Когда мама сказала, что через пару дней мне нужно будет возвращаться к занятиям, пока только теоретическим, я поняла, что нужно как-то выводить себя из этого состояния. Брать себя в руки. Я не первая и не последняя, кому разбили сердце. Но никто не перестает жить, закрываясь от всего. Мне тоже нужно было собрать себя по кускам, нацепить на лицо маску уверенной в себе и жизнерадостной девушки, и выйти, наконец, из своей берлоги.

Несмотря на настрой, я не побежала вливаться в общество сразу же. Было банально страшно. Кроме разбитого сердца, болела и уязвленная гордость. Наверняка о том, что произошло на плато, осведомлены все. А самое ужасное – если Ости знала о милой традиции Люцифера лишать девственности всех, кто попадется ему на глаза, то остальные могли тоже догадываться. Я ведь провела с новым правителем Ада непозволительно много времени, причем исключительно наедине. И все, о чем окружающие не знают, они уже успешно додумали. Но я убеждала себя, что мне нужно будет пережить всего один день, а дальше все наладится. Со временем обо мне все забудут. Ну в конце концов, я же не единственная, кого трахнул Люцифер! А ведь я даже не была Непризнанной на тот момент – уже успела стать демоном. Так что даже главный закон Равновесия никаким боком не нарушила.

Просто секс. Это был просто секс. Другие легко к этому относятся. Почему же ты не можешь?

Таким образом я успокаивала себя еще два дня, и вот, момент, которого я так страшилась, настал. Я стояла перед дверью своей комнаты, не решаясь открыть. Потому что как только я ее отворю, мне нужно будет пройти по коридору, выйти в общий зал и зайти в кабинет, где Геральд начнет вести лекцию. Глубокий вздох, и я все же открываю эту проклятую дверь. Идя по коридору, вздрагиваю от каждого шороха, но на удивление, эта часть здания пуста. Только в общем холле меня окружает толпа, и я опускаю голову чуть ниже, закрываясь волосами, в надежде, что меня не узнают. Это глупо, и я прекрасно это понимаю, но ничего не могу с собой поделать.

Зайдя в кабинет, даже не отрывая глаза от пола, чувствую, как на меня устремляются десятки взглядов. И я гордо вскидываю голову, расправляя плечи, натягиваю на лицо улыбку – все как репетировала, и рассматриваю помещение, стараясь не задерживать взгляд на лицах. Увидев несколько свободных мест, иду к Энди, который сидит в одиночестве. Присаживаюсь только на краешек стула, чувствуя, как одеревенела моя спина, а пальцы мелко подрагивают. Но изменить положение сейчас, кажется, невозможно физически.

– Вики… – слышу сбоку неуверенный голос Энди.

Повернув голову, смотрю в знакомые серые глаза, которые сейчас светятся от запредельного счастья. И тот факт, что хотя бы один друг рад меня видеть, сбрасывает с моей души огромный камень, который давил настолько сильно, что было трудно дышать.

– Привет, Энди, – расплываюсь я в улыбке.

Ему я действительно могу улыбаться искреннее. Он просто рад меня видеть. Он не участвовал ни в восстании, ни в большой политике. Не знал о том, что подготовил для меня Люцифер, в отличие от всех членов его “команды”. Именно поэтому я не села к Мими, которая тоже находится в этой аудитории. Невозможно называть кого-то подругой, если знаешь, как ее собираются использовать, но продолжаешь молчать.

– Как ты? Я даже не знал, что тебе уже разрешили вернуться на занятия. В один момент ты просто пропала из лазарета. К тому моменту ты уже осталась одна, к тебе и так редко пускали. Но потом ты просто исчезла. Никто не знал, что с тобой. Я очень переживал! Ты себе не представляешь, как я рад, что с тобой все хорошо!

Энди прервал Геральд, появившийся на пороге. А у меня появились дополнительные поводы для размышлений. Я была в лазарете не одна? Ну конечно, блин, не одна! Наверняка пострадали и другие.

Когда лекция закончилась, я быстро выскочила из аудитории, утягивая за собой Энди, игнорируя попытку Мими со мной заговорить. Быстро проведя его по пустым коридорам, я почти затолкала его в свою комнату.

– Рассказывай, – практически приказываю я.

Но он не слушает, подходит и крепко обнимает меня, как будто желает убедиться, что я действительно настоящая. Постояв так минуту, он отстраняется, не переставая улыбаться.

