— Гарри! — воскликнул он, направившись к другу и держа перед собой руку с растопыренными пальцами. — Я посадил себе занозу! Почему мы не можем воспользоваться палочками?

— Потому что, — Поттер вздохнул. — Я уже сотню раз говорил.

— Значит, скажи ещё.

— Настоящие волшебные дома создаются без волшебства, а уже потом на них наносят чары. Трудом, потом и кровью…

— Это говорил не ты, а Гермиона, когда вычитала очередную ерунду! — проворчал Уизли. С Грейнджер они повздорили ещё недели две назад, когда та отказалась от поступления в Школу Авроров вместе с друзьями. — Я скоро не выдержу, Гарри! Ты же воспользовался парочкой Оглушающих заклинаний, чтобы огородить дом от ушей магглов…

— И больше палочку не доставал, — не моргнув глазом, соврал Гарри. Уж очень ему не хотелось перетаскивать доски под навес самому.

— Я умираю от голода. Может, отдохнём и перекусим? — с надеждой спросил Рон. — Нет, ты не подумай, что я отказываюсь помогать. Это же так здорово — забивать э-э… шурупы, — поторопился вставить Уизли, — а уж класть штуку-турку — это уж и вовсе интереснейшее занятие!

— Ещё чего! — воскликнула Джинни, вынесшая им по яичному коктейлю. — Ты за весь день ничего не сделал.

— Неправда!

— Задний двор ещё не разобран, — принялась перечислять Джинни. — Я всё продумала. Гарри, у тебя там легко поместятся четыре куста барбариса.

«Ровно на четыре больше, чем мне надо», — уныло подумал Поттер.

—…а вчера я видела садового гнома! Надо этим заняться.

Гарри развёл руками с выражением покорности судьбе.

— Мне требуется передышка, — застонал Рон.

— Топайте! — сказала Джинни тоном, отправляющим в изгнание королей.

*

— Как ты можешь быть таким подкаблучником? — пыхтел Рон, разгребая строительный мусор на заднем дворе дома. — Ты ей даже не возразил.

— Ты тоже, — возмутился Гарри, собирая высыпавшиеся из ящика ржавые гвозди.

— Джинни просто тиран. Она похожа на Фенвика, только тот издевается надо мной по будням в Аврорате, а сестра здесь по выходным.

— Ладно тебе, — усмехнулся Гарри. — Фенвик просто хочет, чтобы из нас вышел толк.

— Тоже мне новость. Или же он просто самая большая задница на свете, — проворчал Рон, со злостью орудуя лопатой. — Даже Снейп не давал нам столько заданий. Моя нервная система постоянно подвергается шоку. У меня даже руки стали дрожать перед сном.

Рон ворчал очень долго, не требуя особой поддержки, поэтому у Гарри была масса времени на собственные размышления.

— Гадость какая! — Уизли с чувством пнул полусгнившую картонную коробку, из-под которой тут же вынырнул садовый гном и укусил нарушителя своего спокойствия за ногу. Рон пронзительно вскрикнул.

Поттер против воли рассмеялся, и даже заинтригованная Джинни выглянула из окна кухни.

— Ха-ха-ха! Гарри! Кончай ржать! — закричал Уизли. — У тебя самые агрессивные гномы из всех, которых я когда-либо видел, — сварливо сказал он, показывая другу садового вредителя, повисшего на носке обслюнявленного ботинка.

— Гарри, кто там верещал? — невинным голосом поинтересовалась Джинни. — Рон или гномы?

Поттер прыснул, схватившись за живот.

— Бессердечная! — процедил Уизли, потрясая ботинком. Рон воткнул лопату в землю, отцепил гнома и швырнул его за забор.

— Ладно, не такая я уж и бессердечная, — усмехнувшись, проговорила Джинни. — Обед готов.

Гарри широко улыбнулся.

— Говорит так, — коварно зашептал Рон, — будто сама приготовила. Это мама перед выходом сунула ей в руки мясные бутерброды, чтобы тебя покормить, а то ты давно к нам не заходил. Ты же знаешь мою маму. Она думает, что ты умираешь с голоду, и страшно удивится, если вместо тебя не обнаружит скелет.

— Так занятия же, — промямлил Поттер. — Времени нет.

— Вот и я так говорю! — хлопнув его по плечу, сказал Рон. — Гляди! — он указал пальцем в небо, где виднелась приближающаяся к дому Поттеров чёрная точка.

