Эмма отдохнуть желала и не видеть никого. Она не знала, что с ней будет дальше, но её это пока мало интересовало. И она не решила ещё для себя, как относиться к тому, что Селифан с Берном в дружественных отношениях? А ведь когда Селифан сказал ей об этом сам, она не поверила. Сейчас убедилась в этом.

   Эмма не сомневалась в том, что раз Селифан вошёл к ней - всё порядке, беспокоиться ей не о чем. Но она по-прежнему не хотела раздражать его, по старой привычке боялась его реакции (раньше она чувствовала постоянную опасность от него, теперь - нет).

   Она решила, что не будет делать то, чего не хочет и не может. И сейчас это были разговоры с ним и оказание ему внимания. Эмма ничуть не думала поворачиваться в его сторону. Селифан настаивал на своём. Стараясь вызвать у неё хоть какую-то реакцию, он стал медленно проводил рукой по всей её спине: вверх, до плеч, и вниз, до попы. Реакции не было. Эмма продолжала лежать недвижно. Молчала.

   Вскоре Селифан ушёл, не сказав больше ни слова. И Эмма услышала прерывистый звук поворачивающегося ключа в замочной скважине. Это Селифан опять запирал её. Эмма в этом не сомневалась.

   Она подумала, что лишь об одном хотела бы поговорить с ним: когда же, наконец, её выпустят? Пол сутки неволи - и она чувствовала себя так, словно на неё навалился тяжкий груз всех мирских переживаний, со своими заботами и какими-то непонятными ей требованиями, и она всех ненавидит. С каждым часом возмущение её только усиливалось. Она не ожидала, что Селифан уйдёт так быстро. И непонятно насколько. Одно только успокаивало Эмму: она знала, что Селифан непременно к ней вернётся. Теперь уже Эмма действительно начинала верить в то, что его чувства по отношению к ней крепки. Так недавно она хотела этого, но сейчас боялась... думала, что ужасный поступок сотворила и теперь ей никогда, похоже, не высвободиться от всех неприятностей, которые она навлекла на себя. В Селифане видела она источник неприятностей. Она очень сожалела, что потревожила его. Когда её привели к Берну, перед тем, как запереть в этой комнате, он сказал ей, что это Селифан устроил её поиски, что он лишь ради него так возится с ней, прощает грубые выходки. Эмма осознала, какое сильное влияние Селифан оказывает на Берна и тем самым на неё. И это пугало её больше всего. Ведь Берн - преступник, в этом ей уже приходилось не раз убеждаться, и он может в чём угодно убедить Селифана, склонить его в сторону любого поступка. А Эмма знает уже, на что Селифан способен ради достижения своей цели.

   И она продолжала мечтать выбраться и уйти куда-либо подальше и от Берна и его людей, и от самого Селифана.

   Селифан покинул комнату в очень возбужденном состоянии. Он был готов наброситься на первого встречного в коридоре со своими вопросами, требованиями, упрёками. Он выяснить хотел, что же на самом деле произошло с Эммой, и почему она находится в столь ужасном физическом, и угнетённом психическом состоянии. Селифан знал, что не к добру это, такое отсутствие реакции на внешние раздражители, которое приходится наблюдать у неё. Он тут же направился к Берну. Было воскресенье. И сюда он пришёл лишь за тем, чтобы Эмму увидеть.

   ...

  - Что они с ней сделали? - был первый его вопрос Берну. Селифан пришёл без предупреждения и чуть ли не вломился в гостиную приятеля и теперь уже работодателя. Глаза его неспокойно пробежались несколько раз по всем углам гостиной, как бы убеждаясь в том, что они одни. Селифан не хотел свидетелей их разговора.

  - Кто они? - поинтересовался Берн. Для него этот вопрос не казался однозначным.

  - Твои люди.

  - Нашли, привели ко мне, отвели туда, где ты навещал её. А что было до этого - это только ей известно, - со всей серьёзностью объяснил Берн и остался очень недовольным этим вопросом. Его обижало недоверие, резкость вопросов и угрожающий тон и взгляд Селифана. Как Берн ни старался понять его, не мог. Поведение Селифана для него представлялось целиком иррациональным.

  - Почему она такая? - спросил он тогда, не довольствуясь услышанным.

  - Какая?

  - Неживая. Она словно не видит никого вокруг, не слышит ничего, ни на что не реагирует.

  - Ну, про не слышит и не видит ты явно переборщил! - возразил Берн тут же. - А то, что реакция её немного замедлена, так это побочный эффект успокоительных. Собственно, желаемый эффект.

   Селифан молчал. Он не мог выразить недовольство по поводу того, что ей давали успокоительные, представлял её состояние до их приёма.

  - А одежда её?..

  - Что ещё с одеждой?! - в возмущении спросил Берн, он недоумевал от таких вопросов. Они ему не нравились. Ведь он считал, что итак уже слишком много сделал для него и всё по-честному, по-благородному, как сам того Селифан хотел. Пока получал в ответ лишь недоверие, какие-то упрёки не совсем понятные ему, не чувствовал благодарности. А Берн из тех людей, которые остро чувствуют малейшую несправедливость к ним.

  - Почему она так одета?..

  - Как?! Селифан, положа руку на сердце говорю, я не знаю, во что и как она одета, не ходил я к ней. Даже если и голой лежит, это лучше, чем в джинсах и в обтягивающей блузе. Врача пригласил. Деньги заплатил. Комнату дал. Чем ты не доволен?

  - Ты не говорил про врача... - удивился Селифан.

  - Вот, сейчас говорю. Уже вчера ночью позвал. Успокоить никак не могли. С ума аж сходила.

   Глава 20. Позволение

   Спустя три месяца.

  - Сколько ещё всё это будет продолжаться? - спросил Селифан. Он старался не смотреть прямо в глаза Берну, казалось, будто бы желая скрыть своё недовольство. Не получалось. Голос Селифана говорил сам за себя.

   Берн с важным выражением лица взглянул на ручку, лежащую на его письменном столе, взял её в руки и, покрутив недолго, сказал: