Владения Слизерина встретили Поттера привычной сыростью и прохладой. Гарри прокручивал в уме рецепты самых каверзных зелий, которыми профессор зельеварения мог бы его завалить, и тут же успокаивался. Ведь это старый добрый Гораций Слизнорт, а не Снейп, об утрате учебника которого Поттер жалел по пятьдесят раз на дню. И всё же Гарри нутром чувствовал: всё, что связано со Слизерином обязательно выльется в неприятности, будь то битва с его змеемордым выпускником или экзамен перед деканом зелёного факультета. Второго хоть можно задобрить коробкой с ананасами.
Она мирно лежала в сумке поверх…
Гарри занёс кулак перед дверью и замер.
Флакон с контрольным зельем, необходимым для сдачи экзамена — он оставил его утром на столе. В особняке на Гриммо!
Забыл!
Гермиона убьёт его! И правильно сделает.
Гарри чертыхнулся и понёсся в обратную сторону, надеясь, что волшебные лестницы смилостивятся над ним и доставят к кабинету директора, а точнее, к директорскому камину. Он буквально влетел на лестницу и вдруг услышал крики.
— Гермиона, — прошептал Гарри. У него подскочило сердце к горлу. Пальцы стиснули перила. Поттер не стал дожидаться, когда ступени коснутся пролёта, перепрыгнул провал и понёсся по галерее. Он ждал дементора, Пожирателя смерти, наконец, самого Волдеморта, воскресшего вновь — да кого угодно, но не мчащегося ему навстречу волка с выпученными глазами-галлеонами.
Изумлённый Гарри посторонился, пропуская зверя мимо себя.
— Что ты делаешь? Лови его, Гарри! — прокричала появившаяся из-за угла Гермиона.
Поттер без лишних вопросов побежал вперёд, бросив сумку со всем содержимым валяться на полу возле Зала Наград.
Вдвоём Гарри и Гермиона быстро преодолели пару поворотов, едва не потеряв из вида серый волчий хвост, и оказались в коридоре, заканчивающимся тупиком.
— Вот и попался! — возликовала Грейнджер, но Тео так не думал. Он припустил к доспехам рыцаря с огромным щитом, украшенным мордой минотавра, и ударил лапой по постаменту. Щит пополз в сторону, открывая брешь в промозглый мрак.
Гарри не растерялся и самоотверженно кинулся в образовавшийся ход следом за зверем, юркнувшим в темноту. Холодный камень немилосердно саданул по коленям, а пойманное существо с яростью вонзило когти в пальцы.
Поттер ахнул, едва не убрав руки. Острые зубы скользнули рядом с его ухом.
— Поймал! — сипло сообщил Гарри спускающейся Гермионе.
Она схватилась за золотую цепочку, висевшую на шее Теодора, и тот отчаянно взвыл, словно Грейнджер дёрнула его за хвост. Выкрутившись неимоверным образом, Нотт попытался укусить противного Поттера за локоть. Гарри дёрнулся и подставил подножку подруге. Гермиона вскрикнула и упала.
Раздался душераздирающий скулёж.
Гермиона потянула цепочку на себя, зацепив заодно с ней и новенький галстук Гарри. Поттер начал задыхаться. Он нащупал шерсть, чужие пальцы, ещё что-то непонятное странной формы и резко дёрнул.
Послышался странный дребезжащий щелчок.
Всё вокруг закружилось с удвоенной силой, и Гарри решил, что они просто кубарем скатываются в самые глубины Хогвартса — в подземелья к давно почившему василиску. Ощущения, сходные с теми, что были при первой аппарации, захлестнули с головой. Пространство под спиной неожиданно пропало, и Гарри почувствовал безнадёжную бездну.
Внезапный удар о влажный камень выбил из его лёгких весь воздух. Рядом послышался вскрик Гермионы. Гарри сумел нащупать её запястье и притянул подругу к себе.
Они заскользили по огромной трубе, отчаянно пытаясь зацепиться за покатые стены. Несколько раз Поттер приложился затылком о выступы, но Гермиону из объятий не выпустил.
Приземление оказалось весьма болезненным, но Гарри стоически принял и это. Под его спиной, собравшей по пути все шишки, что-то захрустело.
Вокруг была абсолютная темнота.
— Гермиона? — хрипло позвал Поттер, потянувшись за палочкой. — Ты цела?
— Кажется, да, — Грейнджер зажгла Люмос и с трудом поднялась на ноги. Координация движений никак не хотела восстанавливаться. — Ты как? Я тебя совсем придавила.
