Дочка, проснувшись, повела себя самым закономерным образом, попытавшись свинтить, прикрывшись одеялом. Я предполагал такое развитие событий, но меня опередила Зельда. Как только Седжи попробовала вылезти из кровати, она схватила ее за руки, горячо шепча при этом:

– Дурочка, ты не понимаешь своей выгоды! Пользуйся своей молодостью и предлагаемыми возможностями, тем более с Ричардом! С нашим героем, который дал вторую жизнь не одному поколению некотян! Если сейчас уйдешь, будешь жалеть об этом всю свою оставшуюся жизнь!

– Но мама, – пискнула та, краснея как рак. – Ты же…

– Что «ты же?» – перебила она ее. – Я сколько лет твоя мама?! Неужели, ты до сих пор не поняла, когда меня надо беспрекословно слушаться? Просто смотри на меня и повторяй. Когда я была в твоем возрасте, и не такое вытворяла! Ой! – улыбнулась она, невольно выдав один из многочисленных женских секретов.

Стремясь сгладить неловкое впечатление, она быстро села на кровати, стягивая с себя ночнушку и зыркнув гневным взглядом на дочь. Седжуани, следуя ее примеру, также неловко принялась освобождать себя от милой пижамки.

– Другое дело! – Сказал я, обнимая обеих. – У нас впереди длинная ночь, так давайте не будем терять времени…

Я не любитель мучить животных, но невероятный прилив физических сил и потенции, обусловленный феромонами Нариды заставлял меня раз за разом насиловать бедных кошек. Седжуани вырубилась первой уже через полтора часа, ошалев от сюрпризов, которые ей показала собственная мать. Зато Зельда держалась почти до утра, показав неприличную выдержку и многолетний опыт. Но, в конце концов, и она истратила все силы и уснула, практически сидя на мне.

Уложив кошечек, я удобно устроился на кресле, но, несмотря на огромную растрату сил, чувствовал себя превосходно, как будто и не было этой бессонной ночи. Махнув рукой, я, стараясь не шуметь, вышел из комнаты. Впрочем, можно было не опасаться их пробуждения в ближайшие несколько часов.

Выйдя в ночь на улицу, я взглянул на небо. До рассвета было еще далеко, и я зашагал к временному лагерю. Мне хотелось по полной использовать сильный эффект феромонов на лечении. Впереди показался палаточный городок, живший своей жизнью, не похожей на местную. Не все переселенцы спали. Кое-где и сейчас ставили палатки, гремели посудой, плакали дети. Кто-то прибыл практически под вечер и сейчас искал пристанища.

– Стой! Сюда нельзя местным! – окликнул меня женский голос.

Ко мне направлялись две вооруженные девушки. Часовые были выставлены не от деревенских, а скорее на случай неожиданности.

– Л-лорд Ричард! – потрясенно воскликнули воительницы, осветив меня факелами. – Н-но почему вы здесь сейчас? Сейчас?!

– Я не могу уснуть, – просто ответил я. – Скажите, где лежат наиболее нуждающиеся?

Получив всю интересующую меня информацию, я мимоходом подлечил их, убрав им шрамы и восстановив утерянные в бою ушки и хосты, заодно омолодив общее состояние. Получив причитающуюся мне долю объятий и поцелуев от благодарных, визжащих от радости, девушек, я двинулся в указанном направлении, пока кошки радостно ощупывали себя и друг друга, не веря своим глазам.

 А я двинулся дальше вглубь лагеря, исцеляя всех, кто попадался по пути. Хорошо, что большинство уже спали, несмотря на шум строительства, а то бы я никогда не добрался до нужного мне места. Тем не менее, к центру лагеря я подошел, окруженный немалым количеством благодарных. Среди них были и мужчины, хоть и в гораздо меньшем количестве. Как правило, они не тратили время зря после излечения, а принеся мне клятву верности или благодарности, мчались к своим поднимать рождаемость.

– Этот день войдет в историю Некотян, как вспышка демографической активности, – пробормотал я, приподнимая полог центральной палатки. Несмотря на глубокую ночь, в ней было светло и отовсюду раздавался детский плач и стоны тяжелых раненных. Палатка была просто огромной, спаянной из нескольких вместе. Сюда уложили всех тех, кто пострадал при нападениях Измененных в лесу, несчастных случаях, просто тяжелых болезнях, справиться с которыми знахари были не в состоянии и прочие. Будь я в своей обычной форме, на их исцеление у меня ушла бы не одна неделя с перерывами на восстановление после откатов.

