Двери закрылись. Вагон тронулся.
Глава 3. Рим
Однажды ночью на одной из множества улиц Рима, далекой от классических туристических маршрутов, вершилось злостное преступление. Презренные воришки, под покровом ночи вышедшие на свое не менее презренное мероприятие, были, впрочем, организованны отнюдь не так прилежно, как того требует бандитское ремесло.
– Держи крепко сумку и будь начеку, – громким шепотом велела Лу, прежде чем отправиться на дело.
– Если тебе очень хочется вишни – пойди и купи ее! – заявила Симона, тем не менее исправно выполняя свою часть работы.
Она стояла, широко расставив ноги и взволнованно комкая края матерчатого мешочка. Пытливый взгляд ее оленьих глаз был устремлен ввысь – туда, где Лу, кряхтя и тревожа зыбкий природный баланс, стряхивала в полу рубашки рубиновые ягодные соцветия.
– Чужая вкуснее, – назидательно пропыхтела Лу и спрыгнула с ветки. – Держи так, чтобы я могла пересыпать вишню.
Сима вздохнула, но выполнила требуемое.
Около часа назад Лу перехватила глупо улыбающуюся одному молодому человеку соседку у подъездной двери и, на месте завербовав, вынудила, так сказать, цузаммен прочесать район в поисках вишневого дерева, еще не оборванного ушлыми подростками или же предприимчивыми хозяевами.
А ночь дышала сквозь смог низкого городского неба. Ночь неторопливо ворочалась, текла мощеными переулками, сытой кошкой ластилась к нагревшимся за день домам.
Два силуэта таяли в тени римских двориков – один, очень высокий, и другой, в облачке льняного сарафана. Они прошли сквозь арочные ворота и дальше – вниз по узким переулкам, пустынными переходами, молча, тихо, по-женски плавно и неторопливо.
– Я собираюсь приготовить пирог. Зайдешь? – хрипло спросила Лу у самого подъезда.
– В этот час?
– Винни не дома.
– Тогда пойдем, – вздохнула Сима, толкая подъездную дверь.
В квартире Лу чисто, практически стерильно. Портреты в тяжелых рамах и обитые темным штофом стены. Симона знает, что семья брата и сестры де Тотти занимает комнаты в этом доме уже очень давно. Кованые канделябры в свой срок использовали по прямому назначению, а хмурые лица, что взирают с холстов, некогда жили и умирали в этих стенах.
– Хочешь выпить? – хозяйка сбросила туфли и направилась в кухонную зону.
– Лучше чай.
Лу пожала плечами и наполнила чайник. Затем достала из холодильника палетку с яйцами и сливочное масло. Быстро промыла вишни под проточной водой и вытащила из волос шпильку, чтобы удалить косточки.
Симона тоже проследовала на кухню сквозь темные мазки барочного декора. В этом доме ей всегда становилось не по себе.
Проходя мимо гостиной, она заметила собранный рюкзак и конверт с витиеватым вензелем.
– Снова уезжаешь?
– Я приглашена слушать «Кармен» в Опере Гранье. Послезавтра.
Сима кивнула и осторожно присела на стул. Лу быстро закончила с вишнями и поставила их увариваться в глубокий сотейник, засыпав сахаром и добавив немного корицы, анисовых звездочек и гвоздики.
Она готовила песочное тесто по рецепту, который несколько десятилетий назад ее бабушка привезла из Франции. Пожалуй, это стало некой семейной традицией – записывать в поваренную книгу лишь тот рецепт, который был получен на его непосредственной родине.
Лу утопила кухонный стол в муке. Тонко раскатала тесто, постелила его, уже готовое, на противень, щедро сдобрив начинкой и украсив сверху тонкими полосками, которые смазала молочно-желточной смесью.
И получился пирог.
А потом они перебрались в гостиной и Лу достала из шкафа чудесные чашки из тончайшего китайского фарфора.
– Этот набор моя бабушка вывезла тайком, – улыбнулась Лу, ставя перед Симоной блюдце с кружевной чашкой.
Сима кивнула и перевела взгляд на стол. Там высилась пухлая стопка пестрых конвертов, перевязанная бархатной лентой. Не выдержав, она тихо спросила:
– Это все – почтовые рассылки?
