Почему можно убить бродягу, который шарился в мусорном баке, закайфовавшего наркомана, валяющегося в парке или бандита, но нельзя трогать обычных людей, близнецы не понимали – для них все люди, кроме братьев Денбро, были одинаковой Пищей. Но они любили Билла, любили Джорджи и верили им, как дети верят своим родителям. Нельзя – значит, нельзя.

Даже если очень хочется.

Билл давно уже работал в деррийском издательстве редактором – полноценно посвятить себя писательству он пока не мог, Джорджи один не справился бы с детенышами Оно. Его юный детский вид давно никого не смущал – и, хотя сослуживцы поддразнивали Билла на тему того, что это он нашел кольцо Саурона, раз не меняется внешне, в целом Денбро в обществе приняли, как равного – а его двухвековая память и связи сделали подростка фигурой значимой в Дерри, да и за его пределами.

Конечно, Билл знал, что был обречен видеть недавних товарищей по детским играм взрослыми и быстро стареющими, но эта мысль уже не так мучила его. Он боялся другого – что юные Оно поделят город на зоны Охоты, и что он, Билл ничего не сможет сделать для спасения людей.

Мальчик чувствовал себя Бэтменом, спасающим Готэм – вот только это была жизнь, а не комиксы, у него не было Альфреда и оборудованной по последнему слову техники пещеры под родовым поместьем.

Был подвал, забитый всяким хламом. На супергеройскую тайную пещеру подвал никак не тянул, даже при очень сильном воображении, но Билл, глядя на Новый Дерри, все равно ощущал себя Бэтменом.

Потому что этому городу действительно нужен был герой, сдерживающий Оно.

Двадцать семь лет прошло.

Братья знали, что скоро проснутся древнее Оно и Пеннивайз, и что это будет концом всего – детеныши потянутся к Мёртвым Огням, а Старший завершит их формирование в безжалостных Охотников, и Дерри (а то и весь мир) будет обречен.

Знали. Но была и надежда. Билл и Джорджи сами не знали, почему отчаяние и безысходность ещё не убили их, ведь все факты были против – но они верили, отчаянно верили в чудо… и в себя.

А что они еще могли сделать? Билл знал, что нельзя было убивать маленьких Оно, настороженно смотревших на него из картонной коробки, пусть все в нем и кричало, соглашаясь с этой мыслью.

Нельзя, и все.

Чтобы победить врага, нужно воспитать его детей?

Билл сомневался в правильности этого высказывания, но пока не мог ни опровергнуть это, ни доказать.

Он мог только ждать, что будет, и надеяться на чудо.

***

Древнее Оно проснулось первым - отдохнувшим, исцелившимся, полным сил и голодным. Очень голодным.

Немного изменить течение времени и разбудить Младшего позже – не так много сил на это тратилось, а результат Старшему нравился – Оно любило немного побыть в одиночестве, питаясь и приводя в порядок Логово.

Многовековая мудрость подсказывала Оно, что лучше будить детёныша сытым – вцепиться ему в горло было бы, конечно, очень приятно, но Старший был выше подобных инстинктивных порывов.

Может, потому что Младший когда – то нарисовал своей кровью его портрет. А может потому, что Он заразился от Еды чувствами, и любил своего первого, пусть и не совсем правильно Спетого детеныша.

В любом случае Оно мудро насытилось само, приготовило пищу для Младшего и поискало Мёртвые Огоньки, удовлетворенно успокоившись – детёныши были, по крайней мере, живы, сны Его не обманули.

***

-« Крейг з-завопил от боли, выронил нож для в-вскрытия писем и п-поднял руки к лицу. Кровь хлынула между пальцев, как в-вода из сорванного гидранта.»* - с выражением прочел Билл, и перевернул страницу книги.

Юные Оно с готовностью засмеялись – по только им известной причине, подобные описания их очень веселили.

Билл засомневался, стоит ли читать такое детям на ночь, и не сменить ли книгу.

(То, что юные Оно уходили по ночам на охоту с Джорджи, не могло заставить Билла думать иначе. Роман «Лангольеры» Стивена Кинга (мои, подумал Билл. Мои «Лангольеры») был не для чтения на ночь, и все тут.)

Но близнецы просили почитать именно ее, и Билл смирился.

