Дамблдор поправил очки, съехавшие на кончик вздёрнутого носа.

— Нужно найти ей собеседницу. Вот тут мне и вспомнился один занятный сон, и я подумал о «Соннике чародея». Вы не знаете, Регулус, к чему может сниться нападение зубастой герани?

Дамблдор так и светился от счастья, а под его взглядом оставаться надолго было просто невыносимо. Казалось, директор видит всё — и душу, и сердце, и чёрную метку на предплечье, скрытую рукавом форменной рубашки.

— Нет, сэр, — холодно сказал Регулус.

— Вам помочь? Я быстро найду «Сонник», — всполошилась Доркас, укоризненно ткнув Блэка в бок.

— Нет, нет! Не буду отвлекать вас от чтения. Признаться, я за всю свою жизнь не читал ничего более увлекательного, чем «Сборник сказок барда Бидля».

— Вы не шутите? — поразилась Медоуз. — Вы, наверняка, столько всего изучили, столько повидали.

Дамблдор рассмеялся.

— Могу по секрету сообщить вам, юная леди, — директор заговорщицки подмигнул, — нет более увлекательного занятия, чем чтение добрых детских сказок. Я предпочитаю «Сказку о трёх братьях». Удивлён вашим выбором.

— Почему это? — мрачно спросил Регулус, тщетно пытаясь разглядеть название книги Дамблдора.

— «Мохнатое сердце» выделяется из других сказок. В остальных историях торжествует добро, но не в этой. Здесь речь идет об одном из самых сильных соблазнов магии, хотя о нём не принято говорить вслух.

— О неуязвимости? — затаив дыхание, спросила Доркас.

— Верно! Молодой чародей решил, что влюбленность может помешать ему. Любовь — это чудо! Дар! Но в его глазах — унизительная слабость, заставляющая сердце и душу мучиться, но страдать для человека так же естественно, как дышать. Чародей идёт на самое худшее, — печально сказал Дамблдор.

— Он прибегает к тёмной магии, — нетерпеливо сказала Медоуз.

— Не в этом дело, — покачал головой Регулус.

— Как это не в этом, Блэк? — возмутилась Доркас.

Дамблдор поднял брови и чрезвычайно пристально взглянул на Регулуса.

— Не хотите ли объяснить, молодой человек? — сказал Дамблдор с приглашающим жестом.

— Тёмная магия лишь набор заклинаний, которые Министерство причисляет к таковым, наиболее тяжелые караются волшебным законодательством, — произнес Регулус. Ему показалось, что Дамблдор пытается проникнуть в его сознание, используя легилеменцию. «Нет, старик, не выйдет. Беллатриса и время — хорошие учителя», — злорадно подумал Блэк.

— Ценное замечание. И справедливое.

— Вы же сказали, что чародей совершает самое худшее, — непонимающе произнесла Доркас.

— Тёмная магия сама по себе не столь опасна, — сказал Дамблдор будничным тоном, хотя в его глазах что-то изменилось, как будто свет погас. — Опасны последствия её использования. Чародей с помощью самых страшных заклинаний разделяет то, что разделять не следует. Как верно подметил мой коллега Адальберт Уоффлинг: «Кто вмешивается в глубочайшие тайны мироздания, должен быть готов к последствиям самого опасного свойства». И точно — как ни печально, молодой чародей со временем перестаёт быть человеком, мисс Медоуз. Его часть — его сердце, заключённое в далёком тайнике и тщательно охраняемое, живёт собственной жизнью и обрастает непробиваемой шерстью. Это цена стремлениям к бессмертию и неуязвимости. Если вы начнёте использовать настолько тёмные заклинания — обратного пути уже не будет. Магия изуродует не только тело, но и душу.

Наступила пауза. Доркас старательно обдумывала слова профессора Дамблдора. Регулус упорно вглядывался в лиловую обложку загадочной книги, пока директор не одёрнул рукав звёздной мантии, прикрыв её струящейся тканью.

— Что-то я увлёкся, молодые люди. Хм-м, время позднее, — Дамблдор коснулся мочки уха. — А вас, мисс, хочу поздравить. Модифицированное заклинание изменения почерка другого человека очень впечатляет! Только не говорите о сегодняшем успехе профессору Слизнорту. Гораций расстроится, ведь он считает, что уж его подпись надёжно защищена.

