– Андрей Григорьевич, – повернулась к нему Дина. – Вы бы лучше ей помогли, чем так орать.

А потому что ваш уважаемый Андрей Григорьевич хранит слишком много секретов. Не знаю почему, но я это знаю. Только сейчас он намерен меня убить, судя по его выражению лица.

Калинин подошел ко мне и, протянув руку, сказал:

– Ключи.

Я горестно выдохнула и вложила их Андрею Григорьевичу в ладонь.

– Не подбросите?

– А ты не охренела ли, девочка?

– Я вам не девочка.

– Да мне пофиг.

Никогда бы не подумала, что в его лексиконе есть подобные слова. Да, виновата, не спорю. И, наверное, я в личном топе Калинина самых невыносимых созданий на планете. Вот если бы он был со мной честным, то ничего бы не случилось.

– И что, вы меня здесь бросите?

– Яндекс-карты тебе в помощь. Девочка ты большая, вокзал найдешь, если из Нью-Йорка сама добралась, – сказал Андрей Григорьевич и повернулся к наблюдавшей за нами с усмешкой Дине: – Спасибо, что подвезла.

– Ага, – кивнула она, а потом посмотрела на меня и подбородком указала на свою машину: – Садись.

Калинин закатил глаза, но даже со всем своим психологическим опытом не стал спорить с двумя женщинами. Пробормотал под нос что-то вроде: «В этом мире все сошли с ума», а потом вылетел со двора, едва не оставив на асфальте черные полосы.

Меня приглашать два раза не надо было. Забросив рюкзак на заднее сидение, я устроилась в салоне рядом с Диной. Она молчала, я тоже, хотя вопросов было много. И хоть те, на которые мог ответить Калинин, Дине нет смысла задавать, но почему-то мне было интересно узнать больше и про самого Андрея Григорьевича. Когда мы выехали из города, Дина нарушила тишину:

– Спрашивай уже. А лучше сразу расскажи, чем ты Андрея так допекла. Я за двенадцать лет его таким никогда не видела.

Эта девушка мне нравилась. В ней было что-то такое притягательно-необъяснимое, милое, но при этом чувствовался какой-то внутренний стержень.

И я рассказала ей все, начиная от Нью-Йорка и заканчивая офисом Калинина. А потом добавила:

– Поступила я, конечно, не очень… Даже сама не знаю почему, но и он тоже хорош.

– Знала бы ты, как я и мой муж друг с другом поступали, так что ты еще ангел, – усмехнулась Дина. – А Калинин хранит столько секретов, что лучше и не пытаться их узнать. Но если ты продолжишь так пытаться что-то узнать, то сделаешь только хуже. Давить на него не стоит, а то он еще больше заупрямится.

– А ты его хорошо знаешь, – протянула я, даже завидуя.

Как она смогла? Андрей Григорьевич не создает впечатление человека, который пускает в свою жизнь и голову кого попало.

И тут я, наверное, поступила снова не очень деликатно, спросив:

– Это ты та студентка, про которую говорил!

– Странно, – Дина только удивилась, но ни капли не обиделась, – обычно Калинин ни с кем никого не обсуждает. Что он сказал? Что я чокнутая? – тут она рассмеялась.

Я тоже улыбнулась. Все-таки Андрей Григорьевич был прав: у нас есть что-то общее.

– Он сказал, что у тебя снаряд в голове, как и у меня.

– Ты как будто мне не про Калинина сейчас рассказываешь, – покачала Дина головой. – Так, куда тебя отвезти?

А вот этого я не знала. Мы уже въехали в город, и я хотела предложить остановиться у ближайшей остановки или гостиницы, когда вдруг спросила:

– Ты знаешь, где он живет?

– Знаю, конечно.

Тут я, наверное, должна была спросить, может ли Дина меня к нему отвезти, но почему-то вырвался другой вопрос:

– Часто в гостях у него бываешь?

– В твоей интонации как будто нотки ревности. Если бы я бывала у него часто в гостях, то мой муж бы уже давно приковал меня к батарее наручниками, он любит этим угрожать.

Дина явно не из тех женщин, которых можно приковать, удержать или что-то в этом роде. Я-то думала, что она вертит мужем как хочет, но, оказывается, и он с характером. И как они вместе уживаются? Мне всегда казалось, что должно быть по шаблону: властный мужчина и тихая женщина, властная женщина и подкаблучник. Утрировано, но понятно. Такие типажи обычно и соответствуют друг другу.

