Только ей Киартана могла рассказать всё. Она жаловалась на ребят и Мериона, сетовала, что мама не помогает ей, делилась всеми открытиями и страхами, и теперь рассказала о последнем уроке и шкатулке, что Мерион оставил ей в качестве испытания, но об одном умолчала – о том, что маг запретил к ней приходить.

– Теперь я снова живу… – признала Афелия, – вместе с тобой…

– Я обязательно найду способ помочь тебе, – пообещала Киартана, держа её прохладные ладони.

– Не беспокойся… – заверила Афелия, но в её глазах показалась печаль.

Они долго говорили, но небо по-прежнему было безоблачным, а солнце всё также стояло в зените. Киартана помнила о запрете мага и не теряла бдительности. Они сразу попрощались, когда она услышала голос Мериона.

Косые алые лучи на полу проникали сквозь окно, в комнате потемнело, но на улице по-прежнему стояла прекрасная погода. Солнце окрашивало деревья кровью, и ребята разошлись, закончив на сегодня упражнения.

Маг говорил в кабинете, она не сразу это поняла, и успела испугаться. Голос доносился из пролома в полу, тихий и глухой, но даже с середины чердака Киартана прекрасно всё слышала.

– Мне удастся возвратиться до праздника? – спросил Мерион.

– Боюсь, Магистр наметил первую встречу на тринадцатое, – ответил юный мужчина, которого она не знала.

Мерион долго не говорил, но незнакомец терпеливо ждал.

– Хорошо. Да будет так, – Маг поднялся и прошёл по комнате. – Останешься на ужин?

– Прошу простить меня…

– Понимаю, Александр, но не будешь же ты всю жизнь прятаться?

– Не хочу пугать детей.

Они долго говорили о прошлом, об Ордене, о войне и Бассах. Киартана не хотела подслушивать, но не смогла заставить себя прекратить.

Вечером Мерион лично поднялся на чердак и удовлетворённо прошёлся по залу. Киартана испугалась, что он обнаружит пролом в полу, и поспешила отвлечь его.

– Мастер, – обратилась она, – в комоде я нашла странную шкатулку. – Киартана встрепенулась и поднесла её магу.

Мерион несколько минут крутил её в руках и рассматривал измученным грустью взглядом, а затем заговорил, не поднимая глаз.

– Здесь хранится моё сердце, – ответил маг, отдавая ей шкатулку, – не разбей его.

Киартана долго думала над его словами, но не нашла в них подсказку.

Мерион действительно начал следить за каждой её медитацией, и перестал отправлять «в заключение», но Киартана знала, что совсем скоро он уедет на Совет, и вела себя хорошо. Ей не хотелось, чтобы мастер придумал ей другое наказание, а в его отсутствие она могла быть с Афелией хоть целыми днями.

Перед отъездом Мерион собрал всех учеников и назначил Ильнара старшим.

– Почему он? – поразился Рим, но Мерион не изменил своего решения, а лишь посоветовал ребятам тренироваться и не терять форму.

Лишь Киартана вняла совету мага. Каждое утро она набирала и свою бочку, и бочку ребят, которую они давно забросили. Однажды Ильнар вышел помочь. Он носил вёдра в руках, а она – поднимала их силой. Ильнар оказался вовсе не горд и достаточно смел, чтобы заговорить.

– Что сделать, чтобы ты нас простила? – спросил он так неожиданно, что Киартана растерялась с ответом. Она остановилась, и вёдра, что она держала в воздухе, с грохотом упали на землю и разбились под весом воды. – Ты ходишь вечно обиженная, почти не разговариваешь с нами! Что мне сделать?

– Я думала, вы не хотите говорить со мной… – призналась она. – ну вот, я вся вымокла. – Киартана попыталась вытряхнуть воду из башмаков, но и её штаны промокли до нитки. – Ты это специально! Вечно вы мешаете…

– Прости, я наберу бочки вместо тебя, – стушевался Ильнар.

– Вот ещё, – оскорбилась Киартана, – сама справлюсь, мне помощь не нужна. – она пошла к дому, но Ильнар быстро нагнал её.

