- Катюш, если у тебя с ним не срослось, нет, случайно, номера его телефончика, - не унималась Диана Андреевна.
- Он давал мне свою визитку, но я её выкинула ещё около ресторана, - честно призналась девушка.
- У вас бывший муж пороги отбивает, и есть мужчина, с которым вы встречаетесь, хвастались, что он щедрый, вам хорошо помогает материально?
- Он женат, и встречаемся украдкой, как преступники. Мы никуда никогда не ходим, он боится, что жена узнает, да и старше меня на пятнадцать лет. Зря визитку выкинула, не мне, так может Елене Николаевне номер пригодился.
- Нет, нет. Спасибо, конечно, за заботу, но мне никаких номеров не нужно. Пора, девчата, по домам собираться, компьютеры выключать.
Диана Андреевна, ничего не зная о личной жизни Елены Николаевны, сгорая от любопытства, несколько раз пыталась вывести её на откровенный разговор, но всё тщетно. Катю не интересовала чужая жизнь, ни чужая любовь, она спешила к любимому человеку, ничего не могло ей помешать, ни лужи, которые приходилось обходить, ни ветер, порывы, которого старались вырвать из рук зонт.
Продрогнув и промокнув, они вдвоём спешили к Никите домой. В прихожей их встретила Людмила Михайловна, скептически осмотрев Катю, громко произнесла:
- Не очень выглядишь. Точно выщипанная, мокрая курица.
Екатерина нанесла ответный, болезненный удар:
- Да и вы тоже не супер. Стареете на глазах. Вам надо беречь себя, возраст всё-таки уже солидный.
- Ты тоже моложе не становишься. Что там у тебя нового? Кого сегодня видела?
- Не поверите, Геннадия Владимировича. Он в агентство заходил.
Услышав знакомое имя, из своей комнаты вышла Олеся.
- И, что ему нужно было?
- Тур просил на двоих подобрать, острова хочет посетить.
- На острова, на двоих? С кем?
- Да откуда я знаю с кем, потом, как оформлять их буду, узнаю, но думаю с невестой. У нас такие туры и номера с огромными кроватями новобрачные заказывают.
Ответила Катя, решив позлить мать с дочерью, хотя вторую ей было жалко. Она юркнула в комнату молодого человека, понимая, что в ванную ей путь закрыт.
В августе вопреки прогнозам погода смилостивилась, наступила по-настоящему летняя погода. Клён ветками по ночам уже не пугал Катю стуча в окно, а при легком дуновении тёплого ветерка своими, ещё не пожелтевшими листьями, лишь слегка поглаживал стекло.
Екатерина, недовольно посматривала на календарь, висевшей на стене напротив её рабочего стола. Она в ожидании переезда и первого отпуска считала недели до конца октября. Её отношения с Людмилой Михайловной ещё стали хуже. Она считала, что Екатерина претендует на проживание и прописку, заставила Никиту забрать у Кати ключи от квартиры, каждый раз злилась, стараясь посильней обидеть и оскорбить девушку, которая всегда парировала её замечания и упрёки.
Никита, напрасно надеявшийся, на повышение, которое полностью зависело от Геннадия Владимировича, и последнее время часто был не в духе, срывал на Екатерине плохое настроение, а потом просил прощение. Его родители и сестра несколько раз пытались пригласить Геннадия Владимировича в гости, чтобы «в семейной обстановке поговорить о дальнейшем карьерном росте их сына», но прежде всегда доброжелательный и уважительный бывший зять, говорил коротко, холодно и отстранённо, ссылаясь на постоянную занятость, от приглашений и различных встреч категорически отказался. Никита во всём обвинял сестру, которая так не дальновидно развелась с его боссом. Сестра с матерью обвиняли Екатерину, у каждой на этот счёт были свои аргументы и соображения. Олеся высказывала их вслух, считая Катю разлучницей, Людмила Михайловна о мотивах своей ненависти не высказывалась, поддерживая поводы дочери.
Катю он больше не беспокоил, она радовалась, что он не помешал её отношениям с Никитой. Она не знала, как сказать доброй Вере Павловне о скором её съезде с комнаты, чтобы не обидеть её. Хозяйка, видя у Кати нехватку денег, часто брала только часть суммы за проживание, старалась угостить её чем-нибудь вкусненьким или накормить свежеприготовленным борщом или супом. Екатерина понимала, что должна предупредить Веру Павловну за пару месяцев до съезда, чтобы та смогла найти новую квартирантку до её переселения, что и сделала в конце августа.
