– Дальше таджик понёс какой-то бред про «Шайтана с когтями», гулявшего по пустырю. – Одинцов сделал паузу. – Я вот что думаю: может этот «Шайтан с когтями» и есть наш маньяк?

– Молодец, Одинцов! – Кривозуб улыбнулся. – Помог следствию! Почему ты в следователи не пошёл, не понимаю?

– В следующем году поступать буду, Олег Михайлович! – видя расслабленного начальника, сержант рискнул обратиться к нему по имени-отчеству. – А вы его искать не собираетесь?

– Ты же слышал, – вздохнул Кривозуб – это дело ведёт прокуратура. Нам только «бытовуха» достаётся.

– Товарищ майор, я ведь вас знаю не первый год…

– Может, и займусь,… но не в ущерб работе.

– Возьмите меня к себе в напарники, это ж, какая практика! – глаза Одинцова восторженно загорелись. – Мы этого маньяка…

– А ну, тихо! Разошёлся, Шерлок Холмс! Поживём, увидим. Ты кофе допил?

– Да.

– Тогда поехали, меня в отделе ждут.

5 дней спустя

28 октября 2000 г. 22:30

Майор Кривозуб сидел в своём кабинете. Помимо двух столов, поставленных буквой «Т», в помещении было шесть стульев, у стены стоял небольшой диван, а в углу помещался сейф с облупившейся от времени краской. Над диваном висела карта района, на ней красными флажками были отмечены места, где были обнаружены жертвы «Гатчинского мясника» – так окрестила маньяка бульварная пресса. На его счету было уже восемь жертв все – подростки в возрасте до восемнадцати лет. Убийца долго пытал свои жертвы, прежде чем убить их, орудуя каким-то странным ножом, изогнутым, словно коготь хищной птицы. На груди несчастных подонок оставлял странные послания: «Горын», «Крот», «Запал», «Шаман».

Правда, у других жертв надписей не было, их объединяла с остальными лишь крайняя жестокость, с которой они были лишены жизни. Такие тела обычно находили по одному в месяц и всегда в городском парке.

«Гатчинский мясник» орудовал уже пять месяцев, однако в последнюю неделю, словно с цепи сорвался! Четыре трупа за четыре дня – это было крайне серьезно! Но хуже всего было то, что преступник словно испарялся с мест преступлений – оперативные группы ровным счетом ничего не находили, свидетелей не было, а служебные собаки, с помощью которых пытались отыскать след, только скулили и наотрез отказывались куда-либо вести людей. Создавалось впечатление, что животные были сильно напуганы.

Показания таджика-нелегала о «Шайтане с когтями» к официальному делу добавлены не были, об этом майор узнал от знакомого следователя прокуратуры. Правда в руке одной из жертв нашли клок собачьей шерсти, но ведь не собака же всех их убивала?

Дело «Гатчинского мясника» переросло у Кривозуба из служебного интереса в личный после того, как однажды утром было обнаружено изуродованное тело сержанта Одинцова. Он стал девятой жертвой маньяка. Майору не давала покоя мысль, что мог делать сержант той ночью в промышленной зоне. Его тело нашли распятым на воротах одного из пустых складов. Запястья и голени были пробиты огромными гвоздями, а по всему телу шли глубокие порезы. На груди убитого была надпись: «Шрам», а на спине еще одна – «Неспящие».

Вечером накануне смерти Одинцов позвонил майору и сказал, что нашёл зацепку, но ему нужно всё проверить. А утром его нашли мертвым.

Просидев до полуночи над папкой с делом «Гатчинского мясника», майор решил сделать себе кофе. Спать Кривозубу не хотелось, он вообще стал плохо спать в последние четыре месяца, а до конца дежурства оставалось ещё целых восемь часов.

Майор включил электрический чайник и полез в стол за кружкой, когда услышал голос дежурного из коридора.

– Куда прёшь?! – громко спросил тот у кого-то. – Я тебя сейчас…

На этом фраза оборвалась и в коридоре началась какая-то подозрительная возня. Решив разобраться, в чём дело Кривозуб покинул кабинет.

Подойдя к дежурке, он увидел двух молодых людей в чёрных плащах. Одному на вид было лет семнадцать-восемнадцать, его неровно подстриженные волосы были абсолютно седые, а от середины лба через правую бровь к скуле тянулся узкий шрам. Второму было не больше шестнадцати, у него было худоватое лицо, коротко стриженные по-спортивному волосы, а нос слегка свёрнут влево.

