– Тебе пора выполнить свою часть сделки, Люцифер, – услышал он за спиной строгий голос Ребекки.

Но напоминания были лишними. Демон отлично помнил, что он должен сделать. Жаль. Безумно жаль, что Вики очнется в одиночестве. Будет терпеть косые взгляды и шепот за спиной, когда вернется в школу. Впрочем, от этого он все же постарается ее оградить, пусть и не своими руками. Но его все равно не будет рядом. На долгие годы учебы Вики будет избавлена от его присутствия. И даже когда закончит школу и спустится в Ад, вряд ли захочет встретиться с ним.

Люцифер притронулся к коже, погладив щеку большим пальцем. Задержал взгляд еще на секунду, пристально вглядываясь, как будто пытаясь в мельчайших деталях запомнить это лицо. А затем развернулся, и, не оглядываясь, вышел за дверь, чтобы не появляться на пороге этой комнаты ближайшие сто лет.

* Во время колонизации завоеватели часто выменивали у туземцев реальные ценности, вроде золота или земель, на всякие безделушки, вроде стеклянных бус и даже ракушек. Например, остров Манхэттен был куплен за 60 гульденов, что эквивалентно 24 долларам.

========== Часть 17 ==========

Сознание возвращалось медленно. Вязкая пелена не хотела отпускать, постоянно увлекая обратно. Но в какой-то момент яркий свет резанул по глазам, окончательно выдергивая меня из непонятного состояния. С трудом разомкнув веки, я обвела комнату взглядом, и сразу поняла, где я нахожусь. Такая обстановка и специфический запах, ударивший в нос, бывает только в больницах. На секунду я даже испугалась того, что все произошедшее было сном или галлюцинацией, и только теперь я, наконец, очнулась после автомобильной аварии. Но нет. Вид за окном намекал на то, что здание находится на Небесах. Странно, почему так получается – бессмертных ведь не лечат теми же лекарствами, что и обычных людей, так почему в больницах – что здесь, что на Земле, запах одинаковый?

Мои странные и совсем неуместные размышления резко отогнала пришедшая в голову мысль – я жива! Но как такое возможно? Я ведь помню, как отдала все свои силы до последней капли, пытаясь удержать Сатану. И даже если бы мне удалось каким-то образом выжить, правитель Ада собирался уничтожить этот мир. Уже начал это делать! Так почему я все еще чувствую свое тело?

Мысли путались, сосредоточиться на чем-то конкретном не получалось, голова была как будто обернута ватой, а в ушах слегка гудело. Внимание привлекла открывшаяся дверь. В комнату вошла женщина, которую я не видела очень много лет, но все равно сразу же узнала.

– Мама, – хотела воскликнуть я, но из горла вырвался лишь низкий хрип. Все пересохло настолько, что звуки отказывались складываться в слова.

– Тише, Вики, подожди секунду, – она заботливо поднесла ко мне стакан с водой и, придерживая голову, напоила. Стало немного легче, по крайней мере, горло перестало саднить.

– Мама… – еще раз протянула я, на этот раз удачно, – Как ты здесь оказалась? Почему я здесь?

– Где же мне еще быть? Ты же не думала, что я останусь в стороне после того, как моя дочь чуть не погибла! – с улыбкой ответила Ребекка.

На глаза навернулись слезы. Я так долго об этом мечтала. Жаль только, что потребовалось пройти через все это, чтобы увидеть родное лицо.

– Но что произошло? Где Люцифер? – при мысли о нем внутри все похолодело. Я-то здесь, почти в порядке, а вот что случилось с ним?

– В Аду. Занимается делами, полагаю. Он же занял престол своего отца, так что дел у него, должно быть, немало.

– Он не приходил? – глупая надежда мелькает в моих глазах, и тут же разбивается о жесткий ответ.

– Нет, – покачала головой мама, – Мне жаль.

Сердце пропустило удар и сорвалось куда-то в пропасть. Конечно, он не приходил. Ты ожидала чего-то другого, Вики? Не пора ли поумнеть? Ты ведь отлично знала, что он тебя просто использовал, а все его мифические чувства к тебе были просто плодом твоего больного воображения. У него нет причин караулить момент, когда ты придешь в себя, просиживая часы или дни возле кровати, как в сопливых мелодрамах. Конечно, у него нашлись дела поважнее. Вряд ли он вообще захочет еще раз увидеться со мной. Он ведь теперь так занят! Еще одна неожиданная мысль взорвалась у меня в голове противопехотной гранатой, заглушая даже звук моего вдребезги разбитого сердца.

