— Пошёл вон.

Сириус отвесил издевательский поклон и направился в библиотеку, чтобы найти там убитого горем отца. Орион выглядел бледным и усталым как никогда. Он едва повернулся, когда сын появился в помещении. В его глазах не было ни единой живой искорки, они потемнели, став почти чёрными. Эти потухшие глаза приковывали к себе и пугали больше злобного взгляда матери, изнывающей от ненависти и бессилья в гостиной.

— Папа, как это случилось?

Орион взмахнул палочкой, и дверь библиотеки плотно закрылась.

*

Улица Хогсмида полная народа казалась Сириусу безлюдной.

Нужно было взять себя в руки, ведь до тёплого паба оставалось несколько шагов. Нельзя, чтобы друзья видели его раздавленным и слабым. Надо подумать о чём-то приятном, важном, способном заполнить пустоту внутри, щемящую и бездонную. Например, о письме Джеймса. Поттер не жалел чернил и бумаги, накатал столько, сколько за последний год учёбы не писал. Лили сказала ему: «Да!» Ответила согласием на его предложение. Это же так здорово, когда любимые люди счастливы. Почему же сейчас на них наплевать? И почему ноги всё равно привели Сириуса в Хогсмид, хотя он не желал никого видеть?

Колокольчик над входной дверью издал приветливую трель.

Сириус медлил на пороге, держась за латунную ручку. Он кинул взгляд на привычный столик в самом углу паба красотки Розмерты.

Там были его друзья. Ремус что-то рассказывал на ухо Медоуз, и она улыбалась. Питер теребил повязку на руке, смущённо слушая похвалу Алисы. Гидеон был сегодня в ударе, его голос заглушал все разговоры в помещении. Джеймс обнимал Лили, и этим всё было сказано. Перед ними лежали подарки — коробки, завёрнутые в бумагу золотисто-алого цвета. Остальные ребята задорно смеялись, и только Дирк поглядывал на часы, проверяя, не пора ли возвращаться в школу.

Продолжая крутить дверную ручку, Сириус попытался нацепить дежурную улыбку. Это неправильно — заражать ребят своей хандрой. Но он не смог, сил улыбаться не осталось. Блэк не дошёл до столика, схватил бутылку с барной стойки и вышел. Он успел дойти до рождественской ели, прежде чем почувствовал твёрдую руку на своём плече.

— Эй, Бродяга, что стряслось? — звонко спросил Джеймс, искренне не понимая причин необычного поведения друга.

Сириус резко повернулся, сбрасывая руку. «Если бы я чуть меньше проводил времени с тобой и чуть больше с братом…» Совесть подсказывала, что Джим тут не причём, но гнев сам находил направление. С огромным усилием Сириус выдавил:

— Слушай, Сохатый, извини, я не в настроении рассыпать сахарные речи. Правда, мне жаль.

— Вот это новость! — Джеймс схватил дёрнувшегося Блэка за рукав, не дав ему уйти. — У меня тут кардинальные изменения в судьбе и личной жизни, а лучший друг заявляет, что он не в настроении. Ты не выспался что ли? Паршиво выглядишь, — Поттер попытался расшевелить его, ведь раньше всегда удавалось. Пара безобидных шуточек, и готово, но в этот раз Джеймс ошибся.

В обычно таких насмешливых глазах Сириуса мелькнула злость и досада.

Блэк вырвался и свирепо прорычал:

— Да иди ты к чёрту! Отстань от меня хоть сегодня!

За спиной нахмурившегося Поттера показались вышедшие из «Трёх мётел» друзья. Его снова окликали со всех сторон. Сириус сказал себе, что ему плевать, пусть все исчезнут. Но, если это так, почему от их удивлённых расстроенных взглядов на душе ещё гаже?

Блэк поднял воротник куртки и зашагал в сторону Запретного леса, пока не наговорил ещё больше лишнего. Бессознательно переставляя ноги, он вышел на дорогу, ведущую в Хогвартс — место, ставшее ему вторым домом.

Начиналась метель.

Сириус свернул на заметаемую снегом тропу, стараясь представить, что младший брат, привычно насупившись, топает рядом, и остановился у старого поваленного дерева, спрятавшегося за густым кустарником. Неровный ствол был припорошен снегом. Блэк прошептал заклинание, избавляя дерево от ледяной корки, и сел.

С этого места были отлично видны верхушки домов волшебной деревни и одинокое уродливое строение посреди одичалого сада. Казалось, огромная шапка снега вот-вот продавит крышу и погребёт под собой неровные стены Визжащей хижины.

