Барбоса был грубо, армированным скотчем прикручен к массивному, как и вся местная мебель, креслу — руки примотаны к изогнутым резным подлокотникам, ноги к выгнутым ножкам-лапам, а шея и подбородок притянута к широкому подголовнику высокой спинки. По скотчу на подбородке тянулась тягучая ниточка слюны, из носа пузырились сопли, а из-под широкого обруча, закрывающего и глаза, по щекам бежали дорожки слез.

Причина ясна сразу: на голове у Барбосы тонкий обруч — торч на местном жаргоне, от английского «torture», пытка. Запрещенный, кстати, Женевскими конвенциями девайс. Причем вещь, как и полицейская глушилка, широким кругам населения недоступная.

В два скользящих шага Войцех оказался рядом с Барбосой и сорвал с него обруч. Управление уровнем пытки наверняка завязано на тактическую сеть кого-то из убитых, но разбираться сложно, да и некогда — поэтому вот так, жесткая посадка. От последствий которой я даже поморщился — погружение в виртуальную реальность пытки у Барбосы было настолько глубоким, что как только Войцех сорвал обруч с головы, как того моментально вырвало.

Голова Барбосы, притянутая к спинке кресла была отклонена назад, и чтобы тот не захлебнулся собственной рвотой, Войцех ножом срезал с него скотч с шеи, освобождая голову.

После того, как Барбоса окончательно испачкал свои штаны, Войцех грубо взял его за волосы, оттянул веки, разглядывая красные, налитые кровью глаза, глядящие пустым взглядом; после пощупал пульс.

«Пять минут» — показал мне раскрытую пятерню Войцех, после чего вколол Барбосе какой-то стимулятор. Причем только наполовину — у него ведь сейчас не с телом, больше с головой проблемы.

Я в это время поднял отброшенный поляком обруч, рассматривая. Есть нанонаркотики, которые могут даже без виртуальной капсулы дарить удовольствие — к примеру, количество минут, по заказу, непрерывного оргазма. Или — гораздо более популярное среди среднего класса, так называемое фудпорно — восприятие вкуса самых разных натуральных продуктов. Более дешево и доступно — закрыл глаза, надел обруч, и вот ты уже не брикет сублимата жуешь, а кушаешь свежий манго, ощущая легкий бриз на лице, а вместо канализационного фильтрата пьешь ром из кокосового ореха. Цена вопроса — десять кредитов за минуту «поездки на пляж».

Нейрохимией можно настроить удовольствие, но можно подарить и боль — что сейчас и случилось с Барбосой. Причем нейрохимией боль можно регулировать, без возможности потери сознания — так, что легко можно свести человека с ума за самый короткий срок. Что, судя по происходящему, и собирались сделать с Барбосой — мне кажется, что это был совсем не допрос, это была казнь. На его глазах убили его девушку, а самого привязали к креслу, надели обруч на голову и начали постепенно увеличивать болевое воздействие.

Ужасная участь.

Я даже плечами передернул, вздрогнув и глядя на обруч. Не только от разыгравшегося воображения: сам по себе такой девайс очень опасная штука. Подобные редкая вещь в частных руках — даже в протекторатах. Потому что государства, как и корпорации, охраняют свое монополию не только на насилие, но и на гарантированное получение информации. А с помощью обруча-торча человека можно заставить рассказать все что угодно. Так что подобные девайсы — это, в миниатюре, как маги-ментаты, которые всегда под контролем или государства, или национальных кланов. И если даже получилось такой обруч случайно обрести, с ним полиции лучше не попадаться. Вообще не попадаться.

За подобный обруч можно на пожизненное в трудовой лагерь уехать. А эти лагеря, по гуманитарным соображениям заменяющие в странах третьего мира смертную казнь, не то место, где можно прожить долгую жизнь. Заключенные, отправленные туда на пожизненное, исчезают из общий базы данных. Вследствие чего очень часто быстро и неожиданно умирают от «несчастных случаев», исчезая из базы данных лагеря и становясь материалом исследований. Да, наука в этом мире двигается семимильными шагами в том числе и из-за подобной практики. А если даже «несчастный случай» пожизненного попаданца в такую зону заключения минует, то все равно больше десяти лет на стандартных питательных смесях ограниченного рациона там никто протянуть не сможет.

