– Что почувствовали?

– Как – что? Запах. От него пахло чем-то таким… Ну ты знаешь, какие у него всегда обалденные туалетные воды. В общем, от него пахло чем-то нездешним, чем-то одновременно свежим и мужественным. В общем, мы с Кристинкой решили, что он откуда-нибудь из администрации города, может, даже области.

– Ну и тут он заходит прямиком в наш кабинет истории, – со смехом передразнил я Любочку, – и тут вы обе, вместе с Кристинкой, в него по уши… и без памяти…

– Не смейся, Саш. Когда ты видишь перед собой мужчину, который выглядит как реклама мужского парфюма или реклама яхт в каком-нибудь журнале, невольно становится интересно, кто же он.

– Да я шучу просто. Если ты думаешь, что он не произвел похожего ошеломляющего впечатления и на мальчиков, то заблуждаешься. Мы тоже все офигели. Витямба шепнул мне, что у этого дядьки ботинки фирмы «Ллойд», минимум за десять штук даже на распродаже. И еще я помню, что он непринужденно скинул свой красивый голубой пиджак и повесил его на стул. И я тогда увидел, что у него на рукавах рубашки не обычные пуговицы, а какие-то штуковины. Синие светящиеся камни с золотистыми ободками. Я только потом выяснил, что это называется запонки. Честно говоря, мне он вначале не то чтобы прям понравился. Но он как-то меня заинтересовал – как какой-то новый, неизвестный мне вид учителей.

– На самом деле, у всех так было вначале. Парни из одиннадцатого вообще посчитали его столичным пижоном. Но потом-то все в девяносто шестом оценили Игоряшу по достоинству и как учителя, и как человека. Но мне вот он сразу понравился. Правда, Саш. Не веришь? Но это так…

– Да я ж говорю. Вы с Кристей просто в него сразу влюбились.

– Какой же ты, Саша, дурак! Он же уже старый. Ему за пятьдесят. И к тому же у него есть жена. Между прочим, красивая. Я видела. И Кристина тоже. Но ты вспомни, как вначале и учителя тоже на Игоряшу посматривали очень даже недоверчиво. Типа вот приехал тут столичный франт. Тут такие долго не продержатся. Это вам не элитная московская школа. Тут особый контингент детей учится. Это детский дом. Машка сама слышала, как учителя это обсуждали между собой. Нет, она вовсе не подслушивала. Просто случайно услыхала. Ее англичанка попросила забрать в учительской таблицы с неправильными глаголами. Машка случайно услыхала, как Химоза говорила Леночке, что Игорь Дмитриевич – человек в детском доме совершенно ненужный, что он занимается популизмом и не имеет ни малейшего понимания, что такое педагогика, тем более педагогика в таких специфических учреждениях, как наше. И еще – что он, Игоряша, наносит огромный вред и всем другим учителям и воспитателям в детском доме тем, что постоянно потакает детям и слишком много развлекается. Дети стали наглыми и слишком много стали о себе понимать.

– И что Леночка ей на это ответила?

– Ну, Машка говорит, что не видела всей сцены, а только слышала, и то в одно ухо, и то случайно… Но вроде Леночка сказала, что на своих уроках физкультуры она ничего такого в детях не заметила и что вроде как Игорь Дмитриевич нормальный дядька и неплохой преподаватель. Во всяком случае, Людмила Сергеевна подтверждает, что программу по истории все классы выполняют вполне сносно и она даже замечает, что интерес к предмету у ребят заметно вырос. А Химоза – вот она все же сука! – не соглашалась и говорила, что надо бы проверить уровень профессиональной подготовки этого человека: «Вы даже не понимаете, Леночка! Он же даже не закончил педагогический вуз. Так, какие-то курсы».

– Ну а Леночка что? Она тоже Игоряшу не любит?

– Да нет же! Она как раз его защищала, и сказала Химозе, что Игоряша закончил историко-архивный институт в Москве. И это покруче, чем педагогический в Кемерово. И что она, Леночка, и прежде всего, конечно, Людмила Сергеевна, которая преподает свою историю уже тридцать лет, считают, что надо просто немного подождать и посмотреть на результаты работы Игоря Дмитриевича. Тем более не факт, что он сумеет у нас адаптироваться, и тогда уволится сам. И не факт, что у него все в девяносто шестом получится…

– И что Химоза?

