Патрон винтовки «Арисака» достаточно мощный, с хорошим пробивным и убойным действием пули. Сами используемые патроны имеют значительно ме́ньший вес, чем боеприпасы других систем, что позволяет несколько увеличить носимый боезапас. Что для снайпера мобильной боевой группы немаловажное обстоятельство.

При этом снайперу достаточно трех-четырех сотен патронов на рейд, а при необходимости или поломке винтовку, сняв с нее прицел и глушитель, можно просто выкинуть. Использовать ее немцы не смогут – нестандарт, а вот на японцев бочку покатить могут. Винтовка-то японская.

Кроме того, патрон 6,5 на 50 мм «Арисака» имеет меньший импульс отдачи, что повышает меткость стрельбы. Расположение рукоятки на задней части затвора позволяет перезаряжать винтовку, не отпуская ее от плеча и не теряя из виду цель.

Помимо этого винтовка «Арисака» имела то, чего не было больше ни у одной винтовки мира, – крышку ствольной коробки, которая открывала ее одновременно с движением затвора. То есть в механизм винтовки не могли попасть ни грязь, ни песок, что достаточно существенно для условий, для которых ее создавали.

Винтовка, несмотря на меньший, чем у других винтовок мира, калибр, получилась достаточно мощной. Более того, по опыту применения в различных условиях был сделан вывод, что ее пули обладают хорошим пробивным и убойным действием. Благодаря меньшему весу патронов японский солдат мог взять их больше, чем солдаты других армий. И это несмотря на то, что вес японского солдата составлял всего сорок восемь – пятьдесят килограммов. То есть в начале двадцатого века японские солдаты были дистрофиками почти поголовно.

А теперь добавим к вышеперечисленному глушитель, отъемный магазин на десять-пятнадцать патронов и автоматику Федорова – и получим легкую винтовку для снайперов разведывательно-диверсионных подразделений, которую не надо создавать с нуля. И, главное, нет необходимости в строительстве крупного завода с полным технологическим циклом. Вполне достаточно небольшого цеха для переделки уже существующего оружия.

Конечно же, я многого не учел в своих желаниях и мечтах, но Владимир Григорьевич, загоревшись этой идеей, сделал все от себя зависящее, чтобы воплотить мою мечту в жизнь. С сорок второго года Федоров работал в комиссии по рассмотрению новых образцов стрелкового вооружения, но с нашим появлением оказался не у дел. Так что перетащить его к себе я смог достаточно быстро.

Равно как и Марголина, которого я загрузил мелкокалиберным пистолетом его имени, пистолетом калибра 6,5 под ствол винтовки «Арисака» и бесшумным патроном, как на американских «туннельных» револьверах[14].

Пусть работает. И для дела полезно, и ему не скучно, и у снайперов групп будет пистолет единого с основным оружием калибра. А если Марголин еще и бесшумный боеприпас повторит, хотя бы и в штучном исполнении, то я ему лично Сталинскую премию выбью.

Двенадцатого января сорок четвертого года окончательно разблокировали Ленинград. Это удалось сделать на семнадцать дней раньше прежнего срока благодаря неутомимым «Датви» и «Хаски» с «Савой», практически не вылезающими с Ленинградского фронта и организовавшими подробную разведку всех подразделений гитлеровских войск и корректировку артиллерийских и бомбовых ударов по позициям противника.

Операция по разблокированию Ленинграда была проработана нами еще в нашем мире. Мы сделали бы это и раньше, но нужного количества необходимых нам боеприпасов просто не было в наличии, а запланировали мы не только взломать оборону немцев, но и полностью уничтожить передовые части немецких войск. Благо всю необходимую информацию по дислокации этих подразделений мы притащили с собой.