И все это значит, что казнить Барбосу — причем показательно казнить, заявился кто-то из высшей лиги. Вернее нет, не так. Казнить его пришли по указке кого-то из высшей лиги. Потому что исполнители — при всех их технической оснащенности, прямо скажем из серии «третий сорт не брак». Даже охранение не выставили, мы в квартиру легко и без проблем зашли, как нож в масло.

Да и убили обоих также легко — они, пусть и усиленные аугментациями, просто не сталкивались с серьезными противниками. Одно дело банды по трущобам гонять, чувствуя свое полное превосходство, а другое столкнуться с таким хищником, как Войцех.

Одноразовые. Вот эти двое — в отличие от убитой подруги Барбосы, точно одноразовые исполнители. И исчезнуть они наверняка должны навсегда, после того как придут доложить о выполнении задания.

Это для обычной банды подобные усиления организма и девайсы — это самый высший уровень, золотая лига. Для любой корпорации, с ее ресурсами — это всего лишь заменяемые расходники. Легко выкидываемые, как одноразовые перчатки, используемые для грязных дел.

С такими мыслями я осматривал расстрелянных нами гостей Барбосы. Самоуверенность сгубила много людей, города и страны — так что двое лежащих статистику глупых смертей не сильно портили. Да, наверняка действовали они в ощущении безопасности, и отсутствия в перспективе адекватного противника.

Профессионалы так не работают. А если работают, значит это не профессионалы.

Именно поэтому, осознавая всю важность происходящего, ожидая пока Барбоса хоть немного придет в себя, я был уже в холле, контролируя происходящее — вдруг кто еще в гости придет? И я сейчас откровенно не знал, что делать — нужно выяснить кто пришел к Барбосе, нужно выяснить кому он продал оружие, но вот смерть незнакомцев — не подняла ли она тревогу, и не пора ли нам вообще делать отсюда ноги?

Хорошо, что рядом был Войцех — и он, в отличие от меня, в подобных акциях участвовал намного чаще. И опыта у его было больше — пока Барбоса понемногу продолжал исторгать из себя остатки обеда и ужина, Войцех уже подключился к одному из дергающихся убитых. Подсоединив его личный терминал через блок анонимуса, он отключил полицейскую глушилку. После, активировав управленческое меню на столешнице стола, включил системы безопасности квартиры, и перевел их в режим повышенной готовности.

Пока Войцех проводил все эти манипуляции, восстанавливая охранный контур квартиры, Барбоса понемногу пришел в себя. И по жесту Войцеха я зашел в кабинет.

— На его вид внимания не обращай, он уже притворяется, — произнес поляк. — Можно начинать.

Барбоса после слов поляка продолжать дальше играть в человека-растение не стал, а вполне осмысленным посмотрел сначала на Войцеха, а после уже на меня.

— Привет. Мы немного невовремя, как я смотрю, — показал я свободной от пистолета рукой на трупы, у одного из которых еще подрагивала нога, словно существуя отдельно от остального тела. — Мы невовремя, но по делу, много времени не займет. У меня к тебе деловое предложение — ты говоришь, кому вчера продал оружие, один Ингрэм и три ТМГ Штейр, а я не надеваю тебе на голову обратно вот этот девайс, — показал я на обруч. — Более того, если сможешь меня приятно удивить, то я могу подарить тебе легкую смерть. Как тебе предложение, согласен?

Войцех за то время, пока я говорил, надел на запястье Барбосы широкий фитнесс-браслет. Кустарная переделка, каждый второй школьник справится — браслет со встроенным датчиком, работающим как детектор лжи. Точность, правда, почти как у прогноза погоды — примерно пятьдесят на пятьдесят. Но все же что-то.

Барбоса, не обращая внимания на Войцеха, смотрел на меня вполне разумным, но при этом немного плавающим взглядом. Явно пытался осознать новую для себя реальность — без боли, с неожиданными вопросами и даже с детектором лжи.