В. Черноморский Прощение | Forgiveness Фото Жанны Гурвич Ты хочешь правде заглянуть в лицо? Тебе слепцы подарят щит Персея. На том лице все то, что ты посеял, Растет, как волосы на лицах мертвецов. Синий ветер печали Синий ветер печали, он уже не срывает мне крышу. Он с годами слабел и теперь уважительно тих, даже нежен, как будто не дует, а благостно дышит, колыхая дыханием ветви голые нервов моих. Синий ветер печали, он сошел с моего Синегорья. Я стремился к вершине, но льдом ее был обожжен. И не понял тогда: это счастье мое или горе — от пришедшего сразу уменья не лезть на рожон. Синий ветер печали от взгляда моей Синеглазки. Помню, как он темнел, но потом стал едва голубым. Вот тогда я нашел среди многих законов негласных: не пытайся любить, если ты навсегда нелюбим. Синий ветер печали от потери друзей закадычных, от дележки мечты, как коврижки, заначенной впрок. Можно сколько угодно о дружбе до гроба талдычить, только белая скатерть упирается прямо в порог. Синий ветер печали от рук, мне махавших прощально, от турбин самолетов, от шустрых шоссейных машин. Он взрывался порою порывами брани площадной тех, кого измерял я на свой архаичный аршин. Синий ветер печали от ночи, пришедшей внезапно… Нет, еще погоди!.. Видишь? Это зари окоем… Ветер благостно тих, но устойчиво дует на Запад. И уже не печалься: все это уже не твое. Зацепиться Зацепиться за кончик месяца. Разумеется, не небесного. Для того нужно быть либо дьяволом, Либо глупым мультяшным приматом. Зацепиться за 31-е мне родимого месяца марта, Потому как остаться вне времени И пространства случится мне без того. Зацепиться за кончик улыбки, Да такой благосклонной и терпкой, Что захочется плакать немедленно Вместе с белым счастливым облаком. И прощай, тишина бессердечия… А вражда мне давно уже побоку. В общем, на краешочек любви Вновь приводит судьбы моей шерпа. Зацепиться за кончик печали, Мне в наследство друзьями завещанной. Он ведь выдержит груз моей совести? Мне, наверное, хватит падений. Я хочу сохранить вертикальность, Пусть повиснув, считай, что по делу. Но почувствуйте все-таки разницу: Не повешенным быть, а подвешенным… Фото Жанны Гурвич
Зацепиться за взгляды прохожих… За листок из распахнутой почки… Паутинку, по ветру летящую, и… За мысль, что летит вслед за нею… От которой я ловко прятался, Ныне каюсь в том и леденею До сцепленного с мыслью звена Моей ДНК-цепочки. «Как злобно ливень лупит снег!..» Как злобно ливень лупит снег! Ведь вроде оба – с поднебесья… Меж ними там различий нет. Но что-то в брате ливень бесит. Что так же бел он и пушист, хоть оба пали?.. Сам собою стремится ливень заглушить самосознание изгоя. А ведь у них круговорот: водой сольются – и на небо… Там кто-то, видно, разберет: кому – в дожди, кто – станет снегом. Возможно ль падать, не ярясь, коль время выпадать в осадок, не втаптывая чистых в грязь от невезухи, от досады? О, Каин с Авелем весны! Живу, влюблен. Но вижу это — и ощущаю боль цены за посещение планеты. «Это дождь идет по серой мостовой…» Это дождь идет по серой мостовой, это ночь стекает в логово Луны. Если вдруг уснешь на Запад головой — видишь сны. Это просто серый дождь по мостовой, это просто ночь устала ждать зарю. Это я уснул на Запад головой и парю. И проснуться мне не можется никак, хоть артерии мои – как водосток… Дождь проходит сквозь кровавые века на Восток. На Востоке дождь идет по мостовой. А по следу снова стелется костер… Человек упал на Запад головой, руки к Северу и к Югу распростер. «Когда поймешь, что одинок…» Когда поймешь, что одинок, сплети венок. В стремнину жизненной реки вплети родные стебельки. А лепестки?.. Что – лепестки?.. Они отпали – вдоль реки. Фото Жанны Гурвич |
