5 Мнил: тебя, как куклу вуду, злой иглою разбужу; сам, зажмурившись, забуду жизни жесткую межу. Жаждал паникой упиться, с желчью замешать слезу… Ты спросила: «Что за птица?» Кто-то: «Да какой-то зуй…» Так-то. В нашенском болоте много всяческих зуев. Часть – до крайности во плоти бдят достоинство свое, части стать пришлось добычей для увесистых гадюк (есть у них такой обычай: пасть откроют – и каюк). Я хвалил свое болото, как положено зуям. Клюнул – сразу понял, кто ты: подколодная змея. 6 Я прощаюсь с тобой. Мы созрели уже для разлуки. Так же мог и другой целовать твои плавные руки, так же мог и другой плыть за ставнями глаз твоих смеженных… А была ли любовь? Может… Как отражение нежности. Я прощаюсь с тобой. Ты стареешь, как солнышко за полдень. Где-то будет отбой — ищешь теплую горку на Западе. Обретаешь покой — чтоб размеренно все, по рассудку. Я прощаюсь с тобой месяца, и недели, и сутки. Боль прощаний моих, долготленье печального гнева. Сто обид затаив, я смотрю на вечернее небо. Нету солнца – ушло, так и быть, проживу со свечою. Хитрой мошкою ложь облетит стороной – горячо ей. Любимая моя Любимая моя и звонкая моя! Я каждый день пою тебя как праздник и каждый день иду к твоей душе, вытаскивая ноги из болота, где вечно хочет видеть нас судьба. Любимая моя! Лучами глаз твоих я ежедневно отмываю сердце. А мне, ей-Б-гу, есть что отмывать. Твоей улыбкой вытираю слезы: нельзя любить, не выплакав себя. Мне сладко жить под крышей ног твоих. Они мое убежище от страха однажды враз проснуться мертвецом. Орга́ны рук твоих с регистрами артерий как слышу я горящими щеками, груди твоей торжественность я пью. И каждый вздох, исторгнутый тобой, вольется в парус моего восторга. И я шепчу: любимая моя! Теннисный мяч Пускай найдет меня Hawk-Eye прищуром поднебесной слежки. За линией лежу я грешный; в игру меня не вовлекай. Я налетался. Видишь? – Лыс… И ворса нет уже, и форса. И мне за линией – комфортно: не нужен верх, не страшен низ. Но я боюсь душевных струн, в тебе натянутых столь звонко. Ведь ты пошлешь меня вразгонку, пока я сердце не сотру. Пошлешь-пошлешь… Без лишних слов, как только новый сет начнется, как только счастье улыбнется в игре, где «ноль» зовется «love». «Не говори: “Судьба…”»
Не говори: «Судьба…», вали на непогоду. Ведь мы из-за нее отменим наш улет. Закатана губа. Кульбиты – не по году рожденья моего. Такой вот переплет. Посетуй на дожди. Хотя – не снегопады, а значит, ничего у нас не заметут. Есть просьба: ты дойди, как яд гомеопата, до нерва моего, где я храню мечту. Февральская думка А вот и февраль. И повесил он ветры на узкоплечие тополи. Я тоже пригнусь, но от тяжести света и… твоего шепота. Мне так не хватает застенчивых листьев, чтоб защитить наши тени. А ты вопрошаешь с улыбкой улитки о совокупленьях растений. В магнитных мирах разлагаются фразы и чувства уже электронны. Мы, может, привыкнем, да только не сразу, к своим бестелесным кронам. И нас приютят «колыбели для кошек»? (Проста сетевая мебель…) И будем ласкать, пробегая ладошкой по клавиатуре неба? К чему нас готовят Фейсбуки и Скайпы, коль верить, что души нетленны? И стоит ли жить под сомнительным кайфом ничтожных растений Вселенной? «А мы с тобой построим пропасть…» А мы с тобой построим пропасть путем подрыва наших душ. Ты слышишь: нарастает рокот. А мысли, чувствуя беду, уносятся аж в послезавтра, туда, где нас, возможно, нет, туда, где могут оказаться лишь заблудившийся сонет и отзвук необычной рифмы. В ней тот же рокот… Как вулкан, родивший остров Тенерифе, благословив: живи пока. Тот остров Isla del Infi erno 1 — оттуда-де дорога в ад. Там неприветливы таверны и вкус вина дороговат. Мы неминуемо заплатим — хоть эта лепта нелегка — за краткий звук в твоей сонате на рифму моего стиха. Я люблю скрипачей Но с футлярами люди длиннорукие бродят по городу. Чуть шершавят асфальт, чуть полощут прически свои, высоко по-верблюжьи проносят глазастые головы, и в глазах, и в футлярах что-то нужное мне затаив. Я люблю скрипачей, этих очень естественных снобов, за магичность футляров в ладонях с путями фаланг, за рассеянный взгляд, доводящий меня до озноба, ощущенья школярства, постигшего слово «талант». Я устал от гитар, мне кивают всегда пианисты, не смутят меня монстры — контрабас и фагот, и гобой… Ну а эти, ужель в каждом и Мендельсоны, и Листы, или каждый, как Ойстрах, носит в сердце вселенскую боль? Я ведь знаю, что есть и вторые, и пятые скрипки. Есть смычки в кабаках… А вот встречу – и стану не свой. И мне страшно прочесть на глазах снисхожденья улыбку в тот момент, когда в нервах скрипача проскрипит канифоль. Не желая поддаться повелению этого скрипа, я протиснусь во взгляд, прогорланю: «А ты кто такой?!» И тогда из футляра выйдет грустная девочка – скрипка. Он забудет меня, я совсем потеряю покой. вернутьсяIsla del Infi erno (исп.) – старинное название вулканического острова Тенерифе Канарской гряды островов в Атлантическом океане. В переводе на русский – «Остров ада». |