Ну и Мордред с ней.

Сириус ненавидел её всей душой.

Блэк поднёс бутылку к губам. От частых глотков горло жгло, но разве это могло сравниться с ноющей болью в груди? Нет, всё-таки что за мерзкое пойло он умудрился схватить? Сириус принялся буравить этикетку, абсолютно не понимая, что на ней написано. Голова улетала, и уже следующий глоток показался чертовски приятным на вкус. Что бы это ни было в бутылке — оно густое и сладкое.

— Надо было врезать Регу ещё на курсе пятом… выбить из него всю эту околоволдемортовскую дурь, — прошептал Блэк и уставился на крохотное пятнышко на ослепительно-белом снегу. Одинокая ягода рябины, горькая и алая, как кровь. Что если его брат сейчас лежит вот так в крови, мертвенно бледный.

Сириус понурил голову и запустил пятерню в волосы.

Чья-то рука робко коснулась его плеча, но он не выпрямился, только отвернулся.

Доркас опустилась рядом с ним, упершись коленом в снег. Ткань джинсов тут же промокла, но Медоуз было всё равно. Её сердце сжалось. Никогда в жизни она не представляла, что увидит этого весёлого, забавного, бесшабашного человека таким разбитым и подавленным. Сириус Блэк всегда был удивительно шумным и неугомонным, казалось, он и десяти секунд не может усидеть на месте. В нём чувствовалась феноменальная жажда жизни. Он не умел быть деликатным. Конечно, его дурачества временами могли раздражать и раздражали, но Доркас видела и обратную сторону Блэка — его выдержку и смелость, заботу о друзьях. Если Сириус сорвался на своего лучшего друга, с ним явно что-то случилось. Может быть, дело в Регулусе? Младший Блэк пропал, и никто в школе не знал, что произошло, даже его приятели слизеринцы. Медоуз волновалась. Мерлин разбери этих Блэков.

Доркас не стала тормошить Сириуса, громко спрашивать, что произошло, просто подсела к нему поближе и обняла его.

Она молчала, и Блэк был благодарен ей за это.

Сириус отломил ветку растущего поблизости куста и стал бездумно водить ей по снегу.

В какой-то момент он заметил, что Медоуз проделывает то же самое своей волшебной палочкой. Они оба вырисовывали драконов, во всяком случае, плоды творчества Блэка больше всего походили именно на это крылатое чудовище.

— У тебя вышло лучше, — машинально проговорил Сириус и отбросил ветку в сторону.

— У меня всегда лучше, — по привычке сказала Доркас и обхватила себя руками за плечи.

На Хогсмид опустился вечер, когда Блэк осознал, что заметно похолодало. Сириус отряхнул воротник и поднял его выше. Взгляд Доркас устремился вдаль. На её волосах, выглядывающих из-под шапки, и ресницах инеем замерли снежинки.

— Тебе пора возвращаться в школу, — произнёс Сириус. Голос после долгого молчания отдавал хрипотцой. Блэк шумно сглотнул и продолжил: — Филч так и ждёт, как бы затащить какую-нибудь красотку на отработку в Зал Наград.

Доркас робко пошевелила пальчиками. На душе у неё посветлело. Если к Сириусу Блэку вернулось чувство юмора, значит, всё приходило в норму. Лишь бы больше не видеть эту безмолвную бездну в глубине красивых серых глаз.

— Тогда придётся идти, — с театральным смирением произнесла Медоуз. Она встала и принялась отряхивать куртку. — Аргус, конечно, очень ответственный и хозяйственный парень, но у него крайне ревнивая кошка.

— Что, не нравится миссис Норрис?

— Терпеть её не могу, — пожав плечами, ответила Доркас. — У меня аллергия на кошек. Ну ладно… — она посмотрела в сторону замка.

Сириус поднялся со ствола дерева.

— Постой. Я тебя провожу.

— Тут близко, и у меня в сумке волшебная палочка. А вот тебе надо вернуться к друзьям. Они волнуются.

«Они волнуются» — сколько стояло за этой фразой… Доркас не стала говорить, что Джеймс первым бросился догонять друга, но Ремус его удержал. Лили не могла найти себе места после случившегося, и братья Пруэтты подавленно переглядывались, не понимая, в чём дело. Только самые близкие друзья знали, если Сириус так себя ведёт, произошло что-то ужасное. И непременно это «что-то» связано с его семьёй.