альфы.

В тот момент, когда кто-то завыл в подвале, Питер уже успел зарыться с головой в свою замечательную постель и искренне старался просто выключиться. Вой смешался с криками и запахом горящего бензина. Пока он нёсся вниз по лестнице, как ночная тень, его нагнала Талия и буквально отшвырнула в сторону подвала. Короткая команда утонула в рыке альфы, а в следующую секунду входная дверь со стоном впечаталась в стену. Хейл пропустил, когда домашнее платье упало со стремительно трансформирующихся плеч. У него были дела поважнее.

В подвале горело, казалось, всё. Страх хлестнул по лицу, но его пришлось засунуть куда подальше. Слишком много дыма и всполохов пламени. Болезненные уколы где-то внутри, как будто нити в плотной ткани рвутся по одной. Хейл натыкается на умирающих и трупы, но они не удивляют. Когда он находит Кору, забившуюся в самый дальний угол, то вытаскивает её из убежища почти насильно.

Здесь больше никого нет. А потом — тёмный провал и совершенная дезориентация. И дальше — только боль. Какие-то люди. Коры рядом уже нет. Что с ней?.. Тело — непослушная мёртвая оболочка. Питер пытается пошевелиться или хотя бы заорать. Бессмысленно.

В больнице пахнет хлоркой, а медсестра Робертс между сменами курит травку низкого качества. Дурацкие копы обсуждают бейсбол, а ещё какой-то, пованивающий «Олд Спайс», кофе и легким шлейфом красного Мальборо, видимо, крайне особенный коп, заставляет их замолчать. День прошёл, год, месяц? Какая к чёрту разница? Льют морфин. Или что-то похожее. Иногда от дозировки отключает. Питер-человек предпочитает уступить Питеру-волку. Так легче. Знакомый запах режет по нервам. Дерек. С человеком, который пахнет красным Мальборо и химическими цитрусами. Питера разрывает от крика, который он не в силах выпихнуть наружу.

Потом Лора. Снова боль. Как будто сунули в кислоту. Кто-то капельницу выдернул. Волк, может, сам выдернул. Всё как в тумане или полусне. В кошмаре. Коридоры. Дерек. Морозный воздух. А Питеру всё кажется, что гарь на губах. Тело слушается неохотно, чужое и всё ещё мёртвое. А потом…

Долгая выходит история. Стилински вдруг понимает, что неосознанно подушечками пальцев стучит по колену серого и ещё более хмурого Дерека и насильно останавливает себя. Буря улеглась. Питер обновляет чай и возвращается на свой стул. О холодный взгляд и как-то странно заострившиеся черты порезаться можно. В джинсах вибрирует телефон. Коротко. Сообщение. Потом.

— Питер, — собственный голос кажется слишком громким. Стайлз не узнает его и поспешно делает глоток чая, чтобы не сипеть. Чёртова погода. — Ты сказал, что Талия собиралась организовать какой-то союз, но зачем? И почему Сатоми это так сильно не устраивало?

— Потому что это расширило бы сферу влияния Хейлов, — довольно тихо отзывается Питер, сосредоточенно наблюдая за тем, как его собственные пальцы очерчивают край чашки. — Альфы не любят соперничества, пусть в случае со стаей Ито оно и не было очень уж явным. Если говорить о союзе, все мы чувствуем приближение кого-то куда страшнее охотников. Друидский пень призывает к себе очередное отребье, — он вздыхает.

— Что может быть для оборотня страшнее охотников, — Стайлз внутренне ежится, и это не ускользает у пронзительного взгляда мужчины, заставляет его потянуть носом воздух. — Другие оборотни? У вас территориальные войны?

«Очередное отребье» может быть чем угодно. Вполне возможно, что Стилински когда-нибудь приедет помедитировать на местное озерцо, а оттуда полезет что-нибудь агрессивное и голодное. Младший сводный братец Ктулху, например. На это косвенно намекнул и Арджент в их единственную встречу.