– Стоп. Что? Он занял престол? Это значит, что Сатана… Мертв? Но как?

– Да, Вики, он мертв. Но я не знаю подробностей.

– Как я выжила? – задала я вопрос, который нужно было выяснить с самого начала, а не размениваться на бессмысленные поиски Люцифера.

– Тебе очень повезло, что у тебя здесь есть мать, – улыбнулась она, – Удивительно, но моя энергия подошла. Тебя удалось вытащить, когда ты уже висела на волоске. Но теперь все будет в порядке, хотя тебе еще предстоит долгое восстановление.

Мама поделилась со мной энергией. Еще один камушек добавляется в лавину фактов, смывающей на своей пути последние иллюзии. Энергия Люцифера тоже мне подходила. Но спасла меня мама. Почему этого не сделал он? Слишком много вариантов! Первый – он сам был не лучшем состоянии и просто не мог отдать хоть что-то. Второй – ауры больше не связаны. Третий, и самый вероятный – он просто не захотел тратить на меня время. Но желая убедиться, сосредотачиваюсь, пытаясь перестроиться на другое зрение. Но как бы я не старалась, ничего не получается.

– Что с моей силой?

– Ты потеряла слишком много. Она еще не восстановилась. Даже когда способности начнут возвращаться, тебе нельзя будет их использовать, по меньшей мере, месяц. Пока будешь учиться исключительно теории. К практике приступишь только после того, как я разрешу, – она снова мягко улыбнулась и погладила меня по голове, – Мне разрешили навещать тебя, так что теперь мы будем часто видеться. А сейчас отдыхай. Я думаю, к вечеру ты уже достаточно окрепнешь и сможешь переместиться в свою комнату.

Мама поднялась и ушла, оставив меня наедине со своими мыслями. А думать не хотелось совершенно. Сердце продолжало отплясывать бешеный ритм, в груди ныло, а где-то в районе желудка образовалась пугающая пустота. Я должна радоваться тому, что выжила. Прыгать от счастья. Но у меня не получалось. Разбитое сердце не подчинялось голосу разума. Оно скулило, просило о помощи.

Когда за Ребеккой закрылась дверь, слезы, которые жгли глаза уже давно, все же предательски брызнули. Я снова начала захлебываться в истерике. Только на этот раз рядом не было того, кто смог бы меня успокоить и сказать, что все будет хорошо.

***

Не знаю почему, но вернулась я не в свою старую комнату, которую делила с Мими. Мне выделили новые апартаменты, причем намного роскошнее предыдущих. В отличие от скромной комнаты с неширокими кроватями и потрескавшейся штукатуркой на потолке, эта была идеальным образцом венецианского стиля. Белые деревянные панели на стенах, тяжелые золотистые шторы, огромная кровать под балдахином, туалетный столик из резного дерева. Дверь ведет в шикарную мраморную ванную комнату. И за какие заслуги мне такое великолепие? Я могла бы подумать, что дело в том, что я больше не Непризнанная. Но ведь я жила в одной комнате с Мими – урожденным демоном. Более того, дочерью Мамона! Оставался только один очевидный ответ – в этом есть заслуга моей матери.

Следующую неделю я провела в пределах этой комнаты, выходя только для того, чтобы поесть и сходить в библиотеку. Причем старалась делать это в такое время, чтобы не попадаться никому на глаза, то есть либо днем, когда у всех занятия, либо ночью. Я впала в какое-то сонное состояние, из которого никак не могла выбраться. Не хотелось ничего. Я с трудом заставляла себя вставать по утрам. Ни с кем не общалась. Даже редкие визиты матери теперь проходили безрадостно и даже как-то болезненно. Почему-то все ее понимающие улыбки казались фальшивыми и совсем не приносили облегчения. Наверное, виновато состояние.

Мне в принципе не хотелось ни с кем общаться. Вместо этого я, с каким-то мазохистским удовольствием, постоянно прокручивала в голове события последних недель. Те редкие часы счастья, которые мне удалось пережить, вызывали судорожные всхлипы. Но особенно часто в сознании всплывали слова Ости, сказанные на плато. Они приходили по ночам, не давая спать, оставляя тяжелые темные круги под моими глазами. Я прекрасно понимала, что так продолжаться не может, но все равно отчаянно жалела себя, продолжая тихо плакать по вечерам, уткнувшись в подушку.