– Что тебе рассказать? Это я должен у тебя подробности выспрашивать. Ты же была в центре событий, – лукаво подмигнул Энди.

Я прекрасно понимаю, что его реакции можно не бояться, но все равно сжимаюсь от этих слов.

– Давай не будем об этом, пожалуйста, – говорю я, и вижу, как его лицо принимает серьезное и сосредоточенное выражение, – Расскажи мне то, что знаешь ты.

– На самом деле, не так уж и много, – вздыхает он, присаживаясь на кресло, – Вы с Люцифером в один момент куда-то исчезли, а еще через пару дней из школы пропала почти половина учеников. Потом в какой-то момент Ад оказался закрыт для Непризнанных. Но нам ничего толком не говорили, просто посоветовали пользоваться только школьной библиотекой. Слухи, конечно, ходили разные, но до того, что произошло на самом деле, никто даже не додумался, – ухмыльнулся он. – Около двух недель назад земля содрогнулась так сильно, что это почувствовали даже здесь. А те, кто находился возле адской расселины, увидели слой пепла, который застилает все. Раньше нас не пускал только силовой барьер, теперь добавилось и это. Но пепел рассеялся в один миг, как будто его и не было, а сюда начали доставлять демонов, которых уже не могли принять целители в Аду. Потом мы узнали, что Сатана убит и его место занял Люцифер. На этом, собственно, все. Про тебя ничего долго не было известно. Мими говорила, что ты жива, но подробностей никто не знал. Только через пару дней ты появилась в лазарете.

Я ведь даже не подумала о том, что кто-то еще мог пострадать, полностью зациклившись на своих эмоциях.

– Сколько было раненых? Кто-то погиб?

– Не знаю, сколько именно пострадало, но думаю много. А погибли… Наверное тоже достаточно много. Из тех, кого мы знали лично – Дино и Сэми.

Но если при имени Дино я лишь кивнула, то новость о том, что столь светлый и открытый ангел тоже не пережил эту заварушку, вышибла из меня весь воздух. Я вскрикнула, прижав руки ко рту. На глаза снова навернулись слезы, которых и так было слишком много в моей жизни в последнее время.

– Но как?

– Из того, что говорят, я понял, что Сэми убили во время какого-то сражения. А вот насчет Дино – непонятно. Есть только догадки, но все они звучат слишком фантастично, чтобы их пересказывать.

– А что с Ади?

– Он жив и даже не пострадал. Я видел его пару дней назад в библиотеке внизу. Но он больше не посещает школу. Не знаю почему.

Энди снова подошел ко мне, присев рядом на кровати, и приобнял.

– Вики, пожалуйста, только не вини себя. Ты же понимаешь, что в любом случае ничего не могла сделать. Мне тоже очень не хватает этих ребят. Давай позовем Мими и…

– Нет, – жестко отрезала я, – Ее я звать точно не буду!

– В чем дело?

– Неважно! Лучше скажи – ты знаешь, как удалось убить Сатану?

Непризнанный отстранился от меня и посмотрел долгим взглядом, в котором проскальзывало удивление и какая-то другая, непонятная эмоция.

– О чем ты говоришь, Вики? Это же ты его убила…

– Я? – глаза расширились, а рот, наверное, некрасиво приоткрылся, – Как такое возможно?

– Это я у тебя должен спрашивать. Но о том, что смена правительства – это исключительно твоя заслуга, знают все. Тут как раз нет никакой тайны, – он встал и слегка грустно посмотрел на меня, – Прости, мне нужно бежать на Крылоборство. Увидимся вечером?

Я только кивнула, глядя на то, как за ним закрывается дверь. Новости, которые я узнала, ошеломляли. У меня было время, чтобы смириться с предательством и смертью Дино. Но новость о Сэми оглушила. Я не представляла, как с этим сможет справиться Ади. Они казались неразлучны.

Наверняка были еще жертвы. Просто мы о них не знаем. Кстати, Энди не упомянул о смерти Ости и других демонов из вечной свиты Люцифера. Либо он не знает, либо решил, что это будет для меня неважно. И он прав. Наверное прозвучит жестоко, но мне действительно плевать. Даже смерть Дино ударила по мне, хотя я успела в нем разочароваться и уже не питала к тому моменту никаких добрых чувств. Но Ости… С самого начала она вызывала во мне лишь презрение. Да, я не испытывала удовольствия от осознания того, что она мертва. Но и сожаления никакого не было.