Закончив и придя в себя, взял вторую бутыль и выдернул пробку зубами. Ноздри защекотал сладковатый аромат переспевших персиков. Первый глоток прокатился по гортани шелковистым клубком тепла, и растёкся в желудке. Орландо утёр губы тыльной стороной ладони, прислушиваясь к шуму ливня. Вода гремит о крыши домов, звенит в жестяных желобах, и плещется в мутных потоках по улице.

После второго глотка сел на свободный стул перед столом, сгорбился, упирая локти в колени.

— Знаешь, Скворци… — Начал Орландо и умолк, глядя в мутные глаза мертвеца. — Нет… ты уже ничего не знаешь. Сколько ещё оставалось Серкано? Неделя, месяц, год? Ему, должно быть, было под сотню! Я каждый день, каждый час боялся найти его мёртвым! Простым трупом, глядящим в потолок пустыми глазами и с распахнутым ртом. Почему у мертвяков постоянно раскрыт рот? Проклятье…

Орландо приложился к бутылке, медленно запрокидывая донышко к потолку. Кадык мерно движется вверх-вниз, а мутная струйка выбилась из уголка рта и побежала по подбородку.

— Месть… — Выдохнул парень, отцепившись от горлышка. — За столетнего старика. Это даже звучит глупо… но знаешь, я убью их всех. Убью этого подонка, убью его людей, убью его жену, дочь и сына! Всех, кто ему дорог! А знаешь почему?

Парень снова присосался к бутылке, и опустошив отшвырнул в угол. Та жалобно звякнула и разлетелась на крупные осколки. Орландо тяжело поднялся, прижав левую руку к животу. Губы свело оскалом, обнажая ровный ряд зубов, с едва выступающими клыками, будто у волчонка.

— Они отняли у меня последние дни с ним. Отобрали шанс услышать последние слова! Проститься, как подобает! Я не отдал долг, за свою спасённую жизнь! За все те дни, что любовался восходом, за ночи у костра и заботу! — На последних словах голос сорвался, и Орландо ощутил себя ребёнком. — Я убью их.

Покои Папы Римского освещает масляный светильник на столе и вспышки молний. Дождь стучит по стёклам и крыше, выбивая мрачный ритм. Понтифик сидит в ванной у окна, потягивает вино из хрустального бокала. Зарницы высвечивают на противоположной стене массивную тень с дырами на месте глаз. Она будто наблюдает за понтификом, потягивающим вино и нежащимся в горячей воде пополам с кровью. Красные струи смешиваются, втягиваются в рану на груди и кожу, придавая розовый оттенок.

С шеи свисает крест, с врезанным в основание продолговатым сосудом. Внутри тягучая, сочно бордовая жидкость, двигающаяся будто по своей воле.

Дверь отворилась, Папа приоткрыл один глаз, наблюдая за вошедшим Гаспаром. С того стекает вода, плащ мокрой тряпкой облепил плечи, а волосы похожи на морские водоросли. За спиной мелькнули бледные лица слуг, дверь закрылась. Гаспар подошёл к ванне и поклонился, приложив ладонь к левой стороне груди.

— Ваше Святейшество, приказ исполнен.

Распахнул плащ, рывком снял с пояса голову Серкано, на ремне остались белые пряди, и протянул понтифику. Тот отставил бокал и взял трофей, покрутил, вглядываясь в белые, закатившиеся глаза.

— Как же он постарел… скажи, Гаспар, какого это, убить собственного сына?

— Мне всё равно, кого убить по вашему приказу. Я колебался меньше, чем Авраам.

— Отрадно слышать…

Папа уронил голову в воду и начал медленно подниматься, запуская палец в рану. Скривился, и достав протянул руку гвардейцу.

— Ты заслужил, припади же к частичке Бога и продолжай служение.

Гаспар жадно припал к пальцу, как телёнок к вымени, обхватил кисть ладонями. Тело мелко затряслось, а комнату заполнил чавкающий звук, заглушаемый ударами грома. Папа выждал минуту и потянул руку назад, Гаспар отпрянул, утирая испачканные алым губы. В полумраке глаза его отражают молнии серым светом, словно кошачьи.