– Машка не дослушала. Надо было таблицы забирать. Тем более она даже и не собиралась подслушивать.

– Я думаю, Люба, что это не Людмила Сергеевна сумела Игоряшу от недоброжелателей защитить. Тут были люди позначительнее.

– Так я этого и не утверждаю. Просто зашел разговор, как Игоряша у нас возник, вот я и вспомнила про Машку. Понятное дело – это директор решал. И кстати, думаю, что он трезво оценил обстановку и настроения детей. Ведь если бы тогда, когда Игоряша уже у нас три месяца отработал, его уволили, у нас бы бунт поднялся. Я тебе, Саня, точно говорю!

– А что? Такое вполне могло произойти. Скажу тебе больше. К этому бунту даже и кое-кто из учителей бы присоединился. Но знаешь, Люба, я думаю, это не директор Игоряшу отстоял. Директор, мне кажется, скорее, нейтралитет держал. Типа ждал, как дело повернется… Это попечительский совет решил, что детскому дому такой учитель, как Игоряша, нужен. Я думаю, это Альберт Моисеевич настоял. Все же он председатель совета и имеет огромный авторитет даже в мэрии. Ну и руководство «Евраза», как главные спонсоры, Альберта поддержали.

– Пожалуй, ты прав… Я как-то раньше об этом не подумала. Точно. Все так и было. Тем более, помнишь, после конкурса чтецов как Альберт на сцену вышел и про Игоряшу сказал:

– Нашему дому детства очень повезло, что в нем появился такой выдающийся преподаватель и изумительный педагог, как Игорь Дмитриевич. Скажу больше: с его приходом в девяносто шестом наступает новая эпоха. И скоро, я уверен, все здесь присутствующие это заметят, и я хочу, чтобы мы сейчас поаплодировали не только замечательно выступившим сегодня перед нами детям, но и главному вдохновителю и мотору всего этого мероприятия Игорю Дмитриевичу!

Что тогда началось и в зале, и на сцене! У нас еще никому так не хлопали, как тогда Игоряше!!!

– Да. Конечно, помню. Как тогда Медведев прям повис на Игоряше. Не мог поверить своему счастью. Еще бы! Кто бы мог предположить, что наш Саня, который никогда ни о чем, кроме футбола, не помышлял, выступит с юмористическим рассказом перед всей школой и займет первое место в конкурсе чтецов!.. Он и сам не верил, что это возможно. И тут вдруг происходит это чудо!..

Люба настояла, что сниматься не будет. И попросила шефа волонтеров записать только двоих ее братьев и младшую сестру. Только троих из шести. Я побежал за Пашкой в младшую группу. Там воспитатели одевали его во все самое красивое. Люба причесывала Галю и параллельно наставляла Сашку, что ему говорить про себя и младших брата с сестрой. Сашка был в белой рубашке и темных брюках. Ремень мог бы два раза обвить его худую фигуру. Он волновался. Но я знал, что он все сделает как надо. И Люба тоже это знала. Помощи им ждать было неоткуда, и Лапушкины готовились к съемке как к битве. Битве за свое будущее. За тот кусочек счастья, которое могло бы у них быть. Но только у некоторых из них…

У меня оставался еще час до прихода волонтеров и оператора. Ногти мои были подстрижены и даже попилены Кристининой пилкой. Я прочел на одном сайте, что детдомовцев очень выдает специфический запах «горя и одиночества» и ужасное состояние рук. Про запах я что-то не понял, да и через видео запахи все равно не передаются. А вот про руки – это в точку. У всех у нас жуткие неухоженные руки, обгрызенные ногти, все в заусенцах, чернота под ногтями и непременные цыпки с осени по весну… Я решил, что буду сниматься в своей обычной одежде для спортивных занятий, а не в костюме и галстуке, как Медведев. Ну, чтобы было видно, что я не хлюпик. Нормально физически развит и могу быть хорошим помощником и по дому, и вообще – по хозяйству. За тридцать минут до начала к нам в группу заглянул Игоряша. Хотел нас немного поддержать и успокоить. Дал несколько советов каждому. Я последний спросил его:

– А что мне лучше о себе говорить?

Он посмотрел на меня внимательно, пригладил мне челку, падающую на глаза, и сказал: