Однако имени своего наставник просил не разглашать и об увиденном-услышанном не распространяться. Мужу Мария сказала, что занимается репетициями школьного спектакля, и он долго возмущался, что за эту нагрузку должны доплачивать. А то что же – жены по вечерам нет, и денег не дают. Мария молча убегала. Врать не хотелось, а правды сказать она не могла – не могла подвести Василия Ивановича.

Они начали заниматься в ноябре 1972, а в конце января следующего года Мария узнала неприятную новость.

Она, как обычно по средам, вернулась домой поздно. Муж уже поужинал, разогрев котлеты, которые она приготовила накануне. Дочка спала в своей «комнатке» за шкафом, где помещалась только кровать, а он сидел на кухне. Читал газету.

– Что новенького? – Она склонилась над ним и чмокнула в висок. После занятий она всегда была в приподнятом настроении. Хотелось петь, но было уже поздно.

– Да ничего такого, – он схватил ее за бедро и усадил на колени. – Твоих йогов критикуют.

Слова ударили ее как струя воды из шланга. Она отшатнулась и спрыгнула с его колен.

– Ка-каких йогов?

– Да вот, – он махнул в направлении разложенной на столе газеты и снова сделал попытку схватить ее за ногу.

– Подожди!

Холодея, Мария взяла газету. Глаза мгновенно выхватили нужную статью. Комитет по физической культуре и спорту при Совете Министров СССР опубликовал постановление «О некоторых фактах неправильного развития отдельных видов физических упражнений в спорте».

Практика и обучение йоге на территории СССР отныне были запрещены, хотя до этого момента подобные занятия даже поощрялись. Невероятный успех имел вышедший в 1970 году фильм «Индийские йоги – кто они?» И как его допустили до советского человека, – удивлялась тогда Мария. Видимо, сказалось потепление шестидесятых. Кинотеатры ломились от наплыва зрителей. Мария с мужем и десятилетней дочкой тоже сходили в кино.

– Вот бы и мне так, – мечтательно сказала она после фильма. Образы людей, умиротворенно медитирующих, контролирующих свое тело и спокойно закручивающихся в бублик, поразили ее воображение. Муж хмыкнул. Однако она не отступилась от своей мечты и начала каждое утро по пятнадцать минут сидеть с закрытыми глазами. Чаще всего это было похоже на дремоту. Лишь с появлением Василия Ивановича Мария узнала на опыте, что именно может происходить внутри медитирующего йога.

Она искала учителя, ждала его! И нашла. И вот, только-только новый мир распахнул ей свои сияющие двери, как…

Она отложила газету. Все равно. Нужно продолжать. Она занятия не бросит.

Мария и Геннадий занимались не йогой, однако возникшая напряженность чувствовалась по отношению к любым глубоким философским поискам, уж не говоря об эзотерических знаниях.

В советской психиатрии появился псевдонаучный термин «Метафизическая интоксикация». Это означало – отравление человеческой психики мистическими или религиозными воззрениями. Этот диагноз позволял трактовать любое проявление искреннего интереса к философии или религии как форму шизофрении и применять «профилактические меры» к тонко чувствующим людям – их забирали «поправить здоровье и мозги» в психоневрологических интернатах. Именно поэтому о своем собственном экстатическом переживании Мария не рассказывала никому.

Василий Иванович был первым. Она подробно, в красках, описала свои чувства и озарения, не без внутренней гордости и тайно ожидая одобрения.

– Иисус? Ну хорошо, – ответствовал он, не слишком, казалось, вникнув в масштабность события. И увидев ее вытянувшееся лицо, добавил:

– Что теперь? Медаль себе на грудь повесишь?

Она вспыхнула и обиделась: обесценили самое дорогое, что у нее было. Поймала себя на том, что у нее выпятилась нижняя губа, как у ребенка, который готов заплакать, когда у него забрали любимую игрушку. На занятии она сдержалась, но дома, вечером, в слезах рухнула на кровать: «Всё! Вообще туда больше не пойду!»

Однако утром, еще не совсем проснувшись, а плавая в сладком светлом море сна, она вдруг поняла, что заигралась в избранность:

– Божечки, да это же все гордыня!

