– Нина, как хорошо, что ты меня позвала! – взволнованно крикнул Ансель. – ещё минута, и тебя схватили бы, и никто не узнал бы об этом! Из этой кареты к тебе были протянуты чьи-то руки, и только то, что я повернулся на твой оклик, заставило врагов проехать мимо! У тебя что-то случилось? Где ты была? Кто следил за тобой?

– Ничего себе! А я и не заметила! Похоже, я знаю, кто это. Потом расскажу, ведь сейчас всё обошлось! Идём скорее в Дом, нас уже заждались, наверное!

– Мы вернёмся к этому разговору чуть позже, ты права, не будем сейчас беспокоить людей! Идём, Звезда уже совсем рядом! Пошли, Петер, – позвал он своего спутника, и, взяв корзины и коробки, они взошли на крыльцо.

Вошедших встретили шумными возгласами, дети высыпали в прихожую, зная, что сейчас им снова дадут подарки. Аграфена целовала Нину – давно не виделись. На приехавшего с Анселем мужчину все смотрели с доброжелательным вниманием. И только одна Чау напряглась: можно переменить облик, но запах останется неизменным, и запах этого гостя был ей хорошо знаком. Олли уловила беспокойство собачки и подошла к ней – на всякий случай. Между тем, в Доме воцарился весёлый беспорядок – все говорили одновременно, приветствуя Анселя, приглашая его спутника пройти в комнаты, спрашивая Нину, как прошёл концерт. Наконец, Бабушка Лина сказала: «Ниночка, твоя Синяя Птица заждалась, входи скорее!»

– Как я рада, что ты уже здесь, – улыбнулась девушке в платье Жар-Птицы Нина, – ты успокоилась немного? Как, кстати, тебя зовут? – Вокруг все засмеялись этому вопросу.

– Лидия, – снова смутившись, ответила она.

– Подожди, Лидия, у меня для тебя тоже есть подарочки! – с этими словами Нина убежала в сою комнату и через минуту вернулась обратно. В руках у неё была тёплая вязаная кофта цвета морской волны и меховой капор.

– Возьми, Лидия, сейчас не лето, это тебе пригодится, да и к лицу подойдёт.

Лидия ахнула и, прижав обновки к груди, обняла Нину.

В это время Ансель, увидев, что дети занялись изучением новых подарков, сказал:

– Я прошу вас выслушать моего друга Петера, он пришёл, чтобы что-то сказать нам всем!

Петер вышел вперёд. Было видно, что ему очень трудно говорить, он ссутулился, густо покраснел, руки беспомощно повисли.

– Я пришёл просить у вас прощения… Это я тогда украл корову Анселя. И ударил собачку. Я очень виноват. Мне стыдно. И ещё я хотел сказать «спасибо» вам… Нет, гепарду спасибо сказать… За то, что вразумили… и дали возможность задуматься… С прошлым покончено – с помощью вашей. Не будь того случая, я не знаю, что бы сейчас со мной сталось… Простите меня, если можете! Собачка, особенно ты прости!

Все молчали. Уж слишком неожиданным было признание нового гостя. Чау переступила передними лапами, после недолгого раздумья, подошла к Петеру, заглянула ему в глаза. Потом сказала просто: «У меня ничего не болит. И ты же сам всё понял. Давай забудем об этом – как будто того случая никогда не было».

Кошечка Олли обошла Петера кругом, потом выгнула спинку и разрешила погладить себя. «Ну, чтож, – сказала она протяжно. – Если я помогла тебе найти дорогу домой – я рада. Я принимаю твою благодарность!»

– Знаете, – сказала Бабушка Лина, – сегодня мы должны простить всех, кто в этом нуждается! Пусть между нами не будет опечаленных! Давайте простим друг друга и выйдем на встречу!

Все поспешили во двор – увидеть среди бисерной россыпи ту Звезду, что давала возможности новой жизни.

Тонкий серебряный свет пролился, связав прочной нитью Звезду Надежды и тех, кто ждал и вышел встретить её. И дарами Звезды стали кров, прощение, свобода, дружба, любовь.

