— Я скоро умру, — обыденно сказала Тина однажды утром. Они как раз завтракали, сидя на пороге хижины. Стоял чудесный, теплый день, и изумрудные волны искрились, покрытые легкой золотистой сеткой. Тео поперхнулся.
— Когда? — только и сумел выговорить он.
— Не знаю. В течение года. Я чувствую.
— Нет… Пожалуйста, не умирай.
— Я не могу жить вечно. Рано или поздно все равно это закончится.
— А как же я?
— Я думаю, ты уже готов.
Тео отставил в сторону тарелку и встал перед старой женщиной на колени.
— Позволь мне прожить с тобой остаток дней. Прошу тебя. Я вижу, что тебе становится тяжелее передвигаться. Я буду делать все по хозяйству. Тебе не о чем беспокоиться.
Тина в замешательстве смотрела на юношу.
— Я обещаю, что по ночам не буду смотреть, как ты говоришь с чудовищем. Я буду крепко спать и ничего не услышу и не увижу. Я знаю, что в этом заключается вся трудность. Но я даю слово…
Поколебавшись, Тина опустила руку ему на голову.
— Хорошо. Но только если все будет так, как я скажу. Пойдем, я покажу тебе кое-что.
Они вошли в дом и разобрали груду мешков в дальнем углу. Под ними обнаружилась крышка люка.
— Открой, — приказала Тина. Она зажгла свечу и, когда Тео открыл крышку, медленно спустилась в глубокий подвал. Тео последовал за ней по скользким и замшелым ступеням. Он чуть не лишился дара речи, когда узнал, что в доме оставались еще секреты, о которых ему было прежде неведомо.
В подвале было промозгло. Клубился туман, сквозь который свеча казалась тусклым пятнышком. Тео с удивлением понял, что подвал довольно большой — больше площади дома, чуть ли не во весь Одинокий остров. Тина нагнулась и зажгла от свечи стоявшую на полу медную лампу.
— Смотри, — сказала она, передавая лампу Тео. Тот поднял лампу к потолку и замер.
Тесные ряды могильных плит уходили далеко в темноту. На каждой плите было выбито только одно имя — ни фамилии, ни даты смерти. Гидеон, Йелмер, Рейкерт, Ксандер, Эверхард… Тео сделал несколько шагов вперед, читая надписи, пока не наткнулся на имя Алдрик. Вздрогнув, он обернулся.
— Здесь находится гробница Стражей. По крайней мере тех, чьи останки удалось собрать, — в полумраке на лице Тины плясали отсветы пламени свечи, и ему сделалось жутко. — Мое место уже подготовлено. Плита с именем лежит под лестницей. Когда я умру, прошу тебя, похорони меня. Только не теряй времени. Не нужно лишних слов или обрядов. Ты должен будешь похоронить меня до захода солнца.
Тео проглотил ком в горле и кивнул.
— Ну и прекрасно, — подытожила Тина. — А теперь, думаю, тебе надо съездить домой и забрать вещи. Если еще не передумал…
— Не передумал, — быстро сказал Тео. Но из подвала он вылетел пулей и с облегчением вздохнул, когда завалил тюками крышку. Тина наблюдала за ним с усмешкой.
— Не очень-то весело спать над могильником, а? — она расхохоталась. — Что, затряслись поджилки у Защитника Алькарана?
— Не понимаю, что здесь смешного, — кисло пробормотал Тео.
— Смешно смотреть на твое перекошенное лицо! А ведь ты все эти годы спокойно пил чай здесь со мной и ничего не боялся! Какой сделаешь вывод?
Тео поднял брови:
— Вывод?
— Все страхи в самом тебе. И первое, с чем тебе надо бороться, — с ними. Есть еще куда стремиться, малыш! Ты уже многое умеешь — но это только начало.
Дома никого не было. Решительными шагами Тео поднялся к себе в мансарду. Сложил в заплечный мешок книги, письменные принадлежности, немного дорогих сердцу вещей. Последний раз окинул взглядом комнату, в которой вырос и провел всю жизнь. И столкнулся в дверях с матерью, которая молча смотрела на него, прислонившись к дверному косяку.
Тео понял, что надо что-то сказать.
— Я ухожу. — Он попытался пройти мимо, но мать схватила его за рукав. Глаза у нее были запавшие, а губы крепко сжаты. Тео поразился, как она постарела; потом спохватился, что толком не видел ее несколько лет.
— Куда ты уходишь? — сказала мать глухим голосом. И тут Тео решил, что пришло время.
— На Одинокий остров, — сказал он и улыбнулся. — Чтобы беречь всех вас. Я люблю тебя, мама…
Мать с размаху влепила ему пощечину. Тео изумленно ощупал покрасневшую скулу.
— За что?
— Я говорила тебе не якшаться с этой ведьмой? Она украла тебя у меня! Украла у меня сына!
— Я твой сын, — чуть не заплакал Тео. Мать выпустила его и сделала шаг назад.
— Нет. Ты больше не мой мальчик. Посмотри на себя. Она околдовала тебя! Ты похудел до костей. Волосы, как у девчонки. Что за бесформенная одежда? Ты подпоясан веревкой? Разве для того мы растили тебя? Мы с отцом хотели видеть тебя своей надеждой и опорой…
— На меня возложена миссия большая, чем просто быть вашим сыном. Я надежда и опора Алькарана! Я многое узнал и многому научился. С рождения мое предназначение было стать волшебником…
— Ты сошел с ума! — закричала мать.
— Ничего страшного. У вас еще остался Кай, — огрызнулся Тео и пошел вниз. Мать перегнулась через перила.
— Больше не возвращайся, слышишь?! — рыдая, прокричала она. — Чтобы мы тебя больше не видели! Двери этого дома навсегда закрыты для тебя!
IX
Снедаемый тоской, Тео сидел на ступенях хижины, озаряемой лучами заходящего солнца, и кидал в воду мелкие камешки. Его все сильнее охватывало мучительное одиночество. Тина слабела с каждым днем. Она стала реже выходить из дома; только по ночам, тяжело опираясь на посох, по-прежнему стойко вела беседы с чудовищем. Тео послушно выпивал снотворные настои перед тем, как лечь на жесткий тюфячок у печи, чтобы она не беспокоилась; но делал это скрепя сердце.
Однажды ночью он все же проснулся и почуял близость монстра. Леденящий страх вдавил его в подушку. Он лежал с закрытыми глазами и ничего не слышал, кроме плеска прибоя, но чудовище было рядом — его тяжелый запах витал в воздухе удушающим смрадом. Боясь пошевелиться, Тео задержал дыхание и немного погодя снова провалился в сон; но последнее, что он помнил: зверь знает, что он не спит, и ждет момента, когда они наконец встретятся лицом к лицу.
«Сегодня в Алькаране праздник, — с грустью подумал Тео. — День летнего солнцестояния. Все танцуют, поют, веселятся. Разжигают костры и прыгают через них, а девушки плетут венки из полевых цветов и сплавляют их по реке…» Внезапно его посетила такая мысль, от которой щеки его зарделись, а сердце быстро забилось в груди. Вероника! Он не забывал о ней все эти годы, всегда находя минутку, чтобы нежно приласкать ее в своих мечтах. Теперь же окрепла и утвердилась идея, что они должны быть вместе. Она должна его понять. Они приедут сюда, на Одинокий остров, и он научит ее хотя бы части того, что знает сам. Пусть у нее нет дара — но она сможет обеспечить уют и счастье до конца его жизни… Он прыгнул в лодку и бешено замахал веслами в сторону берега.
Ему долго пришлось караулить Веронику в проулке возле дома, прежде чем она, наконец, появилась. С удивлением и испугом она посмотрела на человека в плаще, и с тем же выражением, когда Тео сбросил капюшон.
— Не узнаешь меня? Я Тео…
— Ты очень изменился, Тео, — медленно произнесла девушка.
Как он мог забыть! Ведь они так давно не виделись. Он смущенно посмотрел в сторону — Вероника стала настоящей красавицей. Кокетливое платье подчеркивало упругую грудь; растрепанные светлые волосы обрамляли пышущее молодостью и энергией румяное личико. Она в замешательстве теребила косынку на шее.
— Как поживаешь?
— Вероника, — Тео потянулся и взял ее ладони в свои. Девушка вздрогнула и высвободила руки, встряхнув их, как если бы прикоснулась к ядовитой жабе. — Я приехал за тобой. Я мечтал о тебе всегда, все время, что мы не виделись. Я хочу, чтобы ты стала моей женой.
Глаза Вероники округлились. Она молча стояла, оглядывая Тео с головы до ног. Тео лихорадочно продолжал, опасаясь, что не произвел достаточного впечатления:
— Не смотри, что я выгляжу бедно. Я смогу обеспечить тебе счастье. Мы будем жить на Одиноком острове, в моем доме. Знаешь, я стал могущественным волшебником…