Седоволосый держал дежурного за волосы, вытащив его голову в окошко, а второй что-то ему говорил, глядя прямо в глаза. Когда он договорил, седой отпустил милиционера.

– Проходите… – сказал сержант лишённым эмоций голосом, садясь на место.

Ночные посетители собрались отправиться дальше по коридору, но встретились взглядом с майором Кривозубом. Теперь милиционер мог рассмотреть их более внимательно. Седой был высок и слегка сутул, но атлетически сложен. Зелёные глаза смотрели на майора из-под изогнутых бровей цепко и внимательно. На шее поверх футболки на тонкой цепочке висел маленький кулон в форме капельки, больше подходящий женщине, чем мужчине. На ногах у незнакомца были высокие армейские ботинки со стальными полосками на носках и каблуках. Серые джинсы не привлекли внимания майора, зато его заинтересовала верхняя одежда седого: обычный кожаный плащ, с прикреплёнными на уровне ключиц металлическими кольцами, которые позвякивали при ходьбе. С левой стороны напротив груди одежда слегка топорщилась. Опытный глаз милиционера безошибочно распознал рукоять пистолета.

Второй парень был среднего роста, его серые глаза с любопытством разглядывали майора. Незнакомец был полностью закутан в такой же кожаный плащ, на воротнике которого лежал капюшон чёрной ветровки.

Ещё раз скользнув взглядом по седоволосому, майор потянулся к кобуре, висевшей на поясе. Заметив его движение, парень отодвинул левую полу плаща, демонстрируя рукоять огромного револьвера, и сказал:

– Не нужно. Я быстрее.

Говорил он спокойно, но именно этот спокойный, можно сказать холодный голос остановил руку Кривозуба.

– Нам надо с вами поговорить – произнёс второй парень, глядя в пол. – Открывать здесь стрельбу в наши намерения не входит. Если можно, давайте пройдём в ваш кабинет.

Понимая, что слова этих двоих не лишены смысла, майор жестом велел неожиданным посетителям следовать за ним.

– О чём вы хотели поговорить? – спросил он, усаживаясь в кресло.

Парни обошли кабинет по кругу, знаком показав офицеру, что нужно помолчать. Закончив обход, младший подошёл к рабочему столу Кривозуба и, взяв из стаканчика авторучку, написал несколько строк на чистом бланке, а затем развернул лист так, чтобы милиционер смог прочесть:

«Твой кабинет прослушивается. Выйдем на улицу».

Майор понимающе кивнул и встал со своего места. Седой, подойдя к столу, несколько раз стукнул пальцем по раскрытой папке с делом «Гатчинского мясника». Милиционер взял её с собой.

Сойдя с крыльца, седоволосый направился к курилке, его товарищ пошёл рядом, и Кривозубу ничего не оставалось, кроме как проследовать за ними. Втроём они расселись на лавочках. Седой закурил, лязгнув бронзовой зажигалкой, затем, протянув пачку майору, предложил:

– Угощайтесь.

Кривозуб машинально потянулся к сигаретам, но в последний момент отдёрнул руку.

– Спасибо, я бросил.

Собеседник понимающе хмыкнул и выпустил струю дыма.

– Мы хотим предложить вам помощь в деле с «Гатчинским мясником» – заговорил второй. – Мы располагаем кое-какой информацией, касающейся этого дела…

– Ребята, вы не по адресу. Вам нужно обратиться в генпрокуратуру и дать там показания. Если они действительно помогут в расследовании, то этого ублюдка найдут и арестуют…

– Мы не заинтересованы в аресте «Гатчинского мясника» – спокойно сказал седой. – Вы не дадите мне взглянуть на то, что вам удалось нарыть?

Майор протянул парню папку, а сам спросил:

– Если вам не нужен его арест,… тогда что?

– Его голова! – не отрываясь от папки ответил парень. – А ты, майор, можешь помочь нам в этом вопросе.

Кривозуб, потрясённый подобным заявлением, даже не обратил внимания, что собеседник обратился к нему на «ты». В нём играли противоречивые чувства. С одной стороны, Кривозуб желал смерти этого ублюдка, но в то же время милицейская честь не позволяла ему чинить самосуд.