- Ну-ка, взяла ложку и ешь. Чтоб я видел.
Но в ответ на свой приказ Селифан получил лишь дополнительное молчание.
- Или тебя и тут уже заставлять нужно?
На подносе лежали тарелка с картофельным пюре и мясным подливой и стакан фруктового компота. Стакан Селифан поставил на тумбочку, боясь опрокинуть. И в том случае это может произойти, если Эмма сопротивляться будет... он собирался покормить её, а в порыве своего негодования её молчанием с мыслями: "во что бы то ни стало".
Селифан взял одну столовую ложку пюре из тарелки, повернул её голову к себе, держа за подбородок левой рукой, и поднёс к губам.
- Могу и заставить, - сказал он тогда, сжимая её челюсть и запихивая ложку в рот. - Ну, скажи мне, какой смысл сопротивляться? Я ведь всё равно сделаю это...
Лицо Эммы искривилось от мучительной боли. Особенно после того, как он засунул ей в рот третью ложку с картофельным пюре. И каждый раз, чтобы сделать это, он жестоко сжимал её челюсть...даже когда этого не требовалось, когда она сама уже готова была рот открыть, намеренно старался боль причинить...
- Что? Больно? - спросил он, видя её измученной, почти плачущей. - А будет ещё больнее, если слушаться не будешь.
Четвёртую ложку Селифан засунул ей в рот беспрепятственно. Он не стал больше сжимать ей челюсть, демонстрируя свою силу и возможность заставлять её есть. Но он по-прежнему продолжал держать её за подбородок, как бы предупреждая этим, что в любой момент всё может измениться, в особенности, если она опять сопротивляться начнёт.
- Раньше я терпел, - продолжал он объяснять с некоторой жалобой. - Больше не буду. Что опять?
Он почувствовал её нежелание самостоятельно открыть рот. К тому времени он уже поднёс к её губам восьмую ложку... Сопротивление с её стороны казалось незначительным, ведь Селифан продолжал держать её за подбородок, но он почувствовал его. Ему это не понравилось, он тут же начал раздражаться. Ему вновь захотелось показать свою власть над ней.
- Пить хочу, - прошептала Эмма, глядя влево, в сторону стакана и не имея возможности повернуть голову ни в одну сторону: Селифан стал держать её ещё более уверенно и жестко.
На этот раз промолчал Селифан. В тот момент, когда она говорила, он убрал ложку с её рта, но как только она закончила - опять поднёс. Этим он показывал, что не намерен слушать её желания и что всё будет именно так, как он захочет.
Когда Эмма проглотила десятую ложку картофельного пюре, он взял кусок чёрного хлеба с краю подноса и поднёс к её губам. До этого Селифан делал вид, что не замечает его.
Сначала Эмма не хотела его есть, не открывала рот. Но потом, спустя секунды десять, она нерешительно откусила край этого куска. Эмма очень боялась того, что он опять может заставить её открыть рот, как тогда... память о той ужасной боли, которую он причинил ей всего лишь за пару минут, сохранилась у неё в голове очень хорошо. Она с трудом представляла себе, как сможет выдержать такое ещё. И знала: это повторится, обязательно повториться, если она будет сопротивляться...
- Ну! - заставлял он её торопиться. - Смелей.
Селифан терял терпение оттого, что она медленно разжёвывала хлеб и к тому же мало откусывала. Ему стало казаться, что всё это никогда не закончится, потому что она и не собирается доедать этот кусок хлеба. Но он не хотел сдаваться, решил закончить начатое и, действительно, получалось "во что бы то ни стало". Селифану неприятно было, когда он вспоминал эти свои мысли. Ведь так он размышлял, когда только вошёл к Эмме и понял, что она отказывается есть. Тогда он просто хотел, чтобы она поела, и даже не думал заставлять её. И всё так быстро изменилось... а подумал-то он так не всерьёз, не собирался мучить её.
Теперь он уже остановиться не мог. И раз уже начал, хотел оконца утвердить свою власть над ней. Селифан понял, что ему легче, удобнее будет, если она бояться, подчиняться ему станет. И он не знал, сколько ещё ему придётся жить и работать в Доме. Чувствовал, что долго. Хотел, чтобы с Эммой была определённость...
Когда Эмма в третий раз приоткрыла рот, всё так же неуверенно и со страхом, Селифан резко силой засунул ей в рот достаточно большую часть оставшегося куска хлеба. Она не собиралась откусывать столько, да и не смогла бы. Эмма попыталась откинуть голову в сторону, чтобы вынуть хотя бы четверть хлеба, которым был полон её рот. У неё плохо это получилось. Не имея ни какой жалости к ней, Селифан протолкнул ей в рот ещё больше этого хлеба, почти весь кусок.
В комнате имелось одно окно, но располагалось оно очень высоко, на уровне потолка и имело горизонтальную форму. А всё, что ниже - это была стена. И никаких батарей в этом месте: они располагались в левом углу комнаты. Так что её кровать была полностью придвинута к стенке и за спинкой кровати сразу шла стена.
Когда Эмма прижала голову к стене, у неё уже не оставалось выбора: она должна была либо откусить большой кусок хлеба, либо опять пробовать сопротивляться. Последнее казалось невозможным, да и первое тоже. Она уже задыхаться начинала, а его жестокость приводила её в ужас. До настоящего времени, несмотря на всё, что Селифан сделал, она и вообразить себе не могла, что он способен ещё и на такое. Это не укладывалось у неё в голове. "Зачем он это делает? - думала она, - Зачем так мучает?". И если она права была, и если ему нравится мучить её, издеваться над ней, - ей уже ничто не поможет, кроме как смерть её или его. Обо всём этом она размышляла всякий раз, когда он уходил от неё, унизив и оскорбив всеми возможными способами.
- Не надо, пожалуйста, - попросила она жалобным голосом, приложив все свои усилия на то, чтобы повернуть голову в сторону и сумев это сделать.
Рука Селифана, на которой он хлеб держал, тут же последовала за её губами. И он увидел, как три больших капель слезы покатились с обоих её глаз.
- Тебе придётся это съесть, - сказал он в ответ её слезам. - Зачем всё осложняешь?
Эмма молчала, хоть и могла бы ответить. Он предоставил ей такую возможность: перестал запихивать ей в рот этот кусок ржаного хлеба.