Теперь она поняла, почему Василий Иванович выслушал ее тайную исповедь более чем спокойно.

Мимо таких моментов скрытого самолюбования он не проходил, иронично подтрунивая над ее восторженностью, и Марии иногда бывало тяжело и больно. Ее представления о жизни и о себе рушились.

Прежние знания ее и даже кандидатская степень здесь не котировались.

Она словно свалилась с небес на землю – ей необходимо было признать, что на этом пути она всего лишь неофит, делающий робкие шаги, а видение ее – только первое из череды посвящений, которых она, конечно, не получит, если не поймет свой урок: в духовном мире главное – самоотречение и служение.

В первый раз это понятие засияло для нее новым светом. Служение Родине и людям она понимала до этого как учили товарищ Ленин и коммунистическая партия – отдать всю себя без остатка во имя великой идеи победы коммунизма, абсолютно забывая о своих нуждах и желаниях. Двигаться в ногу со всеми, быть как все.

В маленькой дворницкой она познавала иной мир, в котором не было политики и даже границ между странами. Где людям открывалась бескрайняя свобода Духа. Даже понятие свободы приобрело новый смысл. Свободным может быть только человек, осознающий себя, принимающий свою индивидуальность. Люди в массе, хоть и утверждали, что они обладают свободным выбором, на деле становились безликими, теряли свое «я», свою уникальность. Плыли в массовом бессознательном, как рыбы в косяке – в толпе было легче выжить. Быть индивидуальностью было опасно.

Однако Марию влекло к новым знаниям так сильно, что она забывала всякую опасность. Идеи коммунизма о светлом будущем для всех словно потеряли всю идеологическую шелуху и она поняла, что хочет именно этого – служить людям. Но не так, как наставляли идеологи коммунизма, а так, как ей открывалось через древнее духовное учение. И на первом этапе важно было одно – сохранять верность открывшемуся новому знанию и учителю.

Зимними холодными вечерами в дворницкой на столе горела маленькая лампочка под зеленым абажуром. Тусклый свет придавал происходящему оттенок колеблющегося пограничья. С ней ли это все происходит, – иногда думала Мария. Реально ли все это, то, что она слышит после трудового дня, уроков, чтения незамысловатых текстов «Le petit Nicolas», разговоров в учительской о новом фильме, вышедшем на экраны – «А зори здесь тихие…» После нормальной, привычной, такой знакомой жизни.

– Эк-зотерическим называется знание явное, это та наука, с которой мы сталкиваемся, постигая мир, – конспектировала она в своем дневнике. – Понятие «э-зотерическое знание» часто переводят как «тайное» знание или «герметическая наука» (по имени Гермеса Трисмегиста). Однако, правильнее будет сказать, что эзотерика – это не «тайное», а не-явное знание. Разница есть! – Василий Иванович, мерно ходивший по комнате (три шага в одну сторону, три – в другую), остановился и сделал паузу, чтобы хлебнуть чаю из большой жестяной кружки. Она напоминала Марии о войне. Такая же была у ее отца, когда он уходил на фронт. Ушел и не вернулся. Наверное, Василий Иванович тоже воевал. Интересно, сколько ему лет? Около пятидесяти? Наставник коротко глянул на нее, и Мария стушевалась. Ей показалось, он прочитал ее мысли.

– Это не тайна, которую где-то прячут, – продолжил он. – Это знание, которое уже есть. Оно есть. Здесь, сейчас, всегда. Но до него еще нужно дорасти. Понимаете, есть Путь. Вы растете духовно, зреете.

Человеку нужно вскрыть некий пласт (покров иллюзии), закрывающий от него свет Истины.

Мария кивнула. Она поняла! Вспомнила свое переживание «избранности», которое на самом деле было просто гордыней. Вот она, иллюзия.

– Прорыв к Истине, высший вид внутренней экзальтации, расширение сознания называют Сатори (это по-японски) или Просветление. В миг просветления для человека в мире перестает быть что-то не-Живое. Мир вспыхивает всеми своими гранями, и ты понимаешь связи между явлениями и событиями. Он открывается тебе в постоянном развитии, в постоянном становлении. И в то же время ты осознаешь, что есть только одно мгновение, сейчас, которое равно вечности.