— Терпимо. Опять мы во что-то влипли, да?
— Что верно, то верно.
— Где мы? — невнятно спросил Поттер, борясь с головокружением. На стёклышке очков после падения появилась трещина, на затылке обещала вскочить огромная шишка, а палочка на поясе не нащупывалась. — Гермиона! Моей палочки нет!
— Какой ужас! Ты хорошо посмотрел?
— Э-э… — вообще-то нет, — Гарри закрутился на месте.
Он приземлился на гору скелетов мелких грызунов — никак ещё одна «столовая» Великого змея Салазара Слизерина… Влажные стены поблёскивали в свете Люмоса, и создавалось впечатление, что Гарри находился внутри колодца. Рядом с крысиным черепом нашлась его волшебная палочка, возле неё лежал ещё какой-то непонятный предмет. Разглядеть его в полумраке не представлялось возможным, и Поттер сунул находку в карман.
Тишину разрезал полный беспокойства голос Гермионы:
— Погоди-ка минутку, а где же Нотт?! — она окинула взглядом пространство вокруг, но кроме Гарри никого рядом не было. — Не мог же он стать невидимым?
— Какой Нотт? — ошеломлённо переспросил Поттер. — Что… Как… Гермиона, я ничего не понимаю! Не хочешь же ты сказать, что тот волк…
— О, Гарри, да! — сказала Гермиона. — Слушай! Теодор Нотт — анимаг! Есть чему удивляться, правда?
*
Он так хотел всё исправить, но для этого мало было вернуться на один час.
Двадцать восемь тысяч — не меньше.
Именно столько отделяло душное лето тысяча девятьсот девяносто восьмого года от конца тысяча девятьсот девяносто пятого, когда Тео заканчивал четвёртый курс. Там отец был на свободе. Он не сражался в Отделе тайн, не пытался отобрать у Поттера дурацкое Пророчество. Там, в феврале девяносто пятого, Волдеморт ещё не возродился, не призвал Маркуса Нотта вместе с другими Пожирателями смерти. Там Сесилия Нотт была ещё жива. Там Теодор Нотт ещё не видел мерзких фестралов, тянущих кареты со школьниками, и был счастлив.
Подарками судьбы раскидываться нельзя.
Всё началось с занятий ЗОТИ.
Они сидели и пили горячий шоколад. Теодор впервые вызвал нечто, отдалённо напоминающее телесного Патронуса, и теперь отдыхал, от нечего делать разглядывая помещение. Каждый день в классе появлялось что-то новое. Профессор заставил все полки приборами и пособиями по защите от тёмных искусств, а на его столе материализовалась банка с разноцветными глазами, плавающими в зеленоватой воде и попеременно подмигивающими. Они напоминали Тео о другом преподавателе — неприятном Грозном Глазе Грюме.
Нотт проявлял живой интерес ко всем новинкам и расспрашивал о судьбе того или иного изобретения Праудфута, будь то снитч, заглатывающий мух, или переливающаяся всеми цветами радуги сфера для хранения воспоминаний.
Эта сфера — была произведением искусства. Видно, когда-то давно она представляла собой обычную напоминалку. Родители частенько присылали такие первокурсникам, чтобы те не забывали делать уроки.
Очевидно, Джайлс Праудфут вложил много сил в эту красоту. Внутри сферы скользили разноцветные силуэты, некоторые были яркими и чёткими, как пятна масляной краски на воде, другие тусклыми, почти прозрачными, словно тени в вечернем парке. Но чаще всего из жемчужной дымки всплывало женское лицо в форме сердечка.
Тео не любил совать нос в чужие дела, но в этот раз, убаюканный летней жарой и сладостью напитка он спросил:
— Кто это, сэр? Она так улыбается, когда вы заходите в кабинет.
Праудфут отставил чашку в сторону и бережно снял с полки шар, из которого на него смотрела девушка с золотыми волосами.
— Это женщина, которую я любил, — он встряхнул предмет, и изображение исчезло. — И она давно уже улыбается не мне.
— Она предпочла другого? — нахмурился Теодор.
— Это я предпочёл другую, — мрачно усмехнулся профессор ЗОТИ, — свою работу. В то время мне казалось, что нет ничего важнее Отдела тайн и его секретов. Тайны убивают любовь, запомни, Тео. Эта женщина поняла это раньше меня. Она ушла и, да, вышла за другого.