– Знаешь, почему я не ушёл? – не отступал он. – Там, в поместье, у меня было всё, что пожелаю. Я любил лимонные пироги, и повара подавали их мне по первому требованию, без промедления. Но в тот день, ещё до того, как Мерион меня выбрал, я увидел все пренебрежительные взгляды. Услышал оскорбления, сказанные шёпотом. Мать могла остановить их, никто бы не посмел, но она хотела, чтобы я слышал, ибо сама боялась признать правду…

Только теперь Киартана заметила, что Ильнар похудел и возмужал, его взгляд стал решительным, серьёзным. Меньше чем за три года он полностью изменился.

– Она показала мои слабости, и я понял… – Киартана намеренно ускорила шаг, но Ильнар всё не отставал. – Там, в поместье, моими друзьями были сладости, диван с кроватью да бродячие музыканты и артисты, которых приглашала мама. У меня не было настоящих друзей.

– И чего ты привязался! – огрызнулась Киартана, повернувшись к нему. – Мне не нужны морали!

– Ты не должна быть одна…

Киартана хотела толкнуть его, ударить, оскорбить, но он был прав. Ей едва удалось сдержать слёзы, она не могла заговорить, не выдав своей слабости, а потому развернулась и бросилась прочь.

Она снова вспомнила, как Мерион отчитал её впервые. Мама говорила, он желает ей лишь добра, но Киартана снова видела суровый взгляд мага и слышала его слова:

«А если продолжишь перечить – обе бочки…»

Киартана ворвалась в дом, но не отправилась в свою комнату, а поднялась сразу на чердак. Она заслужила заключение, заслужила остаться в одиночестве навсегда. Её взгляд упал на шкатулку, но та лишь раздражала. Мерион ждал, что Киартана справится, хоть знал, что она делает всё ему наперекор.

– Не разбить твоё сердце! – выкрикнула Киартана, подскочила к комоду, схватила шкатулку и с непримиримой яростью бросила в стену.

Дерево треснуло, обнажив внутри полость, а затем шкатулка вспыхнула изнутри, осветив все скрытые швы. Киартана безвольно упала на пол, понимая, что вновь огорчила учителя.

Она решила остаться в «чердачном заключении» навсегда. Когда огонь угас, Киартана открыла ещё горячую, обожжённую, но не сгоревшую деревянную шкатулку. В небольшой полости лежал, почерневший от пепла медальон на цепочке с круглым треснувшим пополам камнем.

Киартана отнесла его в кабинет Мериона и положила магу на стол. В кухне взяла немного хлеба, сала и воды, чтобы не умереть с голоду, большего ей не требовалось, и, с решимостью во взгляде, отправилась в своё «вечное заточение».

– Нет, мама, я не спущусь, – говорила Киартана через закрытую дверь. – Я заслужила остаться здесь навсегда.

Мама несколько раз приходила к двери, и они подолгу говорили, но Киартана так и не открыла.

Мастер вернулся, и Мариса тем же вечером пришла к Мериону на разговор. Киартана услышала отдаленные голоса в проломе пола и сосредоточилась на них.

– Мерион! – дрожащим голосом говорила мама. – Она уже несколько дней не спускается, что мне делать… нет, что нам делать? Киартана боится вас!

– Полагаешь, я слишком строг? – спросил маг, обдумав её слова.

– Ребята не приняли её, вы наказываете одиночеством за любую провинность! – мама подошла ближе. – Мерион, не будьте так строги!

– Этот камень и медальон, я сделал сам, – Киартана сразу поняла, о чём говорит маг. Кровь в её висках шумела всё сильнее. – Я сделал его для своей невесты, Насти… Но она погибла, так и не надев его… Вот увидишь, Мариса. Эта девочка сильней, чем кажется. Её настойчивость и непокорность нельзя поощрять. О, она часто будет спорить и, пока могу, я должен усмирить её, иначе вскоре она вовсе перестанет меня слушать.

– Ей всего десять… – Мариса собиралась заплакать, но Мерион остался непреклонен. – …раз я не мать, моё мнение ничего не значит…

Слова потонули в гуле. Прежде она всегда плакала, но теперь слёзы не шли из глаз. Киартана отрешённо смотрела в стену и дышала всё надрывней.

«Нет… – решила она. – это не правда, очередное испытание Мериона. Он увидел пролом и понял, что я подслушиваю… Но я не подам вида, не стану задавать вопросов, словно ничего не случилось…»

Ей стало нестерпимо больно слышать их голоса, и Киартана отправилась за Пелену, снова в разрушенный замок.