– Мой дед выкупил себя у барина и стал вольным крестьянином. Но потом он разделил свой земельный надел между тремя сыновьями, и сыновьям стало земли не хватать. Мой отец, его сын, каждый год ходил на заработки в Петербург и мне тоже приходится ходить. На этот раз мне не повезло, работу долго найти не мог, ночевал в ночлежке на барже. Там меня обокрали, пока спал, даже лапти стащили.

– Ночлег я тебе предоставлю, – пообещал Леонид. – Будешь носить воду на третий этаж, и выносить помои. Иногда надо приносить дрова на кухню. Платить буду пятьдесят копеек в день, и питаться будешь у нас на кухне. Только смотри, не пьянствуй.

К себе в квартиру Прохора Леонид вселить побоялся, так как он был выпивши. «Кто его знает, может, он не чист на руку», – решил Игнатьев. Он дал ему хлеба и поселил в полуподвальном помещении, под домом, куда вела винтовая лестница из кухни. В этом четырёхэтажном здании носили воду и дрова наёмные рабочие. Все они жили в полуподвале под домом.

Каждый раз, перед сном, Леонид вспоминал Катю и Ольгу. За Катю ему было стыдно, а на Ольгу в душе кипела обида. «Что я ей плохого сделал? – думал он. – Надо будет ей позвонить по телефону и всё высказать».

На следующий день Леонид и Пётр отправились снова в департамент, расположенный за Казанским собором. Было утро, и ветерок доносил неприятный тухлый запах. На заднем дворе каждого дома имелась помойная яма. Сюда выбрасывали нечистоты и пищевые остатки, издающие отвратительное зловоние.

Друзья вышли на Невский проспект. Там воздух был чище, потому что часто проезжал в карете сам император, Николай первый. Здесь помойные ямы чистили регулярно.

Пока Соловьёв узнавал насчёт работы, Игнатьев сравнивал Казанский собор сейчас и в будущем. Он пришёл к выводу, что Казанский собор в двадцать первом веке совсем не изменился и стал снимать на скрытую видеокамеру всё вокруг. Затем включил видео звонок на смартфоне. Прохожих поблизости не было. Леонид стал объяснять по видео звонку, что по Невскому проспекту в этом месте с большой скоростью гоняются извозчики и другие любители быстрой езды. «Даже часто сбивают людей», – дополнил он свой рассказ и навёл камеру смартфона на Казанский собор.

– А вы знаете, какой архитектор строил этот собор? – услышал он чей-то голос в смартфоне.

– Нет, не знаю.

– Его построили по проекту Андрея Никифоровича Воронихина. Он из бывших крепостных помещика Строганова. По слухам он являлся незаконно рождённым сыном помещика, который дал ему вольную и помог получить профессиональное образование.

Затем тот же голос попросил показать дорогу, чем она укреплена. В этом месте дорога была уложена какими-то плитками шестигранной формы. Леонид навёл видео камеру смартфона на дорогу.

– Это не плитка, а деревянные шашки, – сказал голос.

– С кем я говорю? – спросил Леонид.

– Разрешите представиться, я профессор истории Петербургского университета Иванов. Этими деревянными шашками должен быть уложен отрезок Невского проспекта – от Адмиралтейства до Фонтанки, что обеспечило здесь мягкую и бесшумную езду в каретах.

Игнатьев увидел приближающуюся к нему группу людей и сказал: «Извините, идут прохожие, смартфон я убираю».

––

Со своими друзьями по несчастью, Петром и Ксенией Соловьёвыми, Леонид Игнатьев сближался с каждым днём. Эти люди нравились ему всё больше, по мере того, как он их узнавал. Петру удалось устроиться в гражданский суд писарем к помощнику председателя надворного суда.

Ни каких современных развлечений в то время (в 1830 году) не было: ни телевизора, ни радио, ни кино. По вечерам приходилось коротать время, сидя на кухне, щёлкать семечки, разные орехи и разговаривать. Можно, конечно, сходить в театр, но пока Леониду было не до этого. Он боялся на длительное время отлучаться из квартиры. Боялся за сохранность золота. В один из вечеров, он поинтересовался у Петра, чем он занимается в суде.

– Я переписываю понятным почерком то, что мне диктуют, – объяснял он. – У меня хороший почерк. А диктует мне помощник председателя суда.

– Чем ваш суд занимается, кого судят?

– Наш суд «надворный». Он состоит из верхнего и нижнего надворного суда, рассматривает дела чиновников и разночинцев.

– Почему тебе такую маленькую зарплату назначили, пятнадцать рублей в месяц? – с возмущением спросил Лёня. – На эти деньги прожить в столице очень трудно. Здесь цены выше, чем в других городах.

– Сказали, что, если стану усердно трудиться, то будут жалование прибавлять, – ответил Пётр, а Ксения дополнила его слова:

– Мой папенька за службу священника получает жалование в сто шестьдесят рублей в год. А в месяц получится тринадцать рублей. Мы с Петей будем тратить деньги очень бережно, и родители обещают нам помочь.

– И я вам помогу, – сказал Игнатьев, – можете на меня рассчитывать.

– Да как же так, вы же разоритесь, если будете так деньгами сорить, – всплеснула руками девушка.

– Вы мне потом тоже не дадите с голоду умереть, если я разорюсь, – в шутку сказал Леонид.

Ксения с испугом посмотрела на собеседника:

– Не приведи Бог, такого несчастья. Конечно, мы вас не оставим в беде, – пообещала она.

Затем Ксения рассказала, как познакомились они с Петей. Она вела уроки в церковной школе, в родном селе, а Петя у неё был учеником. Они полюбили друг друга, но родители были против её замужества. «Поэтому мы уехали в Петербург и здесь обвенчались».

– Главным препятствием в нашей женитьбе была моя маменька. Она не хотела, чтобы я вышла замуж за парня из бедной семьи сапожника. К тому же, нельзя младшей сестре выходить замуж раньше, чем старшая сестра, – пояснила Ксения. – В письме матушка мне написала, что хочет приехать ко мне в Петербург на заработки. Спрашивает вашего разрешения остановиться у вас. Она хотела бы устроиться к вам прачкой.

– Пусть приезжает, – согласился Лёня, – места у нас хватает. Посмотрю на её здоровье и, что она может делать. А бельё мы отдаём стирать в прачечную.

В этот момент Ксюша побледнела и пожаловалась: «Меня вдруг затошнило». Она вся сжалась и пошла в уборную. Петя и Лёня сидели в недоумении. Кушали все одно и то же, но их не тошнит.

– Бывает, что беременных тошнит, – сделал предположение Петя.

– Ты у меня снял с языка эту мысль, – согласился Лёня.

Вскоре пришла из уборной Ксюша, вся помятая и измученная.

– Ну, как? Тебя вытошнило? – спросил Петя. Она мотнула головой, в подтверждение, и пошла в свою комнату.

Парни ещё долго сидели на кухне и обсуждали эту новость. Игнатьеву эти молодожёны стали близкими, как родственники. Ему хотелось им признаться, что он появился из будущего, а не приехал из Ярославля. Но при очередной связи с лабораторией, ему очень не советовали это делать. Игнатьев попытался себя поставить на место Пети и Ксюши. Возможно, они сойдут с ума, если им показать смартфоны в действии, а спокойно к этому они вряд ли отнесутся.

Он очень боялся за сохранность своих чемоданов, даже спал всегда в кабинете на диване, при запертых дверях на внутренний засов. Ему советовали товарищи из лаборатории положить в банк часть золота, и ещё съездить в Ярославль и оставить там свой след. Иначе в полиции могут сделать запрос о его месте рождения. Если такой повод появиться. В Ярославле надо внести деньги в какое-нибудь предприятие или акционерное общество. И Леонид решил завтра же сходить в банк, а потом поехать в Ярославль.

В Петербурге было несколько банков. Петя посоветовал Игнатьеву положить деньги в купеческий банк. А в дворянский банк класть деньги нельзя. Там их уже не вернут, поскольку этот банк постоянно в убытке. Дворяне берут кредиты и не возвращают. О золоте Леонид ему не сказал, а поведал о двухстах тысячах рублей. Якобы, их он получил за проданное имение умерших родителей и за мукомольный цех.

Вечером, когда пришёл с работы Петя, Леонид рассказал ему о своём посещении банка и показал вексель с печатью о вкладе. Он безучастно прочитал документ и спросил: