Мы начали быстрее переносить наши задумки с тела на ватман. Картина начала принимать очертания полной бездарности наших талантов и отсутствия какого-то здравого смысла, да и больного тоже в принципе. Но это было что-то хотя бы для нас. Затем я вновь окунул свою руку в палитру красок уже непонятного цвета. Моя рука блестела невиданным сиянием красок и блеска, переливающегося под лучами дневного солнца. Мне захотелось измазать ее ладони, чтобы мы оставили отпечатки наших и без того совсем не ровных рук. И тут я едва не кончил на тот же ватман, неподалеку от остановки ее флюидов по дороге к удовольствию от процесса. Пока я тер наши ладони, я ощутил что-то особенное. Мне тяжело передать эти ощущения, но они схожи с тем, что мы чувствуем в детстве, когда пробуем что-то новое и неизвестное для нас, или в подростковом возрасте у меня были похожие ощущения, когда я впервые принес удовольствие девушке орально. Тогда она кончила, сжимая мою голову своими нежными бедрами, покрытые резкой дрожью оргазма.

Снова кисть оказалась у нее, и теперь на моей спине что-то вырисовывалось. Когда она закончила, я сразу лег на том же месте на ватман, чтобы отпечатать на нем очередной рисунок. Она сидела рядом недалеко от моей головы, и давила на мое тело с усердием реаниматора.

– Перекинь ногу на другую сторону, – говорю ей я, и она повинуется с потерянным взглядом, утопающим в страхе, оказываясь вагиной перед моим лицом.

Вся она вымокла до изнеможения, бедняжка. Ее вагина сочилась будто свеже выжатый лимон. Я бы лучше тут уже ничего не сделал. Процесс поглотил ее окончательно и безвозвратно. Но я попробовал нащупать языком клитор и она застонала.

– Так! Все! Нам нужно закончить! Вставай! – резко, и как-то ослаблено подорвалась она с меня с заметной слабостью в теле, которое говорило о ее сожалении…

Мы встали и взглянули – это было красивое зеленое дерево, похожее на многолетний дуб.

– Это что? – спросил я, стараясь не намекать на то, что я могу быть временами немножко дебилом.

– Это мудрость.

“Я и мудрость?!” – подумал я. Что-то из области никогда мной не признаваемого. Но я принял ее взгляд, возможно отчасти она была права насчет Бога и насчет мудрости. И мне было приятно слышать это и видеть. Под конец мы заполняли картину брызгами красок различных цветов, отпечатками наших рук, ног и полужопий, из которых мои были похожи на ватмане на легкие какого-то курильщика неизвестной космической дряни, а ее на два разделенный болью слабоумия полушария головного мозга. Мы рисовали и смеялись друг с друга, измазываясь в краске, как окончательно ополоумевшие люди. И это было красиво.

Мы несколько раз принимали душ, смывая засохшие куски краски с наших тел. Я помогал ей, а она завороженно наблюдала за тем, как отмываюсь я. Фиолетовая краска оставляла следы, как будто это синяки после ударов лозиной. Мочалка едва помогла все отмыть ценой собственной смерти. Помывшись, я отблагодарил ее вкусным ужином и не менее вкусным сексом, который забрал у нас всю ночь, пока мы не упали изнеможенные нашим настоящим, где одно мгновение стоило для меня больше, чем некоторые года моей жизни: я засыпал с теплым воспоминанием, как терлись наши руки под покровом краски божественных ощущений… А картину я оставил на полу, чтобы ночью господь мог заглянуть ко мне в комнату и увидеть то, что и нам было не под силу понять…

Broadcast 8

– Что ты тут делаешь? – спросила она, выходя ко мне в кухню из спальни.

– Перевожу дыхание.

– Ты просто зверь. Откуда в тебе столько сил?

– Подарили на день рождения.

– Мне никогда так хорошо не было… Спасибо тебе… – сказала она. Я поцеловал в ее мокрый от пота лоб, шлепнул по ягодице и она пошла в душ.

Я услышал как открылся кран со скрипом и полилась вода под напором. Из-за реки и острова за ней доносился бой колёс поезда по старым рельсам. Где-то там пролетал поезд на запад унося за собой затхлый запах несвежей еды и пыльной одежды простых мечтателей. На восток поезд обычно шёл намного медленнее. Он тормозил перед въездом в город. Говорят, я стал агрессивнее последнее время. Видимо так оно и есть. Я стал не устраивать своё близкое окружение после того, как зудящая внутри слабость говорить правду начала вырываться наружу, впопыхах разрывая бумагу, на которой я по многим причинам, среди которых и лень, отказался выписывать её. Это заметно рвёт меня на части. Я раздражаюсь по мелочам. Меня утомляют люди и я не могу долго разговаривать и вообще находиться среди людей долгое время.

Вспомнил, как недавно одна милая дурнушка прислала мне свой опус с просьбой оценить, чего я никогда не делал из-за правил приличия – не трогать святыню грязными руками. Я просто не берусь за то, к чему так тянутся многие: критиковать, раздавать советы, осуждать и безудержно желать славы. Но из того же приличия прочёл. Мой вечер был испорчен этим дешёвым проблеском высокомерной заносчивости, где ложь преподносилась под видом жалкой пародии на литературу. Это можно было бы назвать «блогерским постом», но никак не рассказом с элементами эротики. Грубо говоря, хорошо, что я умею распознавать пиздеж. Особенно когда он так ужасно воняет мерной напускной глупостью и наивным желанием быть шлюхой, но не совсем. Меня будто окатили кипятком в области гениталий; будто маленькая девочка ударила в пах осколком разбитого стекла. Я хотел привести ещё примеры, но ей хватило. Если люди , которым просто нужно набить руку в этом деле. Но есть и шарлатаны. Свет потух в ванной. Я и не заметил, как выключилась вода. Она снова зашла ко мне на кухню, и начала гладить мое нагое тело, нежно делая акцент на члене и яичках.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.