А из похожих людей выходят хорошие пары, только если они ни рыба ни мясо.

И откуда у меня такие мысли? С психологами переобщалась, наверное.

– Мы приехали, – отвлекла меня от очередной философской мысли Дина, остановившись во дворе девятиэтажного дома. – Попробуй просто с ним поговорить. Не дави, не хами, хотя иногда сложно удержаться, не язви, пусть это и еще сложнее… В общем, постарайся быть леди.

Дурацкое предложение. Леди из меня наверняка бы даже в восемнадцатом веке не получилось.

– А ты с ним как совладала? – повернулась я к Дине.

– Это долгая история, но второй раз он на это не поведется. Слишком умен. А теперь слушай, потому что тебя ждет препятствие в виде домофона и церберши-консьержки…

День выдался еще тот!

Я меньше чем за сутки нарушил массу принципов и правил, причем правил не только дорожного движения. Теперь хотелось только залпом осушить стакан коньяка, именно стакан, и выдохнуть.

Пока алкоголь охлаждался, я успел сходить в душ и почти выбросить этот день из памяти. Но, как оказалось, продолжение следует…

Только я выключил воду, как услышал звонок в дверь. Соседи? Маловероятно, хотя чего только не бывает. Решив проигнорировать, потому что за сегодня хватило проблем, я вышел из ванной. Но после длинного звонка последовал стук. Кто-то знал, что я дома, и намеревался со мной увидеться.

Я подошел к двери и, посмотрев в глазок, чуть не выругался, громко и со вкусом. Она-то точно не уйдет, учитывая, что наверняка видела мою машину во дворе. Послать ее грубо, что ли?

Открывая дверь, даже не подумал, что на мне лишь полотенце.

– Какого черта? – спросил я.

– Здравствуйте, – улыбнулась Карина и без капли смущения меня осмотрела с ног до головы.

– Виделись уже сегодня.

– Я пришла извиниться.

– Извинения приняты. Что-то еще?

– Андрей Григорьевич, мы можем нормально поговорить? – она подняла на меня полные печали глаза и вздохнула.

Мне всегда всех жаль – в этом, может, и есть моя ошибка. Я, конечно, не мать Тереза и не апостол Андрей, но всегда помогал людям, хоть многие меня считали эмоционально латентным, а иногда и черствым.

Карина снова меня рассматривала, и, судя по всему, ее интересовали вовсе не глаза.

– Я надеюсь, ты так смотришь, потому что просто задумалась, иначе я решу, что у тебя геронтофилия.

– Что?

– Как педофилия, только наоборот. Так понятно?

– Ну вам же не семьдесят!

– Но и не двадцать пять. Ладно, входи.

Может, если бы она сразу появилась с таким несчастным видом в аудитории института, то и разговор бы сложился по-другому, но сейчас что-то не верится в искренность этих глаз.

Карина вошла и осмотрелась, потом сбросила рюкзак, обувь и спросила:

– Где поговорим?

– Иди в кухню, – указал я рукой направление и пошел за ней, только в ванную, находившуюся на полпути к кухне.

Хоть гостей я и не ждал, но все-таки одеться надо. А может, она сбежит быстренько, если я снова появлюсь в полотенце? Вряд ли, упорная и упертая. Характер точно не Анин.

Натянув спортивные штаны и футболку, я посмотрел на свое отражение в зеркале и попытался пригладить взъерошенные после душа волосы. Седина видна даже в тусклом свете ванной комнаты. И морщин прибавилось вокруг глаз и губ.

С каких пор я стал обращать внимание на возраст? Да, я принял его спокойно. Никто не молодеет, так что я был готов. Пока вот эта девочка, что сидит сейчас за стенкой, не намекнула. Хотя она говорит прямо. И почему меня так зацепило это? Я же все-таки взрослый человек, повидавший и слышавший многое.

Ладно, хватит. Никогда не занимался самоанализом в таком ключе, да и начинать не стоит.

Стакан коньяка – вот залог моего спокойствия на вечер. Нужна просто выдержка на время. Не подумал бы, что дочка у Ани окажется такой. Жила бы себе в Нью-Йорке, смотрела на город с какого-нибудь небоскреба на Манхэттене и в ус не дула. Нет, жажда действий перевесила сытую жизнь.