— Именно так! — поддержал Малфой, направившись к дверям. — Теперь мы знаем, чего ждать. Я буду осторожен.

Невилл снова взглянул на Грейнджер.

— Пусть идёт, — буркнула она.

*

— Каркарова здесь не было, — сказала Гермиона. — Келпи поджидал его уже давно. Наверное, сразу после того, как Волдеморт понял, что его бывший соратник уже не вернётся в его ряды.

— То есть, — протягивая руки к огню, произнёс Невилл, — сразу после Турнира Трёх Волшебников.

Гермиона кивнула.

— Каркаров не явился на зов Тёмного Лорда, как… — она оглянулась на дверной проём, откуда хорошо просматривалась лестница, и тихо продолжила: —…Малфой, Нотт или Гойл, хотя его не удерживали стены Азкабана, как тех же Лестрейнджей.

Лонгботтом сильнее сжал подлокотники кресла, придвинутого к камину. Тогда, на четвёртом курсе, Беллатриса Лестрейндж ещё не бежала из волшебной тюрьмы.

— Опомнился, значит, — мрачно процедил Невилл.

— Куда там, — Гермиона вздохнула. — Скорее просто струсил. После Первой магической войны Каркарову не удалось отделаться ложью об Империусе. Он выдал нескольких Пожирателей смерти, чтобы спастись от заключения.

— Жаль, что остальным это удалось, — произнёс Невилл. — Выскользнуть. Пожиратели смерти едва не убили нас в Отделе тайн. Из-за них умер крёстный Гарри. Да что там, ты сама едва не погибла от рук Долохова! Многие преступники остались безнаказанными после Первой магической войны… и к чему это привело? Несправедливо!

— Ты прав, — сказала Грейнджер и ненадолго замолчала, кутаясь в трансфигурированный из мантии плед. Кожу на щеках пощипывало до сих пор. — Но не все из Пожирателей смерти вернулись к Волдеморту, потому что хотели убивать, пытать и мучить магглорождённых. Они тоже боялись. Я уверена, что тот же Люциус не желал для Драко такой участи. Стать Пожирателем смерти в шестнадцать лет… какой отец захочет такого для сына?

— Да, ты права, — прошептал Невилл. — Малфой стал чуточку сноснее в последние дни. Заметила? Не такой противный что ли…

Гермиона негромко рассмеялась.

— Ну, конечно, — хмыкнула она, натягивая плед до самого носа. — Мы вдвоём смогли выцедить почти весь яд. Ему нужно время на подзарядку.

— И что теперь? — глухо спросил Лонгботтом, уставившись на лизавшие очаг языки пламени.

Гермиона неловко заёрзала.

— Для начала переночуем здесь. Сейчас поздно, а порт-ключ ещё не перезарядился, — она вынула из бисерной сумки гребень и повертела в руках. — Вся магия выдохлась.

— А завтра?

— А завтра, Невилл, мы свяжемся с Дарреном и Гарри и скажем, что записей тут нет, и никогда не было.

*

По полу скользили слабые пляшущие тени. Свет лился из смежной с холлом гостиной, где обнаружился камин и несколько пригодных для растопки поленьев.

Драко прислонился к стене и закрыл глаза, снова и снова прокручивая в голове произошедшее. Во внутреннем кармане мантии рядом с монетой лежал предмет, который ему не принадлежал.

Всего в трёх шагах от Малфоя находился вход в гостиную, откуда доносился весёлый треск горящего дерева.

Грейнджер и Лонгботтом негромко переговаривались. Можно было присоединиться к ним.

Глупо было стоять вот так в холле и вспоминать подробности.

Драко никогда не замечал за собой тяги к героизму, поэтому сам факт собственноручного спасения Гермионы Грейнджер немного смущал его. На Слизерине отвага и безрассудное благородство никогда не имели приоритета. Но что ещё ему оставалось делать? Он не мог поступить иначе, почувствовав что-то неладное, когда заметил из окна возникшую рядом с Грейнджер незнакомую фигуру. Времени на размышления не было и тогда, когда перевернувшаяся тварь утянула Гермиону под воду.

Драко не мог позволить ещё одной составляющей его прежней жизни уйти на дно. Весь этот день, все предыдущие дни поисков записей о Философском камне, его собственные язвительные реплики, непонимающий вид Лонгботтома и менторский тон Гермионы пронеслись у него голове. Малфой понял, что эти споры с Грейнджер ему крайне приятны. Невероятно! Он испытал неестественный прилив сил, осознав это.

Невилл и Гермиона взяли его с собой на поиски секрета Ребиса. Зачем? Зачем?

А услышав сдавленный толщей воды мерзкий визг раненого зверя, Драко позволил себе ощутить сладкий вкус победы. Впервые он, Малфой, оказался кому-то настолько полезен. И впервые Грейнджер предстала перед ним слабой испуганной девушкой, которую подсознательно хотелось защитить и утешить. Казалось, спасённая из воды Гермиона вот-вот заплачет. Она легла на снег на берегу озера и просто смотрела перед собой.

В ту минуту разница между рыдающей над сломанной куклой малышкой Айрис, измученной тревогой за отца Панси, тоскующей по прежней жизни Нарциссой и обессилившей магглорождённой Гермионой стала незначительна как никогда.

Малфой знал её с детства. В Хогвартсе Грейнджер была объектом его насмешек, его раздражали её топорщащиеся волосы, пятна чернил на пальцах, задумчивое выражение глаз и вечно сжатые в тонкую линию губы. Но спасённая им из воды Гермиона вовсе не вызывала в Драко раздражение. Закрывая глаза и тщательно перебирая в памяти события последних дней, он видел обычную девушку, связывающую его с тем миром, где он был ещё счастлив. Вполне миловидную девушку. И все её недостатки плавно перетекли в своеобразные достоинства.

А ведь Грейнджер даже не сразу поняла, что произошло, когда Драко поднял её на руки и понёс к дому. И лишь после того, как Малфой протянул ей свою палочку из боярышника, то заметил, что щёки Гермионы алеют и уже от смущения.

«Что заставило меня так просто предложить Грейнджер самое ценное, что у меня есть? — ломал голову Драко. — Палочку. Надо же? А как же несколько простейших правил чистокровной семьи: „Чти своих предков“, „Приумножай богатство рода“, „Не доверяй гоблинам“, „Храни чистоту крови“, „Никому не передавай свою палочку“. Люциус первым нарушил последнее правило, вручив свою палочку Тёмному Лорду».

— Каркаров не явился на зов Тёмного Лорда, как Малфой, Нотт или Гойл, хотя его не удерживали стены Азкабана, как тех же Лестрейнджей, — произнесла Гермиона, вырвав Драко из раздумий.

— Опомнился, значит, — буркнул Лонгботтом.

— Куда там. Скорее просто струсил. После Первой магической войны Каркарову не удалось отделаться ложью об Империусе. Он выдал нескольких Пожирателей смерти, чтобы спастись от заключения.

Драко сразу понял, кого имели в виду. Люциусу и на суде это припомнили, также как взятки, укрывательство и лицемерие.

— Жаль, что остальным удалось…

Драко напрягся. Невилл говорил искренне, его можно было понять. Он ненавидел Пожирателей смерти. Всех до единого. Ужасно было слышать безоговорочное утверждение — Малфои преступники, оставшиеся на свободе лишь благодаря связям Люциуса, подкупу и шантажу. Это неопровержимая правда. Но Драко не мог её принять. И понимать Лонгботтома не хотел.

Он тяжело дышал, стараясь сдержать гнев. Однако последняя реплика Грейнджер потрясла его ещё больше.

Она согласилась.

Малфой не знал, почему короткая фраза Гермионы произвела на него такой эффект. Может, он верил в её мягкость и всепрощение? Может, просто правда в её устах звучала ещё достовернее? Не Невилл, а Гермиона лежала на полу Малфой-мэнора…

Драко вскинул голову.

Он так устал слушать людей, обвиняющих его отца, друзей и близких. Не хотелось признаваться даже себе, что ему необходимо понимание и сочувствие. Не жалость, но хоть какое-то сострадание. Как же мерзко понимать, что даже, уж казалось бы, сердобольная Грейнджер и мягкотелый Лонгботтом не видели в Малфоях ничего хорошего.

========== Глава четырнадцатая - Возвращение ==========

Утром обстановка особняка казалась гораздо приветливее, чем прошедшим вечером. Слабые солнечные лучи проникли в гостиную, и теперь даже паутина, свисающая с люстры, казалась серебристо-серым шёлком. Огонь в камине давно погас, а расставленные по периметру комнаты свечи превратились в восковые кляксы.