Начальник генерального штаба проникнут глубоко пацифистскими идеями и возвещает: «могущественное государство наряду с решением социальных задач внутренне утверждает свою мощь, авторитет и перевес вне своих границ не для того, чтобы притеснять соседей, а чтобы обеспечить мир с ними и способствовать сохранению мира между соседями».
«Но такая политика, – по мнению Мольтке, – может быть проведена при опоре на сильную армию, всегда готовую к войне. Если 6ы недоставало этого огромного махового колеса, то государственная машина остановилась бы, дипломатические ноты нашего министерства иностранных дел не имели бы надлежащею веса».
«Армия наша (германская) составляла фундамент, на котором можно было построить подобную политику… Конечно, печально, что суровая необходимость вынуждает народ приносить для содержания армии все большие и большие жертвы».
Доказав далее, что все затраты и жертвы на армию строго необходимы, Мольтке приходит к выводу, что «быть готовым к войне – это самое лучшее обеспечение мира. Со слабыми силами и наемными армиями эта цель не достигается; только на собственной силе зиждется судьба каждой нации».
В таком случае, если «армия – самое важное учреждение в стране, так как только благодаря ей могут существовать все остальные учреждения, всякая свобода – политическая и гражданская, все, что создано культурой, финансы и государство процветают и гибнут вместе с армией, то такая армия все же дает „вес и опору только до тех пор, пока она действительно в боевой готовности и способна вступить в бой, когда цель не может быть достигнута иначе“.
Останавливаясь на кадровой армии, Мольтке продолжает: «мы не должны допустить ослаблении внутренних достоинств армии, чтобы не превратить ее в милицию».
Доказывая на примерах банкротство милиции во время войны 1870 года, как системы вооруженных сил, начальник германского генерального штаба останавливается и на опыте французской революции, о котором мы говорили выше. «После революции, – пишет Мольтке, – принялись, конечно, сейчас же за роспуск ненавистной армии: сама нация должна была защищать свободу, и патриотизм должен был заменить дисциплину, а порыв и численность – военное образование». Указывая на всю необоснованность подобных надежд, Мольтке приходит к выводу, что «только после 30-летнего горького опыта французы пришли к сознанию, что не армию следует включить в милицию, а добровольцев в армию».
Переходя к войне 1870-71 г.г. Мольтке также видит превосходство «обученного и храброго отряда войск» (германских перед французской милицией) и заключает: «вооруженная толпа еще не составляет армии, и вводить ее в бой является варварством, кроме того, „вооружая нацию, мы одновременно с хорошими элементами вооружаем и дурные; в каждой нации имеются те и другие“. „Легко раздать ружья, но не так легко получить их обратно“ – резюмирует начальник генерального штаба.
Пугая Парижской Коммуной, Мольтке говорит: вероятно и у нас найдутся элементы, вроде тех, которые после войны захвати или власть в Париже… Сохрани бог, чтобы мы когда-либо дали им оружие в руки» «Итак, доблесть, которой проникнута наша армия, не должна быт. поколеблена. Ни одна нация до сих пор, во всем своем составе не получила такого воспитания, как наша, благодаря всеобщей воинской повинности. Нелегкая задача сделать из новобранца солдата, т.е. человека, не только упражняющегося в маршировке и караульной службе, но который, основательно зная свое сложное оружие и будучи вполне уверен в нем, должен уметь самостоятельно действовать даже при самых тяжелых обстоятельствах, – приготовить солдата, умеющего повиноваться и повелевать, ибо последний рядовой становится начальником, когда он ставится на пост или ведет патруль. Все это не так легко, как это, может быть, представляется за письменным столом».
«У нас, – продолжает Мольтке, – главная забота не о техническом образовании войск, п скорее о выработке и укреплении нравственных качеств, – о военном воспитании юноши. Этого нельзя достигнуть муштрою, это должно впитаться в плоть и кровь».