Короткий день сегодня заглядывал в окна Дома и становился теплее…

Ансель почувствовал, как его с размаху ударило о какое-то препятствие. Инстинктивно выбросил вперёд руки и ощутил некую твёрдую поверхность. Он впился в неё кончиками пальцев, коленями, ступнями, попытался весь распластаться по ней, слиться с нею. Волна приподняла его, и ему удалось уцепиться за какую-то впадину и не откатиться назад вместе с водной массой. Бессознательно он подтянулся на пальцах, замер на мгновение, а затем рванулся как можно выше. Новая волна подтолкнула его вверх, и прежде, чем потащила за собой обратно, ему удалось забросить колено на торчащий выступ. Затем он весь бросился вперёд и оказался на жёсткой и неподвижной плоскости… Вокруг была кромешная темнота, и он не понимал, где находится. Но ощущал всем своим существом: стопалые лапы волн хватают пространство ниже него, и что-то препятствует им снова стащить его вниз… В этот момент силы его иссякли. Он был совершенно обездвижен и долго не верил, что беспорядочное вращение в толще волн прекратилось… Потом все его ощущения исчезли – он потерял сознание…

Русалка Люси, немного поплескавшись в пронизанных солнцем волнах, поднялась в свой грот. Уже в нескольких десятках метров от дома она ощутила особую расслабленность и умиротворение. Дом это место, где нам хорошо, И Люси любила своё новое жилище. Оно было наполнено её присутствием, даже когда сама русалка была далеко. В нём жил её запах, её мысли, её движения. Так что, входя в свой грот, она находила дома саму себя, немного забытую, но знакомую до корней волос. В прихожей у каждой русалки всегда лежат несколько пар пуантов – для себя и для гостей. Дома они обычно надевают такую обувь на кончики хвоста, чтобы не стирать их о твёрдую поверхность пола. Русалка обула шёлковые пуанты, с удовольствием взглянула на своё отражение в большом зеркале прихожей, осмотрелась и замерла. Прямо у входа, на каменном полу, в нескольких сантиметрах от воды лежал светловолосый мужчина, босой и полураздетый. Люси догадалась, что двухдневный шторм, который она пережидала в гостях у Сирены Лорелеи, выбросил этого человека на ступени её прихожей. Она тронула его руку. Рука оказалась тёплой, значит, мужчина был жив и крепко спал.

Дом Русалки Люси находился в скале, которая острым клином разрезала морскую ткань, выдаваясь из гряды неприступных утёсов, венчающих труднодоступное побережье. Люди здесь не селились: море в этих местах было неприветливым, дно – сплошные подводные гребни, а берег каменистый и бесплодный. Над её гротом, к тому же, нависал длинный, в глубоких трещинах, выветренный скальный козырёк, совершенно закрывавший вход от обзора сверху. Так что русалка жила здесь в полном уединении и безвестности.

Люси осмотрелась. Дома было так хорошо! Пожалуй, нужно только слегка подсушить ковры из прихожей – шторм их немного замочил, но всё остальное представилось таким же, как она оставила, уплыв в гости к сирене. Пышные шторы из водорослей, сплетённых в сложные узоры, украшенные коралловыми подвесками, отделяли помещения, на полках стояли раковины, каких на земле не встретишь – едва тронутые голубым у края завитка и вобравшие всю синь моря в глубине спирали, или всех оттенков расплавленного золота с россыпью зелёных и бордовых крапин, или нежнорозовые, облитые перламутровым свечением – Люси очень любила их прихотливые формы и оттенки. На стенах были развешаны яркие гобелены, которые она выткала сама, окрасив водоросли в цвета, полученные из растёртых камешков, створок жемчужниц и корневищ подводных растений. На гобеленах были сценки из земной жизни Люси в орнаментах из роз. Улыбнувшись своим любимым розам, Русалка смахнула пыль с сундуков и ларей, встряхнула дорогую скатерть, и начала готовить завтрак – на двоих!

Ансель проснулся внезапно. Медленно поднялся, огляделся, увидел Люси. Сделал несколько неуверенных шагов.

– Здравствуй! Меня вчера выбросило на порог твоего дома, кажется. Сам не верю, что жив остался!

– Да, шторм был сильный, тебе повезло спастись. Как ты себя чувствуешь сейчас?

– Нормально. Только ноги и руки ватные…

– Иди завтракать, сразу в себя придёшь!

Люси подала обильный завтрак, и Ансель быстро собрался с силами.

– Как ты оказался в море в такую бурю? – спросила она, когда он насытился.