Наивно было ждать от попавших из распределителя на свободный рынок, что они пожелают добровольно и во всеуслышание определять границы собственной ответственности (я говорю о правилах из первой главы, задающих нижний предел, после которой товар не считается годным и за него можно не платить). Теперь манипуляция правилами – это не вынужденный ход Системы, обязанной выполнить план, а поле для выгодных компромиссов, которые стали всем доступны.

Государственный контролер и регулятор с исключительными правами никуда не делся, хотя никто другой на его место особо и не претендовал. На некоторое время он растерялся, отошел на второй план, забыв при этом напомнить, что кроме уголовного и административного кодекса есть еще законы природы, которые обманывать бесполезно. Можно по-разному смотреть на общественное и государственное устройство, но естественные науки, математика и физика остались там же, где и были. И несущую балку, и сжатый пар в котле описывают одними и теми же формулами вне зависимости от политических течений. Соответственно, и правила, построенные на этих формулах, могут отличаться только в деталях, но их основное содержание будет одним и тем же независимо от цвета флага и мнения идеологически подкованных персонажей.

Никто не стал регулировать и ограничивать сам себя, сознательно и последовательно опираясь на объективное знание, хотя в этом был хороший шанс создать собственную, независимую от государственного аппарата повестку – практические вопросы, которыми надо заниматься на постоянной основе. В итоге все участники стали предлагать и обсуждать удобные для себя варианты, но последнее слово во всех вопросах регулирования государство оставило за собой. Так идея саморегулирования в экономике кастрировала сама себя.

Саморегулирование, как его здесь поняли, ограничилось переписыванием собственных старых правил или копированием чужих, но так, как это виделось удобным. Образовался лишь неустойчиво работающий канал для поиска бюрократического компромисса между «саморегулируемыми» рыночными агентами и единственным регулятором – государством. Правила, задуманные для того, чтобы не пускать на рынок всё, чего там быть не должно (подделки и брак), стали эластичным набором условностей, оставляющих возможность для сделки. Так мы получили Систему, в которой возможно всё – от легкого лукавства до беспардонной лжи.

Деформация правил происходит не так резко и явно – действует некоторая инерция с оглядкой на опыт, традиции и остатки здравого смысла. Нам еще есть у кого подсмотреть и списать «домашнее задание» – у тех, кого взялись копировать. Нормативы могут выглядеть по-разному, но учебники у всех нас одни и те же. Логика описания – как сделать один и тот же годный продукт? – тоже не может отличаться принципиально.

При таком подходе содержание документов никак не может по смыслу и содержанию отличаться от таких же нормативов, только написанных другими людьми на другом языке. Но в нашем государственном аппарате, где через одного дипломированные юристы, никто об этом так и не догадался. Сначала на иностранные стандарты оглядывались и намеревались брать за образец. Потом заявили, что их слоны – это совсем не наши слоны и что все наши представления о слонах надо подвергнуть тщательному анализу с последующей адаптацией и модификацией с учетом наших особенностей, географической специфики и культурного наследия. Потом зарубежные нормативы-аналоги оказались инструментами враждебного внешнего вмешательства, мешающими развитию и реализации стратегических замыслов. По крайней мере, так стали заявлять патриотически настроенные производители и наиболее продвинутые чиновники. Теперь уже ничто не ограничивало переписывание документов в соответствии с национальными интересами и нашим уникальным менталитетом. Жесткую и логичную схему, которая помешает предложить вместо полноценного продукта «что-то похожее», можно построить с помощью правильно поставленных вопросов. Только желающих задать эти вопросы так и не нашлось. Возможность наврать даже не в ответе, а в самой постановке вопроса – что мы будем считать обманом? – дает шанс сколь угодно долго оставаться получестными.

Сложилась ситуация, хорошо объяснимая инерцией от предыдущего 70-летнего эксперимента. Участники пошли на простой трюк – правила были оторваны от той самой технической задачи, которую они должны решать. После этого скучное занятие для узкого круга специально обученных людей, понимающих предмет, стало увлекательным упражнением в казуистике. Обсуждение правил стало чем-то вроде богословского спора, поиска правильного описания того, что никто не может (или не хочет) понимать.

Когда мы в 2014 году решили отказаться от всего молока из Евросоюза, то стоило бы вспомнить о том, что корове надо никак не меньше двух лет для того, чтобы созреть, потерять невинность и дать наконец молоко. А сначала ее должна родить другая корова, у которой это тоже получается не сразу. Невозможно без потерь быстро найти тысячи других, никем не занятых буренок, готовых сразу дать нам такое же молоко за те же деньги. Но этот маневр обещали выполнить практически бесплатно, удержав цены при помощи прокурорских, депутатских, антимонопольных и надзорных проверок. Когда серьезные люди вместе надувают щеки и начинают демонстрировать уверенность, то под таким напором прогибается реальность. Куда там простому равновесию предложения и спроса из учебника по экономике!

Если очень надо, то вместо европейской коровы справится малазийская пальма. Утвержденной технологии подмены молока пальмовым маслом существовать не может, но есть решение – с помощью нехитрых софизмов сделать такие простые понятия, как «молоко» и «молочный продукт», условными и растяжимыми.

Во время президентской прямой линии в апреле 2016 года фермеры пожаловались на то, что их натуральное молоко безнадежно проигрывает промышленному производству суррогатов из пальмового масла. На последующем совещании с членами правительства вопрос переадресовали министру сельского хозяйства. В его интерпретации оказалось, что проблема заключается исключительно в правильной маркировке. Для решения вопроса надо указывать на упаковке содержание заменителей, которых в молочном продукте не должно быть в принципе. Главное – надпись надо нанести правильным образом, согласовав шрифт и размер с партнерами по ЕврАзЭс. А вице-премьер добавил экспертное мнение, что заменители иногда могут быть полезны даже для детей. Спикеры описывали свое нетривиальное видение простого вопроса с характерным выражением лица человека, который не сильно верит в то, что он говорит. Как двоечник у школьной доски бубнит подходящие по смыслу слова и напряженно ждет, чтобы экзаменатор не поставил вопрос так, чтобы пришлось ответить на него прямо и однозначно.

Остается загадкой, как в последующие за введением эмбарго несколько лет производство молочных продуктов смогло расти ударными темпами, хотя при этом поголовье буренок не увеличивалось. На согласование размера и шрифта надписи, говорящей о том, сколько молока можно надоить от одной пальмы, ушел тоже не один год.

Все эти правила и нормативы, описания процессов и продуктов нам нужны для организации взаимодействия и получения результата. Когда мы идем на подмену уже в написании этих инструментов управления, потери неизбежны. Экономика так устроена, что за ошибку или за обман всегда кому-то придется платить. Система больше не определяет источник проблемы – она просто делит издержки на всех или перекладывает на того, кому повезет меньше других.

Лучше всего оттолкнуться от решения понятной задачи – тогда можно увидеть, как Система ее решает, делая понятное непонятным. Стоит еще подумать, какой результат мы получим с помощью такой Системы. Теперь мой собственный эксперимент, который заставил усомниться в том, что у нашей Системы есть логика.