Вошел Джорджи – и Билл сразу понял, что у него нехорошие вести. Те самые, которые они давно ждали.

- Билл… - Джорджи посторонился, пропуская древнее Оно в комнату, и близнецы немедленно уставились на него восторженными глазами, потрясенные видом старшего сородича.

Конечно, Джорджи рассказывал им, кто они, показывал Логово и даже Кокон, в котором спали Оно – но одно дело слышать, а другое на самом деле встретиться со своим древним создателем.

Старшему не нужно было даже манить их пальцем – близнецы слезли со своих кроваток и потянулись к нему, к могущественным Мёртвым Огням и мерцающим серебряным глазам.

Маленькие фигурки в одинаковых пижамках странно выглядели возле древнего Оно – сытого, опасного и уверенного в своей Силе - и у Билла сжалось сердце от отчаяния и боли.

Вот и всё. Это только в дешевых мелодрамах подкинутые дети не хотели покидать приёмных родителей, цепляясь за них руками и поливая слезами – а ведь он, Билл, не был детёнышам даже приёмным отцом.

Так, какой – то заикающийся подросток, заставляющий делать не то, что хочется.

Древнее Оно посмотрело на Билла с интересом, усмехнулось, и мерцающие серебряные Огоньки погасли. Оно исчезли – все.

Билл переглянулся с братом, аккуратно закрыл книгу и положил ее на тумбочку, стоящую возле кровати Грея (а может, Роберта). Они были свободны, Дерри обречен, и Младший больше не появится, когда проснётся – зачем ему теперь люди, когда есть сородичи, с которыми играть явно интереснее?

Билл подумал, что больнее ему уже не может быть.

Древнее Оно превзошло самого себя, вынув у него сердце и убив, не трогая ни волоска на голове ненавистного Денбро, своего лучшего врага.

Джорджи обнял брата, когда Билл спрятал лицо в ладонях. Подросток так измучился от ожидания беды и жестокости Старшего, что даже не стал скрывать слез, хотя всегда старался не показывать своей слабости младшему брату и детенышам Оно.

Джорджи с надеждой посмотрел на дверь… но чуда не случилось. Они остались одни.

***

(Неделю спустя)

За дверью запищали котята.

- В-выследи этого гребаного шутника, Д-джорджи, - устало попросил Билл, помешивая ложкой суп в кастрюле. - Можешь его сожрать. И принеси котят, напою молоком.

Джорджи вышел, и Билл услышал странные звуки, словно котята заживо пожирали его брата – а может, Джорджи поймал, наконец, идиота, таскающего котят на порог их дома?

Выключив плиту, Билл взялся за ручку двери, чтобы выйти, и полетел на пол, сбитый двухметровой тушкой Младшего, который с восторженным воплем кинулся облизывать своего обожаемого человека.

Отбиваясь от юного Оно и пытаясь увернуться от его длинного языка, заливающего подростка слюной, Билл увидел нечто, показавшееся ему бредом – никаких котят не было, а Джорджи лежал на ступеньках, придавленный телами детёнышей Оно, и, смеясь, пытался обнять всех сразу.

Увидев, чем занимается Пеннивайз, детеныши застыли от изумления – как же им в голову не пришло делать так же?!

А потом Биллу стало не до брата, потому что детёныши облепили его и щедро полили слюной, вылизывая с ног до головы. Это было ужасно, липко и мерзко, Билла стошнило от нервного напряжения и отвращения, но он тут же счастливо засмеялся, и смеялся до тех пор, пока юные Оно не отпустили его.

- П-почему вы вернулись? – подростка скрутил очередной спазм тошноты. Слюна Оно натекла даже в ботинки и теперь мерзко хлюпала там, вызывая у Билла рвотные позывы. – Ваш С-Старший знает, где вы?

- Ну-у… мы скучали по твоему супу с алюминием. – Грей (или Пенни?) подошел к плите, поднял крышку и понюхал содержимое кастрюли, блаженно зажмурившись. – Алюминий с тварой!

- С «травой», – поправил его Пенни (или Грей). - И ты не дочитал нам про Крейга, – близнец, урча, запустил длинный язык в ухо Биллу, и подростка снова едва не стошнило.

- Ты иногда такой же дурак, как Пенька, Биилли. – третий близнец сгреб Джорджи в объятия и попытался не разорваться, одновременно обнимая его и Билла.