Пощелкал он что-то на компьютере, вывел на большой монитор. Вижу: та самая жидкость синяя под микроскопом увеличенная. Красивая, надо сказать. И будто пульсирующая: то сжимается, то растягивается.

— Как только мы получили ваши образцы, мистер Расмуссен, то сразу приступили к исследованиям. И немедленно обнаружили удивительные свойства. Во-первых, она не замерзает и не кипит. Был исследован диапазон температур от -100 до +350 градусов. Никаких изменений. Во-вторых, как видите — она живая. Она словно дышит. Когда ее пытались соединить с кислотой, она убегала от нас по предметному стеклу… Но самое интересное не это. Раствор 0,00001 мг вещества был введен внутримышечно группе лабораторных мышей. Оговорюсь сразу: мышки у нас не в лучшем состоянии. Порой приходится ставить по нескольку опытов одновременно на одних и тех же животных…

— И что же произошло с мышами, доктор Шьяндал?

— Они выздоровели. Все до единой. За считанные минуты. Опухоли пропали, шерстка новая выросла. Все, все пришло в норму! Мы не могли поверить своим глазам. Сделали контрольный укол другой партии — то же самое…

— И конечно же, вы сразу доложили об этом Президенту?

— Что я мог поделать, ребята… Вы сами не хуже меня знаете, что и куда положено докладывать.

— Понятно, — говорит Расмуссен и на меня смотрит. — Немудрено, что карьер сразу оцепили. Вы продолжили исследования?

— Исследования получили гриф «совершенно секретно». Я рискую жизнью, сообщая вам эту информацию. Но я не могу поступить иначе! Я за правду! И я с вами.

— Мы безгранично благодарны вам, доктор Сингх, — говорит Рита и руку доктору трясет. — Пожалуйста, продолжайте. Мы хотим знать все.

— Дорогая моя, на самом деле все печально. Новых проб нам сделать не дали. Пришлось довольствоваться тем, что есть. Эта жидкость вызывает новые вопросы, но не дает никаких ответов. Состав до сих пор так и не известен. Могу лишь сказать, что в него входит водород, азот, углерод — все те же вещества, что есть во всей Вселенной. Соединяющая субстанция похожа на плазму, но это еще не точно. Я уверен лишь в одном — во внеземном ее происхождении.

— Откуда же она взялась?

— Не знаю, — говорит доктор и задумчиво в окно смотрит. Глаза у него какой-то дымкой подернулись. — Раньше ничего подобного не находили. Может быть, просто пробил час X. Я бы назвал эту синюю влагу «слезы космоса». Слезы космоса по своим заблудшим детям. Вселенная плачет целительными слезами на планету, обезображенную ядерной войной…

— Да вы романтик, доктор, — говорю.

— Приходится добавлять лирику в физику, чтобы оставаться человеком, — отвечает он на той же ноте.

А Расмуссен с Ритой сидят, переглядываются.

— Вы сказали — «целительными слезами». Послушайте, но ведь это прорыв! Вы понимаете? Достаточно сделать больному человеку инъекцию — и он снова здоров!

Шьяндал оживился:

— В правильном направлении смотрите, голубушка. Я бы даже больше сказал. Если столь малая доза оказывает огромное оздоравливающее действие, то что же будет, если ее увеличить? Результаты могут быть потрясающими: вплоть до обретения вечной молодости. Ведь процесс основан на регенерации клеток. Но, конечно же, нужно время на опыты. И добровольцы.

— У нас очень мало времени, доктор Шьяндал, — говорит Расмуссен. — По информации лейтенанта Ли, нас скоро ожидают весьма безрадостные изменения… Оппозиция должна склонить людей на свою сторону, любой ценой! Мы очень надеемся на вас. Продолжайте работать. Сами мы сделаем все возможное, чтобы обеспечить вам безопасность.

— Спасибо, — говорит доктор. — А теперь идите. Не хочу лишний раз подставлять вас.

Проводил он нас до дверей. Отдельно мне руку пожал и говорит:

— Рад знакомству, мистер Ли. Сопротивлению нужны такие люди, как вы.

***

Из дневника Белой Рыси. Запись № 103.

Сегодня ночью было тайное собрание членов Сопротивления в подвале клуба «Новая эра». Увы, оно открылось минутой молчания. Доктор Шьяндал Сингх был убран спецслужбами президента Ллойда: как раз, когда он приступил к более углубленным исследованиям «слез космоса». Близкие коллеги Сингха успели сделать копии с его последних записей. Доклад о свойствах синей жидкости поразил всех присутствующих. Доктор Шьяндал установил, что лечебный и омолаживающий эффект проявляется при любом виде поступления внутрь: будь то внутривенное, внутримышечное, накожное или пероральное введение. Для человека достаточно дозы 0,2 мг. То есть на всех жителей Доминиона хватило бы пол-литровой бутылки.

Людям, связанным непосредственно с министерством обороны, невероятными трудами удалось узнать подробности о «Каре небесной». Очень вовремя. Начало операции назначено на завтра, на шесть утра. Разработка костюма и подготовка солдат заняли гораздо меньше времени, чем мы ожидали. К счастью, мы получили информацию о точных местах дислокации отрядов, а также о количестве бойцов и их вооружении. Но масштабы планируемой атаки вогнали всех в дрожь, если не сказать — в отчаяние.

В этой ситуации особенно ярко проявил себя новоприбывший в наши ряды лейтенант Ли. Кто бы мог подумать, что этот малоразговорчивый, полный скептицизма патрульный предложит блестящий план действий. План был принят единогласно. На всякий случай я не буду описывать его здесь, чтобы не подставить оппозицию под удар, если начнется обыск и мой дневник обнаружат; но скажу лишь одно: в случае успеха Доминион обретет свободу раз и навсегда.

Кажется, у нас появилась надежда. Слабая, призрачная — но надежда. Остался лишь последний рывок.

***

Прибыли мы с Расмуссеном в полночь к Южным Вратам. Заходим в проходную, как ни в чем не бывало. Только я ключи от машины взял — капрал Нуньес из комнаты охраны выскакивает, глаза протирает.

— Куда вы собрались, лейтенант Ли? — спрашивает. — Сегодня не ваша смена. И вообще, первый час ночи!

— У меня приказ, капрал, — говорю. — Сержант Расмуссен со мной.

— Где документ, покажите, — говорит и руку тянет. Я ему тут же по рукам и дал леща.

— Документа не будет, — говорю. — Секретное задание министерства обороны. Или я обязан вам отчитываться? Хотите проверить — позвоните куда следует. И там вам расскажут в подробностях, как вы должны выполнять свою работу.

Смутился Нуньес.

— Мне приказано никого не выпускать вне смены, — мямлит. — Если у вас нет приказа…

— Подозреваешь меня во лжи, капрал? — говорю и надвигаюсь на него угрожающе. — Или просто решил перечить старшему по званию?

— Никак нет, сэр! — и по струночке вытянулся.

— Вот и молодец, — говорю. — Доминион тебя не забудет. Мы пошли. Можешь написать это в отчете.

Выехали мы в Пустошь и прямиком на ртутную шахту рванули. Расмуссен бутылку пустую из-за пазухи достал, сидит, в руках вертит.

— Волнуюсь я, лейтенант, — говорит. — Не за себя волнуюсь, за Риту. Мы-то с вами справимся. Оружие у нас есть, охрану у карьера мы уложим. Обратно вернемся быстро. А вот Рита в пасть льву полезла.

— Рита — спец, — говорю. — Главное нам самим не облажаться. На нас миссия возложена не меньшая. Значит, так. Еще раз повторяю. Приезжаем к маяку, кидаем машину, берем оружие. Идем к карьеру. Ликвидируем охрану. Их там человек десять-пятнадцать. Я выхожу сразу и отвлекаю на себя, ты вдоль отвала в темноте проходишь и снимаешь их с тыла. Набираем бутылку, возвращаемся в город. Проникаем в водонапорную башню и выливаем туда жидкость. Дальше дело за Ритой.

— А если с ней что-то случится?

— По крайней мере, завтра у нас будут здоровые люди, которые смогут дать отпор «пришельцам», — говорю. Потом уловил взгляд Расмуссена и по плечу его похлопал.

— Не парься, сержант, — говорю. — Все будет в порядке. Как бы это ни звучало.

Но только подъехали к маяку и видим: нифига не в порядке. Иллюминация вокруг карьера — мама не горюй. Софитов как в кино понаставили, даже издалека глаза слепит. «Ну и как мы незаметно подойдем? — думаю. — Да нас за километр засекут».

Делать нечего. Легли и поползли по-пластунски. Где-то на полпути остановились. Лежу и чувствую себя препаратом под микроскопом. Сложно двум вооруженным людям ползти по ярко освещенному пространству незамеченными.