Доркас залилась краской.

— Вы не сердитесь? — тихо спросила Медоуз.

— За то, что вы умны и талантливы? Разумеется, нет! О-о! Советую вам покинуть этот зал. Мадам Пинс направляется сюда, чтобы всех нас выпроводить из библиотеки, — Дамблдор ни с того ни с сего ободряюще улыбнулся и удалился в темноту коридора, так и не спросив, что делали его ученики в Запретной секции Хогвартса.

Он вполголоса забормотал себе под нос:

— Жили-были трое братьев, и вот однажды отправились они путешествовать…

*

Закутанный в белые плащи Запретный лес высился на горизонте, а между ним и стадионом стелился морозный туман. Снег валил всё сильнее, и вскоре разноцветных башенок, раскрашенных в цвета факультетов, не стало видно вовсе.

Только-только вернувшийся Маркус прогуливался у замёрзшего озера под руку с русоволосой девушкой в тёплом пальто.

Регулус наблюдал за приятелем из окна промозглой совятни. Уже две минуты как Гловер держал протянутую лапу, ожидая, когда хозяин соизволит привязать к ней письмо, но тот лишь рассеянно всматривался вдаль. Филин затеребил рукав его пальто, возмущённый такой невнимательностью.

— Прости, — Регулус погладил Гловеру перья. — Я задумался.

Крестраж.

Это слово постоянно вертелось в голове. Регулус написал отцу, надеясь, что уж Орион Блэк что-нибудь да знает об этом. Письмо лежало рядом, и Гловер постоянно поглядывал на него янтарными глазами.

Крестраж.

Это что-то важное!

Ведь ради крестража директор лично спустился в библиотеку.

Вот бы достать книгу Дамблдора, заглянуть в неё хоть на минуту. Конечно, эксцентричный директор солгал, она не вылетела бы из его кабинета просто так. Книга полетела сама, потому что в ней упоминается крестраж. А старик просто не смог совладать с любопытством, захотел узнать, кому понадобились «Тайны наите…» (что бы там не было написано дальше). Директор три дня подряд не появлялся на обеде в Большом зале, и Регулус был уверен, что Дамблдор полностью занят делами Ордена. О его причастности к нему не догадывался только тролль с щебёнкой вместо мозгов. А тут Дамблдор пришёл сам!

Нужно добраться до книги! Найти способ проникнуть в кабинет за горгульей!

Может, хоть эта загадка окажется решаемой.

«Он создал крестраж, расколол душу и стал властен над смертью».

Но как? Как такое возможно? Эти мысли, не давая покоя, крутились в голове…

В совятню влетела маленькая бумажная птичка и приземлилась рядом с Гловером. Филин возмущённо уставился на неё, ещё трепыхающуюся, и яростно придавил лапой, намереваясь склевать нахалку.

— Как некрасиво, — укорил птицу Регулус. Блэк легко стукнул Гловера по клюву, и филин, недовольно растопырив крылья, убрал когти, позволив хозяину забрать бумажку.

Регулус развернул замершие листы.

«Мистеру Регулусу А. Блэку.

Вы приглашены на очередное факультативное занятие по курсу Алхимии. Оно состоится завтра, и проведёт его лично Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор в своём кабинете.

Мне представилась возможность ему ассистировать. Свои возражения и предложения можно представить в любое время сегодня и завтра до двух часов дня, на которые предварительно и назначено занятие.

Прошу не опаздывать.

Г. Э. Ф. Слизнорт

P.S.: Там же состоится чествование».

Чтобы убедиться, что глаза ему не врут, Регулус трижды перечитал послание декана.

Что за чествование — его не интересовало.

Но и возражений точно не было. Он попадёт в кабинет директора. Осталось придумать только одно — как достать книгу.

Блэк улыбнулся.

— Прости, дружище, — сказал Регулус, с загоревшимися глазами взглянув на Гловера. — У меня появилась идея получше.

*

В Хогсмиде оказалось намного холоднее, чем на территории замка. К тому времени, когда Регулус, пряча голову в воротник, достиг Главной улицы, на его плечах выросли целые сугробы, а снег и не думал прекращаться. В воздухе пахло зимой: свежестью, еловыми иголками и шишками, бодрящим подогретым глинтвейном. Дыхание людей мешалось, струясь в воздухе парком.