Потери наших войск были сведены к минимуму, а вот немцам повезло значительно меньше – стирали их с лица нашей земли, в том числе и вновь произведенными боеприпасами. Вакуумные и кассетные бомбы и термобарические боеприпасы для РСЗО копились на складах несколько месяцев, и обрабатывали немцев этими боеприпасами в течение восьми суток настолько плотно и точно, что сопротивляться немцы чисто физически не могли. Было просто некому.

Выживших в этом огненном аду можно было пересчитать по пальцам. Для чего «Датви» на фронт-то и отпросился – для проверки и контроля использования новых боеприпасов. Иначе поездка на фронт ему бы точно не светила.

Запланировано нами было ни много ни мало, а полное уничтожение группировки немецких войск на Шлиссельбургско-Синявинском выступе. Там между городом Мга и Ладожским озером располагались пять немецких пехотных дивизий общей численностью более восьмидесяти тысяч человек[15].

По большому счету, оборонительные линии немцев представляли собой один общий укрепленный район, прикрытый болотами, торфоразработками, минными полями и проволочными заграждениями. Все города и поселки на этом выступе были превращены немцами в долговременные опорные пункты, подготовленные к круговой обороне.

Город Шлиссельбург, Липка, Рабочие поселки, Гонтовая Липка, Подгорная, Синявино, поселок Михайловский – это названия, известные каждому ленинградцу, что в нашем мире, что сейчас. Людской крови там было пролито немерено что в сорок первом, что в сорок втором, что в сорок третьем годах. А уж при снятии блокады каждый метр этого гигантского укрепрайона в нашем мире был залит бесценной кровью наших пехотинцев. Здесь мы все решили сделать иначе.

На самом деле те воздушные и десантные операции, которые проводили в Германии наше управление специальных операций, Степаныч, «Багги» и командование авиации дальнего действия, были операциями отвлечения, хотя общественный резонанс эти налеты вызвали нешуточный. Основной стратегической операцией начала зимы сорок четвертого года было полное уничтожение основных сил двадцать шестого и части дивизий пятьдесят четвертого немецких армейских корпусов.

Вся территория гитлеровского укрепрайона представляла собой местность абсолютно непроходимую для танков и тяжелой артиллерийской техники, необходимых для взламывания долговременных укреплений противника. Вот тут-то и пригодились мы с нашими знаниями.

Мы привезли с собой точные карты расположения немецких войск на данный период времени, подробное расположение огневых точек, дотов, дзотов и эскарпов. В музеях и архивах министерства обороны были отсканированы все карты боевых действий, отчего разведотделы и штабы наших наступающих дивизий четко знали, где и как располагаются немцы в каждом населенном пункте.

Первый удар в ночь с пятого на шестое января был нанесен по узловым железнодорожным станциям – Мга и Тосно. В ту же ночь все железнодорожные линии в немецком тылу были заминированы разведывательно-диверсионными группами нашего управления.

Одновременно все известные благодаря нашим сведениям аэродромы противника авиация дальнего действия и фронтовая авиация принялись превращать в нелетающий хлам вакуумными и термобарическими боеприпасами. И в эту же ночь по немецким позициям принялись высыпать свой напалмовый груз ночные бомбардировщики «У-2» и «Р-5».

Казалось бы, что может легкая фанерно-полотняная этажерка? Грузоподъемность всего четыреста килограммов, пятьсот с перегрузом. Но от трех до пяти боевых вылетов за ночь! Легкие самолеты располагались в полковых тылах, взлетая с профилированных металлических полос, уложенных чуть ли не в боевых порядках пехоты, а крики сгорающих заживо немецких солдат доносились даже до наших траншей.

Утром пехота делала короткий рывок, и, если живые немцы еще оставались на позициях, в дело вступали штурмовики, полковая артиллерия и установки залпового огня с термобарическими боеприпасами. Нам пришлось сделать некий гибрид буксируемого немецкого химического миномета образца сорок первого года[16] под направляющие нашей реактивной системы залпового огня. В некоторых случаях направляющие самих установок делались одноразовыми, переносились на руках и устанавливались прямо в наших траншеях.