— Похоже, меня не оставят в покое даже здесь, — тяжело вздохнув, проговорил Гарри.

— Ясное дело. Поклонники, — хмыкнул Рон. — А какие раньше были времена. Мы прятались от Пожирателей смерти, а не от фанатов.

Поттер скептично посмотрел на друга.

— Ты, Гарри, как хочешь, а я иду в дом. И почему Джинни нами командует?

Уизли зашагал к особняку, а Поттер снова посмотрел на небо, проследив взглядом за большой мокрой птицей. Она облетела вокруг дома и юркнула в открытое окно за секунду до того, как Джинни, вызвавшаяся помогать Гарри с обстановкой внутри коттеджа, захлопнула ставни.

— Га-а-арри, тебе пришло письмо! — донеслось до Поттера из дома.

Гарри недовольно поморщился.

— Сейчас приду-у! — прокричал он как можно громче.

— Гарри, похоже, оно без сердечек! — заорал Рон. — И не переливается! А сова какая-то дикая!

— Ещё хуже, — процедил Поттер.

Один Мерлин знает, как он устал ходить на эти дурацкие заседания, которым нет конца. Если это вызов на судебное разбирательство над очередным Пожирателем смерти, он никуда не пойдёт! Хватит!

Даже ответа не напишет.

Завтра лично встретится с Кингсли и попросит вычеркнуть дом Поттеров со всех магических карт.

Снова…

Ему всё можно.

«Гарри Поттер — герой магической Британии!»

Люди не уставали повторять слоган, и со временем Гарри научился отговариваться от всего этой простейшей фразой.

Джинни снова позвала его в дом, чем-то неуловимым напомнив миссис Уизли с её безграничной лаской и заботой, которые, правда, вызывали у Гарри некоторую неловкость.

Уходить не хотелось. Дождик приятно холодил кожу.

На противоположной стороне улицы вокруг высокого платана бегали дети. Они смеялись и веселились, ловя руками крупные дождевые капли, забыв про футбольный мяч. Глядя на них, Гарри испытывал зависть, и от этого ему становилось не по себе. Его-то детство кончилось. Поттер просто не мог с собой ничего поделать, удивляясь своему возрастающему раздражению.

Какой-то белобрысый мальчик повернулся к Гарри и показал ему язык.

У Поттера пропал дар речи — настолько этот непоседа, носящийся под дождём, походил на представителя одного магического высокомерного семейства.

Люциус Малфой сидел в Азкабане, ожидая очередного чудесного спасения, а Драко с врождённым малфоевским высокомерием несколько недель назад покинул волшебную тюрьму, пробыв там всего пару суток в камере самого мягкого режима.

Некогда неприступный особняк в Уитлтширской глуши превратился в нечто жалкое. Так, во всяком случае, сказал Кингсли. Защитный барьер лопнул как мыльный пузырь, явив миру Малфой-мэнор во всём его новоприобретённом уродстве.

Гарри с мрачной радостью представлял себе почерневшие стены особняка, украшенного замысловатыми башенками, затоптанные ковры, пустой погреб и… чувствовал себя ужасным человеком.

Он не испытывал ненависти по отношению к Малфоям, но не думал, что сможет когда-либо побороть неприязнь к ним.

Нет.

Гарри просто терпеть не мог их дом, чуть было не ставший для него, Рона и Гермионы склепом.

Будь его воля, он бы лично, не скрывая злорадства, разнёс все подвалы Малфой-мэнора.

«А ещё есть Нарцисса Малфой, спасшая мне жизнь», — с тоской внушал себе Гарри.

Вспоминая об этой женщине, Поттер испытывал жуткий стыд за свою злость.

Он огляделся по сторонам, наблюдая за хаотично прыгавшими вокруг него каплями. Так и мысли беспорядочно кружились у него в голове. Поттер не переставал уговаривать себя, что привыкнет к этой жизни. Мирной жизни, от которой он всего за одно лето успел немного устать.

Самую малость.

Он ощущал себя постаревшим и ссохшимся изнутри. Ни шутки Рона, ни радость Гермионы, решившей с сентября вернуться в Хогвартс, ни поцелуи Джинни не пробуждали в Гарри жизнь.

Он оживал только в Школе Авроров.

Мракоборческий отдел принял его с распростёртыми объятиями. Рон полностью поддержал друга. Друзья поговорили с МакГонагалл, довольно быстро сдали необходимые экзамены и под громкие овации сотни журналистов с колдокамерами получили новенькие мантии младших авроров.