«В самом деле, справедливость требует отметить, что военная служба не представляет ежедневной, видимой, продуктивной работы, – но она имеет целью безопасность государства, без которой всякая продуктивная работа становится невозможной, и этого она достигает. Она представляет собою школу для подрастающих поколений в смысле порядка, исполнительности, чистоплотности, повиновения и верности – качеств, не пропадающих даром для позднейшей продуктивной работы».
«Говорят, – пишет Мольтке, – что школьный учитель выиграл наши сражения. Одно знание, однако, не доводит еще человека до той высоты, когда он готов пожертвовать жизнью ради идеи, во имя выполнения своего долга, чести и родины; эта цель достигается – его воспитанием».
«Не ученый выиграл наши сражения, а воспитатель, т.е. военное сословие, давшее нации физическую силу, духовную бодрость, любовь к родине и мужество. Итак, мы не можем обойтись без армии ни во внутренней политике – в целях воспитании нации, ни тем более во внешней – для защиты родины». (Курсив всюду наш; Б. Ш.).
«Армия, – заканчивает Мольтке, – не может быть временным учреждением, се нельзя импровизировать в течение недель или месяцев; ее необходимо воспитывать в течение ряда лет и поколений, ибо военная организация должна покоиться на устойчивости и возможной ее продолжительности».
«Сила же Германии, – по мнению начальника генерального штаба, – заключается, по существу, в однородности обитателей».
Мы позволили себе так долго задержаться на изложении мыслей Мольтке, так как: 1) они дают нам представление о взглядах германского генерального штаба на внутреннюю политику и армию и 2) эти мысли считались заповедью и для начальников генеральных штабов иных армий Европы.
Злоупотребляя вниманием читающего эти страницы, мы продолжим наши рассуждения по поводу взглядов, изложенных начальником германского генерального штаба.
Итак, мы слышали, что начальник прусского генерального штаба полон идеей вооруженного народа, как того требует современный характер войны. Он же считает армию опорой для поддержания мира и необходимейшим и важнейшим учреждением в государстве. Более того, армия, – военное сословие, воспитательница нации и носительница побед, одержанных Пруссией в 1866 и 1870-71 г.г. Всякие сказки о школьном учителе, подготовившем эти победы, должны быть откинуты раз навсегда. Армия должна быть боеспособной, но прежде всего послушной власти и обеспечена от «худших» элементов, которым «сохрани бог» давать оружие в руки. Наконец, «мы не можем обойтись без армии… Во внутренней политике – в целях воспитания нации», – так возвещает нам Мольтке (старший).
Нами только что приводились суждения Клаузевица о внутренней политике, и мы должны указать, что они далеки от взглядов его соотечественника в мундире прусского генерального штаба. Насколько философ войны признавал, что внутренние интересы граждан должны быть уравнены и сама политика не что иное, как поверенный всех граждан, настолько Мольтке становится на противоположную точку зрения, и в армии видит лишь оружие «лучших» элементов в германской нации, т.е., иными словами, ее буржуазных классов и благонамеренных крестьян. К структуру армии вкладывается внутреннее соотношение классов страны, и армия должна выступить в роли воспитательницы нации. В критике армий Конвента и Парижской Коммуны Мольтке ярко выявил свое предпочтение армии, хотя и с кадровыми основами, но по-прежнему долженствовавшей сохранить в себе черты «солдатской» армии Наполеона.
В наше намерение никогда не входило заниматься открытием «Америк», ибо они давно почитаются открытыми. Поэтому мы поступили бы нечестно, если бы занялись собственной критикой рассуждений Мольтке, когда за нас это выполнено неизмеримо более дельным пером Энгельса, к тому же современником начальника германского генерального штаба.
Будучи «величайшим знатоком той политики, которой военное дело, в последнем счете, подчинено», и в то же время «понимая глубоко самостоятельный характер военного дела – с его внутренними техникой, структурой, методами, традициями и предрассудками», Энгельс в своих «Статьях о войне 1870-71 г.г.» подверг критике суждения прусского генерального штаба, приведенные нами выше.