А сейчас я шел от одного гамака к другому, касаясь всех подряд и бормоча про себя заклинание. Больных тут же окутывал мягкий свет, некоторые слегка приподнимались над ложем, другие взлетали повыше и медленно вращались по часовой стрелке.

Почти сразу среди ухаживающих за больными девушек поднялся небольшой переполох. Не смея помешать мне, они во все глаза следили за процессом мгновенного излечения, пока самая шустрая из них енотовидная амазонка в кожаной броне, не обошла меня, чтобы поправить тех, кто приходил в себя. Тут же все остальные медсестры сорвались с мест, помогая остальным справиться с шоком. Понятно, почему. Только что ты лежал, мучаясь от боли или пытаясь уснуть, и вдруг ты уже совершенно здоров.

Обойдя половину палаточного ангара, молясь на то, чтобы эффект преждевременно не кончился, я внезапно почувствовал дикую жажду. Подойдя к ближайшей бочке, стоящей у стены, я наклонился, зачерпнув ковшиком немного ледяной воды, и прошептал, глядя на собственное отражение:

– Спасибо Нарида. Спасибо, что так помогла мне. Не знаю, на сколько бы меня хватило без твоей помощи.

 В ответ из воды протянулась тоненькая ручка, подставляя пальцы для поцелуя, а сформировавшиеся губы еле слышно ответили:

– Спасибо тебе, мой сладкий. Это меньшее, что я могу для тебя сделать в ответ на время, проведенное с тобой.

И исчезла. А я, утолив жажду, быстрым шагом пошел дальше, по бесконечным рядам.

Первые лучи солнца стали пробиваться в окошки, когда я коснулся последней девочки, мирно ожидавшей своей очереди. Никогда не устану смотреть в их доверчивые глаза, широко распахивающиеся после исцеления. У этой малышки были страшные раны, нанесенные очевидно каким-то ядовитым животным или растением. Тем не менее, она, тихо лежа на маленьком матрасике, молчала, надеясь на чудо. Примерно за три больных до нее, я понял, что эффект вот-вот кончится. Головокружение и шум в ушах усиливались. Отойдя от предпоследней раненой девушки, пострадавшей при обороне от недавней атаки Измененных, я чуть не упал от внезапной слабости. Опираясь на плечи заботливых медсестричек, я подошел и присел перед этой девочкой.

– Как тебя зовут малышка? – спросил я, борясь с нахлынувшим бессилием.

– Изольда, ваша милость, – улыбнулась та, протягивая свои бледные ручки к моему лицу. – Не напрягайтесь так, я могу подождать еще. Вы еле стоите на ногах.

– Нет, милая, – улыбаясь в ответ и гладя ее по голове, сказал я. – Сначала я вылечу тебя.

– «Давай же! Еще разок!» – уговаривал я свой организм, прикладывая руки к ее горячему лбу. – «Исцеление! Лечение!»

Девочку окутало сияние, а я поднявшись, сделал пару шагов и рухнул в руки девушке с ушками енота, которая первой сообразила прийти мне на помощь. – Дайте знать моим, что я тут, – прохрипел я и отключился…

***

… Ночка выдалась на редкость тяжелой. Нафталиния, молодая, но своевольная рыжая девушка с гривой длинных волос и привлекательной фигурой, добровольно вызвавшаяся дежурить в центрально палатке не могла и представить себе весь ужас, который предстанет ее глазам. Сотни гамаков, заполненных страдающими соплеменниками, дети, терпящие ужасную боль. Уже несколько часов подряд она бегала от койки к койке, меняя повязки и шепча ласковые слова утешения маленьким. Лекарств не хватало, про обезболивающие вообще старались не вспоминать.

 Уже практически падая с ног от усталости, она внезапно заметила яркий свет в дальнем конце натянутых тентов и поспешила туда. Заметив странного мужчину, шагающего от одного больного к другому, она замерла от неожиданности. За его спиной разливался мягкий свет, придавая ему сходство с ангелом, сошедшим с небес. Она тут же узнала его – это был Ричард, признанный духами. Избранный, который на ее глазах вернул к жизни тяжелораненую воительницу. Теперь он ходил, не обращая внимания на пялящихся на него девушек, и прикасался к стонущим больным. Мягкий свет тут же окутывал их, а некоторые даже приподнимались над гамаками. Обратив внимание на них, Нафталиния заметила, что, приходя в себя, они в шоке смотрят на свое тело, не веря в чудо, а некоторые дети даже принимались громко плакать, думая, что им это только снится.