Папа опустился в воду, кивнул на плавающую в ногах голову.

— Приготовь для перевозки, завтра отбываем в Рим.

— А что делать с остальными? — Спросил Гаспар, косясь на дверь в кладовку.

Та приоткрыта и на чистом ковре лежит женская рука с порезами вдоль вен.

— Скормите свиньям, — отмахнулся понтифик, беря бокал, — они сослужили свою службу.

***

Орландо постучал в дверь хибары, прижавшейся к стене на самой окраине города. Поднял взгляд на мазутные тучи, подсвеченные восходящим солнцем. Дождь моросит мелкой пылью, а чутьё подсказывает, что хмарь продлится всю неделю.

Внутри заскрипели доски, недовольно забормотали. Дверь скрипнула и отворилась внутрь, на пороге позёвывая встала женщина средних лет с тёмно-каштановыми волосами. Охнула, увидев гостя, всплеснула руками.

— Орландо! Что с тобой случилось?! Да на тебе лица нет!

— Мне нужна помощь, София… — Просипел парень, прижимая искалеченную руку. Предплечье успело раздуться, став в полтора раза толще и растянув рукав. — Спрячь меня на пару дней.

— Это ведь не несчастный случай на тренировке? Серкано ведь… — Сказала София, дёрнулась увидев, как задрожали губы парня, стоило назвать имя наставника. — Боже, да что случилось?!

— Тебе лучше не знать, поверь.

— Ладно, проходи, сразу за стол, посмотрим, что у тебя с рукой.

Внутри хибары пахнет травами и припарками, стены подпёрты шкафами с бальзамами и микстурами. София, хлопоча развела огонь в очаге, поставила греться воду. Орландо сел за плотно сбитый стол, оглядел следы крови, намертво впитавшиеся в древесину. На стене у окна мелом очерчен круг, а над входной дверью свисают три пучка сухих трав с цветками ромашки.

София закатала рукав выше локтя, коротким ножом срезала остатки повязки, присвистнула. Глянула в глаза парня и спросила с укором:

— Ты решил без руки остаться? Почему сразу ко мне не пришёл?!

— Заметал следы. Долго будет заживать?

— Месяц минимум, проклятье… нужно вычищать дурную кровь и мясо. — София порылась в карманах, нашитых на платье, и положила перед Орландо колышек, обтянутый кожей. — Закуси.

***

Рука болит, густой обволакивающей болью, стянута чистым бинтом, проложенным лечебными травами. Орландо тяжело дышит, лицо покрыто крупными каплями пота, сбегающими к подбородку. Медичка собрала инструменты и бросила в кипящую воду, тщательно протёрла стол тряпкой, смоченной в спирте.

— Тебе повезло, кость и артерия не задеты. Заживёт, будешь как новый.

— Лучше. — Просипел Орландо, оглядывая повязку с проступающим пятнышком крови.

— В смысле?

— Больше он меня не ранит. — Ответил парень, не глядя на женщину.

София покачала головой и спросила мягко, с материнскими нотками:

— Может, расскажешь, что случилось?

— Серкано убит.

Медичка охнула, прижала ладони ко рту и осела, ударившись спиной о стену. Взяв себя в руки, выпрямилась и пинком откинула край циновки, обнажив люк с позеленевшим медным кольцом. Сказала дрожащим голосом:

— Спускайся, после полудня принесу еду.

***

За люком длинная лестница в подобие землянки с узкой кроватью и соломенным матрасом. Орландо лёг, закинув правую руку за голову, а левую прижав к груди. Меч положил под бок и закрыл глаза. Начал контролировать дыхание, как учил Серкано, чтобы собраться с мыслями.

«Глубокий вдох, считай до трёх и медленно выдыхай.»

Орландо открыл глаза, прислушался к происходящему в хибаре. Кажется, к Софии пришёл клиент, слышно невнятное и жалостливое бормотание. Парень поёрзал и положил ладонь на ножны, погладил. Скоро скьявона напьётся крови.