Лу рассмеялась.
– Конечно, в наше время странно получать бумажные письма вместо электронных! – она подалась вперед и переложила стопку себе на колени, затем потянула за край бархатной ленты и взяла первый конверт. – Это письма из всех тех стран, в которых я побывала. В каждом доме, у каждого доброго хозяина я оставляла свой адрес и очень просила писать мне о чем-то хорошем. Кто-то присылает рецепты, кто-то – фотографии…
– Это чудесно! – воскликнула Симона, сверкая глазами. – Ты позволишь?
Лу кивнула и протянула соседке всю стопку, кроме одного письма, самого последнего, упакованного в темный конверт. Оно единственное было без марок и других опознавательных знаков. Просто темная шершавая бумага и тонкий, сложенный вчетверо лист внутри.
Из тех писем, которые подкладывают под дверь.
– Ох, благодарю тебя! Я обязательно верну эти сокровища! – воскликнула Сима, прижимая конверты к груди. – Но это ведь так интересно! Ты посетила так много стран…
Хозяйка покачала головой и вновь тепло улыбнулась. Симона Сава напоминала ребенка своим простодушием и наивностью, но вот профессия у нее была совсем не детская.
– Я пойду, Лу, – пробормотала Сима после того, как от пирога осталась лишь небольшая доля для Винсенте. – Сегодня была в ночную.
– Конечно, конечно…
Проводив соседку, Лу села за письменный стол и положила перед собой письмо в темном конверте. От него пахло бергамотом и чернилами. Проведя пальцами по сгибу, она прикрыла глаза и тихо выругалась. А затем быстро вскрыла конверт и пробежала глазами по ровным строчкам. Буквы были мелкими и круглыми, точно нанизанные на леску бусины.
Здравствуй, Лукреция,
слышал, ты вернулась в Рим и даже не заглянула на огонек!
Но я не сержусь.
Не забудь купить новый шампунь. Я знаю, ты снова забудешь, как забыла позавчера пополнить запасы дробленого риса. В овощную лавку у твоего дома завезли утром свежие помидоры. Советую попробовать, на мой вкус, они достаточно сладкие. Будут очень хорошо сочетаться с мягким сыром и базиликом.
Не хмурься, тебе это не идёт. Впрочем, я уверен в том, что ты продолжаешь хмуриться, душа моя.
Не злись на то, что пишу тебе эти письма.
Или же злись, если тебе так хочется. Я все равно продолжу писать тебе. А ты будешь читать, потому что тебе интересно. Ты находишь особое удовольствие в том, чтобы просматривать мои письма перед сном, верно?
Твой Роберт.
Лу резко смяла в кулаке клочок надушенной бумаги.
В этот момент хлопнула входная дверь, щелкнул замок.
– Лу? – позвал Винсенте. – Ты дома? Пахнет изумительно! Пирог?
Женщина вздохнула и вышла брату навстречу, на ходу собирая волосы в высокий пучок.
– Как прошел день? – спросила, забирая пиджак и пристраивая его в шкафу. – Выглядишь уставшим.
– Работника прислали из Москвы, – вымученно улыбнулся Винни, проходя на кухню. – По обмену.
– И как он?
– Страшно опоздал, этот пунктуальный русский! Но, скажем так – ликбез состоялся. Но а ты, Лу? Я чувствую, ты снова куда-то собралась!
Женщина мягко опустилась на стул рядом с братом и подперла голову руками.
– Тот художник…
– Поль? – спросил, откусывая приличный кусок пирога.
– Ну, да. Так вот… Он пригласил меня в Париж.
Винни хохотнул и откинулся на спинку стула. Внимательно посмотрел в глаза сестры, смущенные и немного напуганные.
– И ты согласилась?
Лу кивнула. Помолчали.
– Что же, я рад этому, – сказал наконец Винни. – Я беспокоюсь гораздо больше, когда ты путешествуешь в одиночку.
Лу улыбнулась и принялась разогревать ужин. Про темное письмо она не сказала ни слова.
После ужина женщина приготовила платье для похода в оперу, пошитое из восхитительно гладкого золотого сатина, упаковала немного пирога в дорогу и забралась в постель.