— В Бикон Хиллз на моей памяти таких конфликтов не случалось. Здесь наездами бывает свора Арджентов, плюс Калаверас недалеко. Эти за скальпами пойдут хоть до канадской границы, сколько не беги. Никто не хочет умирать из-за каких-то мутных идеалов, Стилински.

— Ладно, — агенту безумно хочется обнять себя, потому что на кухне от каждой реплики Хейла по необъяснимой причине становится прохладнее. Дерек, превратившийся в почти немигающее каменное изваяние, тоже делу не помогает. Да, он сейчас услышал такое количество информации, что наверняка просто старается её переварить, но это совершенно точно не оправдание. — Тогда кто по-твоему устроил поджог?

— Ардженты.

Снова тишина. Стайлз не знает, что ещё спрашивать. Не знает, куда деть свои дурацкие руки и куда бы уткнуться взглядом. Но младший оборотень наконец приходит в себя. Отодвигается стул, пальцы дёргают за толстовку и тащат к коридору: опешивший и совершенно не сопротивляющийся федерал только и успевает, что схватить сигареты. Зажигалку накрывают пальцы старшего Хейла.

— Два маяка, — констатация не выходит даже забавной, но почему-то заставляет его усмехнуться, когда он кидает зажигалку в сторону агента. Она выскальзывает из пальцев, ударяется об пол и останавливается у стены. Приходится перехватить руку Дерека и остановить его. Объяснения, если будут, то явно не сейчас. Когда-нибудь потом. Питер снова приваливается к дверному косяку. — Задай свой главный вопрос, Дерек. Я чувствую, как он тебя заботит.

Стайлз не успевает повернуться к мальчишке и постараться по непроницаемому лицу постараться угадать, что сейчас происходит, и стоит ли впадать в исключительно мощный приступ паники. Хейл теснит его за собственную спину. У него, оказывается, почти идеальная осанка и обалдеть какие широкие для шестнадцати лет плечи. Стилински не уверен, стоит ли ему влезать между двумя волками прямо сейчас: просто он себя прекрасно знает. Всё равно влезет. Возможно, снова получит от доброго дядюшки Дерека по лицу.

— Кто убил Лору?

Вопрос вводит Стилински в ещё больший ступор. Кто бы не убил сестру Дерека, причём здесь только что вернувшийся с того света оборотень?.. Да и зачем? Агент не видит связи. Нет ни мотива, ни улик, ничего. Лора с Дереком ведь помогли ему с исцелением…

— Несчастный случай.

— Тогда покажи свои глаза, Питер.

— Дерек, — Стайлз влезает, просочившись справа от оборотня и наконец заглядывает ему в лицо, — это не имеет смысла. Нет мотива, понимаешь?

Дерек решает не слушать разумные доводы и снова отпихивает Стилински за спину как нашкодившего неразумного котёнка, вызвав у Питера смешок. О, ему определенно нравится это человеческое недоразумение. Когда-нибудь недоразумение обязано получить свой подарок. Когда-нибудь. Недоразумение почти заставляет смеяться, когда снова хватается за племянника и раздражённо шипит что-то про деловые отношения и почтительность. А потом напоминает, что времени не так много. Нужно сделать ещё кое-что.

— Ты не понимаешь, — Хейл начинает разговор только на три этажа ниже квартиры Питера. Останавливается прямо на лестнице и с плохо скрываемой злобой смотрит в лицо агента, как будто сам Стайлз прирезал Лору. — Я подозреваю, что это сделал Питер! И я почти уверен, что прав.

— Ага, — Стайлз цепляет его за рукав и утаскивает вниз. Ему очень хочется побыстрее покинуть этот дом и ещё было бы очень хорошо старшего из живых Хейлов не видеть больше никогда. — Ну, то есть твой дядя сейчас альфа - максимально сильный оборотень… Огромный. Гора мышц и бессмысленной ярости. Так? И что бы ты сделал? Узнал бы правду перед смертью? Да и почему сразу Питер? Не думаешь, что у Сатоми был свой человек в больнице, который только и ждал, когда можно было бы свернуть шею единственному выжившему?