- Как ты сказала, парня твоего зовут? Завтра с утра раскину на вас карту, - ответила она. –Что у тебя старухи сегодня выспрашивали?
- Глупости разные говорили. Они вас боятся, говорят, что вы им наколдовать можете.
- Вот дуры старые, мелют языком, как помелом, тоже мне колдунью нашли, - бурчала Вера Павловна, доставая из закромов холодильника банку со светло-жёлтой мазью. - Сырое, холодное лето в этом году, хронический бронхит одолевает, кашель замучил.
- Фу, как воняет ваша мазь от бронхита.
- Это не мазь, а барсучий жир, у Степановича купила, как в деревню ездила. Он охотой промышляет.
- Вонь какая, я думаю, он не барсука, а скунса порешил.
- Да откуда тут скунс завёлся. Скунсы, там, в Америке на америкосов ссут, у нас они не водятся, внесла ясность Вера Павловна, продолжая вечерний моцион.
Катя прошла в комнату, закрыла за собой дверь и занялась просматриванием в интернете предложений о сдаче жилья. Иногда звонила, узнавая условия проживания и цену. Подсчитывала, сколько денег будет уходить на хозяйство, проезд? Она понимала, что квартира не должна быть слишком далеко от работы Никиты, не дальше, чем в данный момент. Катя боялась, что он может закапризничать и передумать.
Екатерина, в ожидании обеденного перерыва, сидела перед монитором, внимательно изучая предложения на осенние месяцы, когда вошёл курьер с пакетом и назвал её. «Неужели опять от бывшего Олеськиного, никак не успокоится»,- мелькнуло у неё в голове.
- Мне ничего не нужно, я не возьму, забирайте свой пакет, и уходите, расписываться нигде не буду.
- Ничего забирать не буду. Я доставил. Не будете расписываться? Меня предупредили, что такое возможно. Не хотите, как хотите, - сказал он, оставив пакет на пустующем столе Дианы Андреевны, вышел.
Екатерина неторопливо подошла и с надменным взглядом заглянула в пакет. В пакете увидела то, что совсем не ожидала, что на несколько секунд привело её в шок. В красивом, бумажном, подарочном пакете с рисунком желтых тюльпанов лежали её вещи с комнаты Никиты: тапочки, халат и несколько личных мелочей. Не понимая происходящего, вопреки запретам молодого человека звонить в рабочее время, девушка дрожащими руками набрала его номер и потребовала объяснения происходящему.
- Никит, курьер принёс пакет, в нём мои вещи, те, что лежали в твоём шкафу. Ты помнишь, тапки, халат?
- Мать, наверно, подсуетилась. Только зачем на доставку тратиться? Я сам мог тебе отдать. Чего ты так переживаешь? Чего-то забыли, не хватает? Они с сеструхой хотят в моей комнате обои поменять. Меня в зал переселили на время ремонта.
- А вещи из шкафа, почему достали? Что после ремонта шкаф новый покупать будете?
- Да, нет, Катюх, просто, чтоб шкаф легче двигать было.
- А зачем она их мне прислала? Положила бы с твоими вещами.
- Да не знаю, я в бабские вопросы не лезу, может, боялась, что затеряются или запылятся за время ремонта. У меня новость хорошая, как-нибудь при встрече расскажу. Всё, Катюх, не звони, я занят, у нас с этим строго, пока.
Катя не понимала, почему он сказал, что сам мог передать вещи и это «как-нибудь при встрече» придавало неопределённость их дальнейших отношений.
Елена Николаевна, ставшая невольной свидетельницей происходящего, качая головой, подытожила: «Что, окончательно отселяют тебя от Никиты? Несостоявшаяся свекровь и золовка перешли к решительным действиям. Похоже и он не против такого поворота событий».
- Похоже на то. И, что мне делать?- спросила она, зачем- то рассматривая присланные вещи.
- Ты совета спрашиваешь? Зачем, Кать? Ты ведь всё равно по- своему поступишь.
- А вы, на моём месте, чтобы делали, как поступили?
